Настоящий формидабль. Часть 3 - Даниил Курсовский

— И если, уважаемая Амалия Захаровна, вы волновались по этому поводу, — продолжала Елена Павловна, — то совершенно зря! Продолжить строительство я решила в тот самый день, когда узнала о нем. Я ведь получила о вашей школе только самые лестные отзывы!

— Вот как! — сказала Амалия Захаровна.

— То есть… Как это?!.. — встрепенулся я. — Вы уже все решили заранее? И наш концерт был совсем не нужен? И мое выступление?!..

— Да нет же, Слава, нет! — горячо воскликнула Елена Павловна. — Все было совсем не зря! Все было очень, очень нужно! Но мне ведь очень хотелось увидеть вашу школу собственными глазами. И должна сказать, что я увидела и приобрела даже больше, чем ожидала. Даже не знаю, сможет ли этот бассейн хоть как–то возместить вам то, что я приобрела у вас сегодня. Ваша школа — это просто чудо! И одно из самых главных чудес, это конечно же, ты, Слава!

— Целиком и полностью согласна! — поддержала ее Амалия Захаровна, погладив меня по голове.

— А я целиком и полностью присоединяюсь! — неожиданно подал голос принц–король, внимательно глядя на меня и сделав такое движение руками, как будто аплодирует.

Я почувствовал, как мое лицо начинает пламенеть. И одновременно сонная волна накатила на меня уже совершенно неудержимо. Глаза мои закрылись. Кусок торта вывалился из моей руки, и я повалился головой на стол.

Но меня успела подхватить Елена Павловна.

— Что такое?! — воскликнула она встревоженно, хотя я слышал ее уже как сквозь вату. — Слава, что с тобой?!..

— Ничего… Ничего… — пробормотал я. — Просто я хочу… Я хочу спать…

Сонная волна вокруг меня превратилась в обволакивающий поток. Я то проваливался в него, то выныривал, слыша отрывочные голоса, но уже не мог им ответить.

«Шурочка, быстро звони Людмиле Васильевне!» — это Амалия Захаровна. «Это я, я во всем виновата! Это ведь он ради меня, для меня так старался!..» — это Елена Павловна. «Глупости… Ни в чем вы не виноваты…» — попытался я возразить, но только еле–еле пошевелил губами. «Дайте–ка я перенесу его на диван!» — это принц–король. «Ну вот, Амалия Захаровна, говорила я вам! Довели ребенка до нервного истощения!» — это осуждающий голос нашей фельдшерицы Людмилы Васильевны. И тут же что–то начало обжимать мне руку. «Хм! Пульс в порядке, давление тоже!.. Как у крепко спящего человека…» — это опять Людмила Васильевна. — «Ну, слава богу, он и в самом деле просто уснул. Вернее, не уснул, а просто отключился! И неудивительно. При таких–то нагрузках!.. Додумались тоже, десятилетнего ребенка засунуть в седьмой класс!.. И двоечники у него на буксире, и выступления на концертах ваших, и прием важных делегаций, и все, что хочешь!» «У нас сейчас не прием, а просто чаепитие! И он бы уже в девятом классе учился, если бы я его не придерживала… А выступать на концертах он сам любит!..» — это голос оправдывающейся Амалии Захаровны. Она оправдывается?!.. Ну надо же!.. «Любит, конечно…» — это уже примирительный голос Людмилы Васильевны. — «Вот что, звоните его матери и скорее везите домой. Все, что ему сейчас нужно — это мамина забота и покой!» «Мы его отвезем, отвезем!» — это голос Елены Павловны.

После этого я отрубился окончательно.

8

Было лето. Было тепло. Мы с Анжелой, взявшись за руки, шли по лугу, усыпанному цветами. Чуть поодаль от нас прогуливалась группа взрослых, и среди них я заметил свою маму, и рядом с ней — Бориса, и маму Анжелы, а рядом с ней — какого–то мужчину, очевидно, папу Анжелы. И рядом с ними была еще одна пара. Это были Елена Павловна и принц–король. Интересно, что на всех дамах были длинные платья в старинном стиле, а на мужчинах — белые летние костюмы. Ну а мы с Анжелой были одеты в одни лишь свободные рубашки, которыми играл ветер, а на головах у нас были венки из цветов. Кажется, эти венки мы только что сплели сами.

Мы с Анжелой шли, как будто бы не касаясь земли, и ни о чем не говорили, а только улыбались друг другу. Нам и так все было понятно. И было нам хорошо–хорошо.

Вот только пчелы, деловито летавшие над цветами, жужжали все громче и громче. Я знал, что нам с Анжелой они совершенно не угрожают, но их жужжание становилось все более утомительным.

Тогда я открыл глаза, и попытался взглянуть на себя.

На мне и в самом деле была моя ночная рубашка. А сверху — легкое одеяло.

Я перевел взгляд чуть в сторону. Рядом и в самом деле была Анжела! И она держала мою руку в своей.

Только она была не в ночнушке, как я, а в нарядном синем платье с белыми оборками и в белых колготках.

Держа мою руку в своей, Анжела сидела на стуле рядом с постелью, в которой лежал я.

— Привет! — сказал я Анжеле, еще не вполне соображая, что со мной, и где я нахожусь.

— Привет… — ответила Анжела, и шмыгнула носом. Глаза ее подозрительно блестели.

— Ты это что, плачешь?.. — удивился я.

— Нет, это я так. Тебе показалось!..

— Ну ладно, пусть показалось. А почему это я у вас дома?

— Это не ты у нас, а я у вас дома! Твоя мама пригласила нас на примерку. И только мы приехали, как привезли тебя!.. Андрей Витальевич тебя на руках внес! Твоя мама так и побледнела! А потом мы услышали, как ты сопишь!..

Анжела опять шмыгнула носом.

Я задумался. Ну надо же было так вырубиться!

— Давно это было? — спросил я.

— Часа два назад.

Я слегка пошевелился в постели.

— А кто меня переодел?.. — задал я не очень умный вопрос.

— Твоя мама, конечно. А моя мама ей помогала! А Елена Павловна все повторяла, что это она во всем виновата!

— Елена Павловна?..

— Ну да. Твоя мама стала ее утешать, и потом они все вчетвером пошли на кухню пить чай. Андрей Витальевич немножко посидел с ними, и умчался по делам. А Елена Павловна осталась. Она сказала, что просто не может никуда ехать.

— Любят же они чай пить… — пробормотал я. — А Андрей Витальевич — это кто?..

— Ну, он же вместе с Еленой Павловной приехал!

— А… Принц–король! — пробормотал я.

Анжела открыла рот и просияла.

— Точно! — шепотом воскликнула он. — Я тоже что–то такое почувствовала!..

— Еще бы не почувствовать. — усмехнулся я. — А что это там жужжит?..

— А… Это они все трындят о своем, о женском!..

Анжела пренебрежительно махнула свободной рукой. И в самом деле, с кухни доносились приглушенные женские голоса.

— Да уж, любят они потрындеть… — усмехнулся я.

— Это твоя мама их так разговорила. И вообще, я заметила, что всем очень нравится с ней общаться!

— Она у меня такая! — с гордостью сказал я. — С ней всегда очень интересно!.. Подожди, а примерка–то у тебя была?

— Нет пока! Мне было не до того!..

— То есть ты это… Ты все это время сидишь рядом со мной, что ли?..

— Ну да… — пробормотала Анжела. — Они мне сказали, что все в порядке, ты просто спишь, а я все равно сказала, что посижу рядом. Мало ли что!..

— Спасибо, Анжела… — сказал я, чуть пошевелив своими пальцами в ее руке, и чувствуя ее встречное движение.

— Пожалуйста… — тихо сказала Анжела, чуть розовея.

Мы помолчали, глядя друг на друга. Мне было очень хорошо от того, что я был дома, что с кухни доносился веселый голос мамы, а рядом со мной была Анжела.

— Ладно, я буду вставать. — сказал я, приподнимаясь на локте.

— Ничего подобного! — вдруг строгим голосом заявила Анжела. — Твоя мама предупредила меня, чтобы я не разрешала тебе вставать, когда ты проснешься.

— Я не больной! — возмутился я.

— Это не важно. Твоя мама сказала, что у тебя — постельный режим!.. И чтобы ты не смел его нарушать.

— Ну вот еще!.. — воскликнул я, опускаясь обратно на подушку.

— У тебя голова не кружится?.. — деловито спросила Анжела.

— Не кружится!.. — буркнул я в ответ.

Голова моя и в самом деле не кружилась, и сна в ней уже не было. Только в теле я ощущал какую–то расслабленность.

Анжела взглянула на меня проницательно.

— А слабость чувствуешь?..

— Ну, допустим. Слегка!..

— Вот видишь! Тебе лучше пока полежать.

— Ладно, так и быть. Полежу. — буркнул я. — Пока мама не придет!

И я хотел попросить Анжелу, чтобы она позвала мою маму.

Но тут мама пришла сама.

Она присела на кровать рядом со мной, и провела рукой по моему лбу и щекам.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она.

— Честно?

— Честно!

— Я чувствую, что мне пора вставать!

Мама засмеялась.

— Я рада, что чувство юмора у тебя на высоте!

И, наклонившись надо мной, она поцеловала меня в обе щеки. Краем глаз я уловил блеск в глазах Анжелы. Я выпростал руки из–под одеяла и обнял маму. Она поцеловала меня еще раз.

Потом она выпрямилась и принялась рассказывать:

— Да уж, перепугал ты меня сегодня! Амалия Захаровна позвонила и сказала, что ты уснул прямо за столом во время чаепития. И тут же Людмила Васильевна меня принялась успокаивать. Но я уже места себе не находила! А потом Елена Павловна с Андреем Витальевичем тебя привезли. Андрей Витальевич тебя вносит, а ты как неживой. Потом слышу — ты сопишь. И даже посвистываешь во сне!..