Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ - Игорь Стодеревский

В этом бассейне я заработал первую свою спортивную грамоту. Лагерь был на окраине Фирюзы. Можно было наблюдать, как периодически по тропинке, вдоль контрольно-следовой полосы, проходит пограннаряд.

Но самым интересным была игра типа «Зарницы», но с пограничным уклоном. С небольшим разрывом по времени отряды уходили на маршрут. Надо было искать тайники. Тебе дают направление движения и расстояние. Находишь коробочку, а в ней записка с новым направлением и новым расстоянием. И так до десяти раз, пока не выйдешь на костёр. Это почти то же самое, что в армии хождение по азимуту. Заканчивалась эта игра поздно ночью с песнями у костра.

Здесь я получил свой первый опыт как разведчик. Как-то после обеда меня вызвала пионервожатая и спросила смогу ли я помочь отряду? В этот день пограничники, вместе со старшим пионервожатым, отрабатывали маршрут завтрашней игры. И моей задачей, было посмотреть, в какие места они закладывают записки. Это было, конечно же, нечестно, но ужасно интересно, и я согласился. Полдня я шёл за ними по горам, отлеживался, когда они оборудовали тайники. Выйдя на последнюю точку, и увидев, что они стали складывать костёр, я вернулся в лагерь.

На следующий день я вёл отряд, это был триумф. Пол отряда составляли симпатичнейшие девочки. Маршрут проложен ломаный, я же вёл отряд, срезая углы. Ну и, конечно же, мы пришли с лучшим временем. Такие игры постоянно проводились и у нас в школе. Вдоль всей границы при школах были созданы отряды ЮДП (юные друзья пограничников). Дело это было добровольное, но ребята записывались поголовно. Уж очень это было романтично и интересно. Занятия с нами проводили солдаты или сержанты из погранотряда. Учили пограничным премудростям. На самом деле, границу, в то время, охранял весь народ.

Летом мы с ребятами ходили на рыбалку, или на реку Мургаб или на озёра, их было вокруг Тахта-Базара более десятка. Многие из них к концу июня мелели так, что воды оставалось, в ямах, сантиметров 10–15. Рыбу ловили прямо руками, иногда и змеи попадались, тогда вся компания выскакивала на берег и пережидала пока азарт возьмёт вверх над страхом. Рыбу мы домой приносили мешками. Но очень много её просто погибало, ведь озёра пересыхали полностью.

Весной, когда учился в девятом классе, я заболел лихорадкой «КУ». И пока лежал в больнице, у меня созрела идея подбить ребят на рыбалку с ночёвкой. Что мы и воплотили в жизнь. Все выходы на рыбалку мы совершали на велосипедах. Прибыв на место, забросили перемёты. Перемёт, это метров 30–40 толстой лески с мощным грузом на конце, так как в Мургабе сильное течение, и большое количество крючков. Он хорош тем, что около него не надо сидеть. Забросил и периодически проверяй. Сели с удочками, наловили на уху. Поужинали с вином, ни кто из нас водку не пил и не курил. А

потом начался концерт, кто кого перепоёт или перевоет.

Дело в том, что к этому времени уже стемнело, и к нам подошли шакалы. Пока они выли и смеялись как дети, это ещё ничего, а вот когда они начали плакать навзрыд и сразу всей компанией, стало жутковато. Мы пытались, сними соперничать, но это был бесполезный труд. За ночь несколько раз проверяли перемёты. Ходили босиком, а утром пошли той же тропинкой, пришлось несколько змей обойти. Как мы на них ночью не наступили?

Приобщение к труду началось у меня рано. Маме по дому я всегда помогал. Она говорила: «Учись правильно мыть полы, посуду. В армию пойдёшь, это тебе пригодится». Но в армии это проделывается, как я потом убедился, совсем иначе. Работа по дому необходима, но всё-таки, это ещё неполноценный труд, за него деньги не платят.

По приезду в город Тахта-Базар я получил первые уроки оплачиваемого труда. С пятого класса нас возили осенью в колхозы убирать хлопок. Здесь я понял, почему американцы использовали на этих работах негров рабов. Жара более 40 градусов, а ты ходишь по полю целый день согнувшись. И на поясе ещё фартук с хлопком. Но теперь я имел свои, честно заработанные, карманные деньги.

Работа была принудительная. В конце сентября школу закрывали и в течение месяца, иногда полтора, мы работали на сборе хлопка. А затем у нас все каникулы были сокращённые, нагоняли программу.

В двенадцать лет, на летних каникулах, я решил поработать. И, с благословения родителей, пошёл на овощную базу сколачивать ящики. Но проработал только один день. Когда в конце дня я отлучился из склада, буквально на пять минут, у меня украли сколоченные ящики и инструмент. Первый мой опыт найма на работу не удался.

Но уже после 8 класса мы с ребятами каждое лето по месяцу работали грузчиками в ремстройучастке. На первую зарплату я купил себе фотоаппарат «ФЭД-2». Я помню, что стоил он ужасно дорого, 36 рублей. Работа грузчиком была тяжёлая. Мы грузили всё. Самоё тяжёлое было грузить щебень и гравий, но, правда и расценки на них были высокие, плотили по 2.50 за машину. А хуже всего было грузить строительный мусор. Грузить его было не удобно, мы теряли много времени, а плотили всего 1.5 рубля за машину.

После окончания школы до выпускного вечера была свободная неделя. И мы, с ребятами решив заработать себе карманные деньги, поехали в соседний колхоз, где за три дня, впятером, сделали фундамент под жилой дом.

Практика в строительстве у нас была, мы много чего делали в школе на так называемой производственной практике. Школа была с производственным обучением. Ох уж эти эксперименты, лишний год учёбы. Правда девочкам польза была, они к окончанию школы стали не плохими портнихами. А это каждой женщине не лишнее.

Кстати о девочках, их в классе было подавляющее большинство, нас семеро, а их семнадцать. И среди них была та, ради которой я мог пойти на любой, самый невероятный поступок. Как-то поздно вечером, я в компании трёх девушек, среди них была и она, шли мимо ресторана. Он был уже закрыт и бегающий на цепи во дворе волкодав стал на нас кидаться. Девчонки испугались, а вдруг сорвётся. Тогда я предложил поспорить на то, что поглажу его. Поспорили, и я пошёл во двор. Не знаю почему, но собак я не боялся, хоть и был в семилетнем возрасте покусан именно таким псом.

Собака с начало кинулась на меня, но, видя то, что я её не боюсь, и иду на неё, отбежала в конец проволоки, к которой крепилась цепь. Девчонки стали кричать, что ничего не надо делать, и что они согласны на проигрыш. Но я уже остановиться не мог, тем более видел, что собака меня боится. Схватил за цепь и стал тащить её на себя. Она лаяла, рычала, упираясь всеми четырьмя лапами. И тут случилось не предвиденное.

Пёс выдернул голову из ошейника и был таков. Погладить его не получилось, и я проиграл пари.

Куда идти учится после окончания школы, у меня вопрос никогда не стоял. Я всегда знал, что буду только военным. Вот в какой род войск пойти, какое училище выбрать, такие вопросы были. Ни какого давления со стороны отца на меня не было. Единственно, видя свою тяжёлую жизнь, он просил меня не поступать в пограничное училище. А меня и не привлекала, в какой-то степени оседлая, жизнь пограничников. Холерик по характеру я хотел постоянного движения. Ещё отец советовал мне: «Иди в любые войска, какие тебе нравятся, но если хочешь чего-то в Армии достигнуть, надо поступать в командное училище».

Мне очень хотелось в воздушно-десантные войска, в крайнем случае, в морскую пехоту. Мама вообще была против того, чтоб я шёл в Армию. Она меня видела только врачом. Мы с отцом долго сидели, выбирали училище. В разнарядке военкомата Рязанского воздушно-десантного училища не было. А училищ морской пехоты вообще не существовало, комплектация шла за счёт выпускников общевойсковых училищ. И мы с отцом остановились на Ташкентском танковом, в этом училище была одна рота, где готовили офицеров для воздушно-десантных войск. Но конечно не танкистов, а артиллеристов самоходных артиллерийских установок.

Я прошёл весной, ещё учась в школе, городскую медицинскую комиссию. И вместе с остальными кандидатами был отправлен на республиканскую комиссию, в город Ашхабад. Рост у меня в то время был 185 см, а в училище принимались лица, имевшие не более 180 см. Я решил использовать опыт отца.

Стодеревский Ю.П., начальник боевой подготовки погранотряда

Он плохо видел левым глазом и при прохождении медицинских комиссий был вынужден обманывать врачей. По их просьбе, при проверке зрения, он закрывал правой рукой левый глаз, а затем левой рукой опять левый глаз. И всегда это у него проходило. Когда мне стали мерить рост, я в момент опускания на голову планки согнул ноги в коленях. Но врач заметил  и потребовал, чтоб я стоял ровно. В момент опускания планки я снова согнул колени.

Врач возмутился и спросил, зачем я это делай. Когда я объяснил ему причину, он молча поставил в документы необходимые мне 180 см.

В конце июля 1966 года я прибыл в город Чирчик Ташкентской области, училище хоть и называлось Ташкентским, а находилось в Чирчике. 1 августа начались вступительные экзамены. Перед экзаменами у нас были приняты зачёты по физической подготовке. С этим у меня проблем не было, вот только тяжело было бежать 1 км. После перенесённой лихорадки у меня была увеличена печень, и при беге на большие дистанции появлялись боли в левом боку. Но я все равно пробежал на отлично.