Пролог (Часть 1) - Генрих Боровик

Как же детский врач мог оказаться в стороне от судьбы своих детей?

Доктора Спока спросили как-то: какой совет дал бы он своим сыновьям, если бы им пришлось призываться в армию.

«Я, конечно, предоставил бы им самим решать эти важнейшие вопросы. Но я гордился бы сыном, который отказался бы воевать во Вьетнаме… Вся суть решений Нюрнбергского трибунала состоит в том, что приказ правительства не оправдание для человека, который поступает против своей совести…

Мы живём в большой стране. Почему именно Америка, провозглашающая своей целью свободу, превратилась в мирового бульдога?

Американское правительство ведет себя, как истерически-капризный годовалый ребёнок, оно не может получить того, что хочет, и вместо того, чтобы задать себе вопрос — почему? — топчет ногами маленькую страну, которая не сделала нам ничего худого. Мы убиваем людей этой страны, потому что они отказываются принимать реакционное правительство, угодное нам…»

Врач не спешил с выводами. Он изучал общество, выслушивал его. И пришёл к выводу, что болезнь общества прогрессирует, что это болезнь духа, что чувства ненависти, страха и подозрительности — главные эмоции этого общества.

Таков был диагноз врача.

Главный способ лечения, по мнению доктора Спока, — действовать по велению совести. Рецепт: молодые американцы, отказывайтесь воевать во Вьетнаме! Молодые американцы, отказывайтесь от призыва в армию!

Это предписание всемирно известного врача своим воспитанникам вызвало негодование сторонников войны. Врача обвинили в участии в заговоре. Было объявлено, что доктора Бенджамина Спока предают суду.

На пресс-конференции Бенджамин Спок сказал, что «готов идти в тюрьму, чтобы подчеркнуть абсолютную незаконность и аморальность войны во Вьетнаме, которая противоречит интересам Соединенных Штатов».

И вот теперь его последнее решение.

Прославленный врач оставляет медицину.

Его вывод — больное общество нельзя лечить средствами Эскулапа.

Через два дня доктор. Спок должен явиться в окружной суд Бостона, но перед этим он собрал в своей нью-йоркской квартире несколько корреспондентов.

Вся гостиная в тёплых, мягких бежевых тонах. И только на книжной полке резким чёрно-белым диссонансом рисунок Пикассо — Дон Кихот и его оруженосец.

Доктор весел и непринуждён. Высокий, загорелый, он от души хохочет, корда оказывается, что старичок фотограф, который долго выжидал удобного момента для снимка, забыл перезарядить камеру. Старичок фотограф чертыхается. Спок смотрит на нас выжидающе. Так и кажется, сейчас будет произнесена классическая фраза: «Ну-с, так что у нас болит?»

Готов ли он явиться в окружной суд?

— Конечно, — отвечает Спок. — Я поеду в Бостон, чтобы заявить о своей невиновности. Мои действия, вытекают из глубочайшего убеждения, что война во Вьетнаме незаконна и аморальна. Она — против интересов моей страны.

— Утверждают, что вы нарушили законы.

— Я призывал молодежь не подчиняться приказам об участии во вьетнамской войне и о призыве в армию. Эти приказы незаконны с человеческой точки зрения.

— Почему вы, детский врач, решили заняться политикой?

— Считаю, что миллионы матерей ждут помощи врачей, потому что здоровью детей грозит атомная радиация. Я начал принимать участие в работе комитета за запрещение ядерных испытаний.

— Многие говорят, что вас и вашу популярность как врача незаконно используют люди, занимающиеся вовсе не медициной.

— Я не знаю сейчас более важной задачи для человека, чем борьба за мир. И если меня и мою популярность могут использовать люди, которые стоят запрекращение незаконной войны, я могу только радоваться и гордиться. Я заодно с теми, кто требует мира. Насчет «использования» я получаю много писем. В некоторых я читал: «Вы используете свою популярность для достижения целей, которые не имеют отношения к медицине. Это нечестно». Но гораздо больше писем, в которых люди благодарят меня и пишут, что воспитание детей и борьба против войны — вещи неразрывные. Видите ли, я рос в Новой Англии. А там у нас был такой принцип: вначале убедись, что ты прав. А если убедился, действуй и ни на что не обращай внимания.

— Много лет назад вышла ваша известная теперь всему мира книга о воспитании детей. Можно считать, что нынешнее молодое поколение американцев воспитано по вашим советам. Довольны ли вы, так сказать, результатами?

— Одна женщина написала, мне в письме: «Только теперь я поняла, что ваша первая книга была началом заговора, за участие в котором вас теперь судят».

Спок смеётся, а потом продолжает серьёзно:

— Мир не может быть спасен, если люди не будут бороться. Я счастлив, что часть американской молодёжи понимает, что необходимо действовать, она не хочет терпеть империализм, расизм и нищету.

— Значит, вы одобряете и длинные волосы и сандалии? — Этот вопрос задаёт корреспондент ЮПИ.

— Как видите, сам я одет вполне обычно. Но я считаю, что длинные волосы и сандалии — далеко, не самое главное. Главное — это убеждения людей. Во время демонстрации на Уайтхолл-стрит, в которой было много длинноволосых, экстравагантно одетых бородачей, я видел, как прилично одетые биржевые маклеры в белых воротничках орали нам, краснея от злости: «Идите домой и побрейтесь!» Откровенно говоря, я огорчен тем, что в движении за прекращение войны во Вьетнаме много так называемых «бородачей». Но огорчен я только потому, что это отпугивает некоторых «чисто выбритых» от движения…

— Как вы оцениваете ваши перспективы в связи с судом?

— Эти перспективы, конечно, далеко не радужные, Я не испытываю, как вы сами понимаете, большой радости, думая о тюрьме. Правда, я не хочу терять надежду на победу. Это было бы прекрасно, если бы суд объявил: война во Вьетнаме незаконна, она противоречит интересам нашей страны, люди, находящиеся под судом по обвинению в заговоре, — невинны! Но я готов и к другому. Нас может ждать пятилетнее тюремное заключение.

— Как такой приговор может повлиять на движение против войны во Вьетнаме?

— Мне кажется, что такой приговор только усилит это движение, драматизирует его.

— Значит, правительство США совершило ошибку, решив привлечь вас и ваших друзей к суду?

— Очевидно.

— Что произойдёт в Бостоне в понедельник?

— Формальное слушание. Мне предъявят обвинение, я не признаю себя виновным, адвокаты получат обвинительное заключение. Вот и всё. Я думаю, это займёт час, не больше. А настоящий суд состоится, видимо, позднее.

— Как распределяется сейчас ваше время, доктор? Вы, кажется, оставили медицинскую практику?

— Оставил. Основную часть своего времени, приблизительно две трети, я отдаю движению за мир. В оставшуюся треть я пишу книгу. Я пишу ее уже два года. Она называется — «Я верю в человека».

— Расскажите, пожалуйста, о ваших детях.

— У меня два сына. Старший родился в 1933 году. Он директор детского музея в Бостоне. Дела его идут успешно.

— Его мнение о войне во Вьетнаме?

— Он — против неё очень активно, наши позиции совершенно одинаковы. Младший — студент-архитектор. Его взгляды на войну я очень хорошо знаю, поэтому не хотел бы говорить об этом.

Наше интервью прервал телефонный звонок. Доктор вышел в другую комнату и вернулся минуты через три.

— Англичане приглашают меня, на цикл лекций против войны. Труднее всего отказывать в таких случаях. Но сейчас мне нельзя уезжать отсюда…

Высокий, худощавый, он оказался рядом с чёрно-белым рисунком, изображающим Дон Кихота. Фотограф быстро нажал спуск, камера щёлкнула.

Доктор Спок засмеялся и отошёл от рисунка.

К сожалению, я не был в Бостоне. Я могу восстановить события только по телевизионной плёнке, по сообщениям репортёров, ну и, конечно, по рассказу самого доктора Спока.

Вся процедура там заняла поразительно мало времени — 10 минут. Пятеро человек, известных всему миру, выслушали обвинение.

— Признаёте себя виновным? — обратился судья к каждому по очереди.

И каждый по очереди твёрдо ответил:

— Не признаю.

Их оставили на свободе до суда, каждого — под залог в 1000 долларов.

Мне удалось снова увидеть доктора Спока на многотысячном митинге поддержки его и его друзей. Он был веселым и жизнерадостным, шутил с трибуны:

— Меня спрашивают журналисты, почему у меня такое хорошее настроение. Дело в том, что, как врач, знающий, что к чему, я своим хорошим настроением пытаюсь отрицать опасность. Кроме того, у меня есть две причины быть веселым. Во-первых, после того как меня вызвали в суд, моя популярность невероятно возросла. А во-вторых, раньше журналисты меня всегда спрашивали: на каком, собственно, основании вы, детский врач, лезете в международные дела? Сегодня они уже не говорят этого, сегодня они признали моё право.