Непознанная Россия - Стивен Грэхем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"И теперь в вашей церкви не служат?" — вставил я с сочувствием.
"Не служат, barin. Думали, будет у нас свой поп, да ничего не вышло. Косковский должен служить в обеих деревнях, а он такой пьяница, что и в своей-то церкви не может толком отслужить, не то что в нашей придти сказать обедню. Не приведи Господь".
"И что, он совсем никогда не бывает?" — спросил я.
"Когда и бывает, так его надо привозить на телеге. Мужик и едет за ним, когда у нас свадьба или кто помер. Человек-то он хороший. Когда трезвый, служит больно красиво. То сатана его смущает".
"А завтра поп будет? — осведомился я. — Завтра ведь большой праздник".
"Завтра Иванов день. Он должен освятить поля, да он и в Косково того не делает, прости его Господь! Поднялось все хорошо, и травы, и рожь, только бы три недели не было заморозков, тогда и жнива будут хороши, слава Господу. Только я боюсь проклятия. А раз в Иванов день никто не окропит поля святой водою, всякие беды могут свалиться. Как и жить без сена да ржи".
Я решил, что на следующий день переправлюсь через реку и посмотрю на крестный ход по полям с иконами и окропление посевов святой водою. А до тех пор проведу канун Иванова дня в Боброво и посмотрю, правда ли, что праздник, как утверждала старая женщина, стал более языческим, чем христианским.
То величайшая ночь русского лета, ночь колдовства и чудес. Замирает обыденная жизнь, а невидимое становится реальным; и тот, кто не спит в эту ночь, увидит необычные вещи.
В старину на Руси то был праздник поклонения Огню и Воде, или праздник Ивана Купалы, доисторического пророка, не связанного, как мне говорили, с Иоанном Крестителем, хотя в обыденном сознании они неизбежно переплетаются. Кто был тот Иван, который купался, никому неведомо, он принадлежит времени, когда христианства в этих краях не знали. Но обычай сохранился, и 23 июня юноши жгут костры и прыгают через них, а деревенские девушки купаются в реке и плетут венки. Тот, кто ищет счастья, идет в лес, чтобы отыскать там цветок, что расцветает в полночь.
Вот стихотворение поэта Бальмонта, посвященное празднику Ивана Купалы:
Кто был Иван Купала,
Я многих вопрошала,
Но люди знают мало,
И как тому помочь.
Кто был он, мне безвестно,
Но жил он здесь телесно,
И если сердцу тесно,
Иди на волю в ночь.
О, в полночь на Ивана
Купалу, сердце пьяно,
Душе тут нет изъяна,
А прибыль красоты.
Живым в ту ночь не спится
И клад им колотится,
И папорот звездится,
Горят смеясь цветы.
Мы, девушки, с глазами,
Горящими, как в храме,
Мы с жадными губами,
С волнистостью волос.
Дома покинув наши
В лесу мы вдвое краше
И сердце в нас зажглось.
По чаще мы блуждали,
Как дети, бес печали
Мы травы собирали,
И был душист их рой.
В стихийном очищеньи
И в огненном крещеньи
Пропели мы в смущеньи
Напев заветный свой.
Ту песнь с напевом пьяным
Припоминать нельзя нам,
Да будет скрыт туманом
Тот свет, что светит раз,
Но мы, как травы, знаем,
Чей ум мы опьяняем,
И каждый бредит раем
При виде наших глаз.
А прислуга Наташа сплела себе венок из двенадцати разных трав, чтобы надеть его на голову перед тем, как идти спать: лютики, клевер, маргаритки, крапива, зверобой, дикая петрушка... Ей хотелось в вещем сне увидеть свое счастье, ведь счастье и судьба — синонимы в этих краях.
Я разговаривал с Наташей и она сказала мне:
"В Евангелии написано, что сегодня в полночь в лесу расцветут двенадцать цветов, и один из них — цветок счастья. Много людей ходит его искать".
Порог нашей избы был завален травами, и бедняга орел, наверно, не мог понять, что происходит. По словам хозяйки, это делается для того, чтобы дом получил благословение. Сама она возьмет охапку из всех двенадцати видов трав и в полночь отправится кормить свою корову.
"Корова хворает, — сказала она, — бок у нее раздуло. Ревет, будто не корова, а машина. Говорят, что это политические, студенты и безбожники, которых власти сюда присылают, травят коров, но я этому не верю".
На Севере России живут сотни политических узников, высланных из более южных районов под административный надзор.
"А я верю, — сказала Наташа. — У них дурной глаз".
"Что за пустяки! — ответила Khosaika, считавшая себя просвещенной, поскольку прожила какое-то время в пригороде Архангельска. — Какие пустяки! В "политических" никакого вреда нет, они пострадали за нас, они хотят, чтобы у нас было больше денег, и говорят, что правительство и помещики должны дать нам больше земли. Я знаю, я не всегда жила в деревне".
"Все равно, как такого увижу на дороге, так бегу, — сказала Наташа. — Худые они люди, не молятся. Бог им не помогает. В Кехте в прошлом году многих коров раздуло, и фельдшер сказал, что то, должно быть, порча. Мужики побили студента, а полиция послала одного в тюрьму, да все равно они были рады, поп сказал, что это не грех".
"Все пустяки! Никакой порчи тут нет. Коровы часто так хворают. Надо окропить их святой водой и помолиться. Я возьму травы на остров, покормлю корову в полночь, а она и поправится".
"Кстати, — сказал я, — кехтенский поп сейчас трезвый?"
"И то, — отвечала она, — трезвый".
"В таком случае я тоже пойду завтра и посмотрю, как это все происходит".
Мы долго проговорили в тот вечер. Хозяйка показала мне огниво и кремний, которые она еще использует, когда у нее нет спичек, рассказала мне о временах своей матери, когда спички действительно были редкостью, и ранним утром можно было увидеть полуодетую старую babushka, сидящую посреди золы, оставшейся от угасшего огня, и отчаянно пытающуюся раздуть огонь снова.
Наконец, добрая женщина пошла вниз к лодке с полной охапкой травы в руках, чтобы кормить свою больную корову. Было видно, как она гребет по тихой воде в странном сумерке полночи.
Деревня не спала. Из многих бань шел дым. В деревне несколько бань, их совместно используют две-три семьи. В этих ужасающе жарких купальных комнатах парятся и старые, и больные. Я видел, как голый человек выбежал и забежал обратно — видимо, дым выедал ему глаза. Знает ли читатель, что такое "черная" баня? Если не знает, он счастливчик. Но любой мужик скажет ему, что истекать потом в течение часа в дымном и парном пекле, держа веник на голове, а другой рукой поливая горячей водой так, чтобы драгоценная смесь стекала вниз, помогает лучше любого лекарства.
Я взобрался на пригорок и пошел вдоль лесной опушки прочь от деревни. Вослед мне слышалось странное стенающее пение девушек, певших праздничные песни, и малоприятный звук отдаленной гармошки. Полуночное гуляние началось. Веселье и выпивка царили в деревенских избах, где водка, болезнь Севера России, победила старые обычаи и суеверья. Однако, в других, тихих избах под венками из двенадцати диких трав люди ждали вещих снов. Видимо, они думали, что каждый цветок означает одного из апостолов... По лесам бродили те, кто ищет счастья, и я тоже бродил там. Сосны бросали на мох легкие тени, цветки шиповника горели на кустах. Все молчало, только вдали слышались звуки пения. Ночь была необычно тепла, и, как только я останавливался, на руки и лицо садились комары.
