Младший вовсе был дурак - Илья Одинец

Король прошёл к торцу стола и занял сиденье с высокой резной спинкой. Рядом с ним восседала королева — худая бледная светловолосая женщина с грустным взглядом. Она водила тонким пальцем по краю тонкостенного хрустального бокала, отчего тот издавал мелодичное пение, и вяло кивала в ответ на оживлённую речь полной дамы в красном. Королева мне понравилась. Голубое платье, расшитое жемчугом, оттеняло её серые глаза, а длинные серьги отбрасывали искорки света на красивую шею. Она была по меньшей мере вдвое моложе его величества и годилась ему в дочери. Может, мне стоит поговорить с ней, а не с королём?

Я встал, но в этот момент гости зашумели, вооружились ложками, те, кто стоял вдоль стен или бродил по помещению, ведя неспешные беседы, бросились к столу. В пиршественную залу вошла вереница поваров, каждый из которых нёс большой поднос с жареной дичью. Я присмотрелся к яствам, втянул аромат горячего мяса, и желудок требовательно заурчал: «жрать давай!». Я проглотил слюну и опустился обратно на лавку. Ничего не случится, если отложить «признание» на двадцать минут. Неизвестно, когда мне придётся есть в следующий раз, да и на королевский пир я вряд ли ещё когда-либо попаду.

Я взял ложку и подумал, что желудок не прав, слово «жрать» к ситуации никак не подходит, потому что блюда на подносах назвать «жратвой» мог только ненормальный, это были настоящие произведения кулинарного искусства, украшенные зеленью, лимонными дольками, морковными звёздочками, розами из огурцов и свёклы. Я рассмотрел копчёную сёмгу, заливное из судака, ростбиф, телячий язык с хреном, буженину, холодец, копчёного кабана с традиционным яблоком во рту, ветчину, лососёвую икру, осётра, целое блюдо раков, салат с грибами, винегрет с языком, маринованную вырезку, овощи под соусом, солёные рыжики, запечённую индейку, фаршированную утку, окорок с ягодами и пирожки.

Вот это я понимаю, царский пир!

Повара рассредоточились по залу и встали на равном расстоянии друг от друга за спинами сидящих гостей. Одно блюдо на троих — довольно щедро, если учесть, что наверняка будет и второе пришествие поваров, и третье. За моим соседом встал повар с большим кабаном на подносе. Что ж, свинину я уважаю, но как её резать? На каждого гостя полагались два бокала, одна ложка и ни одного ножа. Похоже, с культурой принятия пищи здесь не знакомы. И через мгновение я в этом убедился.

Повара, по знаку шефа, наклонились, поставили подносы на стол и отскочили назад. И правильно сделали! Интеллигентная на первый взгляд знать набросилась на еду, как… нет, стая голодных волков отдыхает. Как… тираннозавры, дерущиеся за последнего на земле диплодока. Кабана мгновенно разорвали, и когда я потянулся за последним ребром, прямо из-под моих пальцев его ловко выхватил сутулый сосед.

— А ещё принц, — недовольно затряс он козлиной бородкой. — Ловчее надо быть, ловчее.

— Я не принц.

— Он дурак, — вмешался в разговор король. — Младший. На младших, знаете ли, природа отдыхает.

— Ясно, — многозначительно кивнул сутулый и впился зубами в кабанье ребро.

Я открыл рот, чтобы ответить, но понял бесполезность любых попыток оправдаться — никто не смотрел на опозоренное высочество, гости сосредоточились исключительно на еде. На жратве. Ибо кулинарные шедевры в секунду были превращены просто в пищу, которую с жадностью поглощали богатые и высокопоставленные гости. Они раздирали мясо зубами, руками отрывая куски от туш; салаты, рыбу, винегрет, солёные рыжики сваливали в тарелку одной большой кучей и наворачивали, загребая ложками, как ковшами экскаваторов.

Тем временем в пиршественную залу вошла вторая колонна поваров, только несли они не подносы с едой, а бутыли с красными, жёлтыми, белыми и даже синими напитками. Быстро поставив их на столы, они бесшумно исчезли в лучших традициях официантов лучших отелей мира.

Так как еды мне не досталось, я потихоньку рассматривал собравшихся. Непонятным образом рядом с невестой нарисовался высокий плечистый гигант в короне, одетый в синий камзол, из рукавов которого выглядывали белые кружевные воланы рубашки. Брат того, за кого меня приняли уже трижды. Его высочество не стеснялся, наперегонки с остальными гостями обкусывал жареного гуся, нимало не заботясь о чистоте одежды. Невеста, к моему удивлению и недовольству, оказалась ничуть не деликатнее суженого: так наворачивала сельдь, что оставалось только надеяться, что она не подавится рыбными костями.

Третья шеренга «официантов» принесла вторую партию блюд. На сей раз жареные гуси, тушёные рябчики и сёмга под маринадом были украшены гораздо хуже. Я понимал поваров: накормить пятьсот с лишним глоток — непростая задача. Полагаю, к концу застолья пойдут не столько блюда, сколько простая еда, без изысков. Повара умаются окончательно, да и пьяненьким гостям будет не до овощных розочек морковных звёздочек.

Я хрустнул пальцами, готовясь наброситься на еду, мне не хотелось остаться голодным на свадьбе «собственного брата». Едва повара бухнули на стол подносы, я вскочил и подвинул себе ближайший поднос с фаршированной уткой.

— Дурак, — констатировал его величество.

Я едва не поперхнулся слюной. В тишине, нарушаемой лишь чавканьем гостей и звяканьем бокалов, его слова прозвучали достаточно отчётливо, чтобы их услышали все.

Похоже, я попал впросак, чересчур агрессивно отреагировав на поднос, остальные гости, занятые поглощением первой порции, ко второй даже не притронулись. До поры до времени. Тем не менее, моя выходка привлекла внимание всех собравшихся, что его величеству категорически не понравилась.

На себя бы посмотрел, жрёт как свинья, а ещё король. Впрочем, тут все такие.

Для собственного спокойствия я решил не обращать внимания на косые взгляды и отломил ножку. Ни вилок, ни салфеток не полагалось, жидкое и рассыпчатое ели ложками, остальное руками, а жирные пальцы вытирали прямо о скатерть.

О времена, о нравы!

Стараясь ни на кого не смотреть, я принялся за еду. Утку нафаршировали грибами, оказалось очень вкусно. Чтобы не выделяться из толпы, я действовал руками, которые решил после еды вытереть о скатерть. Ведь что такое правила приличия? То, что принято за норму в конкретном обществе. Если в обществе королей приличным считается громко рыгать и вытирать руки о скатерть, да ради бога. Пусть первое меня не прельщало, зато со вторым я согласился с лёгкостью.

По мере насыщения и повышения содержания алкоголя в крови, гости становились шумнее и развязнее, негромкие разговоры перешли в откровенные споры, тихий смех превратился в громкое ржание, кое-то размахивал руками, что-то доказывая, на дальнем конце моего стола послышался звон разбитого стекла. Его величество тоже захмелел и невольно повысил голос. Говорили о младшем принце, то есть обо мне. Собеседник короля сидел через пять человек от торца стола, поэтому разговор оказался достаточно громким, чтобы его услышал и я.