Новый ребенок - Бхагаван Раджниш

А сейчас, что происходит? Мы перерезаем пуповину и шлепаем ребенка так, что ему приходится дышать. Но это форсирование, это насилие, это совершено ненаучно и противоестественно. Позвольте ему сначала вздохнуть самостоятельно. Это займет несколько минут. Не спешите так. Это вопрос всей жизни человека. Вы можете выкурить свою сигарету две или три минуты спустя, вы можете пошептаться со своей подружкой на несколько минут позже. Это не принесет никакого вреда. Что за спешка? Почему не дать ему три минуты? Ребенку не нужно болше. Просто предоставьте его самому себе и в течении трех минут он начнет дышать. А когда он начнет дышать, он приобретет уверенность, что может жить полагаясь на себя самого. Тогда вы можете перерезать пуповину, она бесполезна теперь, и это не будет потрясением для ребенка.

Наиболее важное — не заворачивайте его в одеяла и не кладите в кровать. Нет, в течении 9 месяцев он был без одеял, обнаженный, без подушек, без простыней, без кровати — не меняйте все слищком быстро. Ему нужна небольшая ванна с тем же водным раствором, который был в чреве матери — это в точности океаническая вода: то же количество соли, то же количество химикалиев, абсолютно то же. Это еще одно доказательство того, что жизнь должно быть случилась вначале в океане. Итак приготовьте такой же раствор в маленькой ванночке и позвольте ребенку лежать в ней, и он будет ощущать, что радушно принят миром. Это тот раствор, с которым он уже знаком.

В Японии, один дзенский монах провел великолепный эксперимент: он помог трех месячному ребенку плавать. Медленно он шел к боле раннему возрасту. Вначале он попытался сделать это с девитимесячными детьми, затем с 6-ти месячными детьми, теперь с трех месячными детьми. А я говорю, что он еще далек от цели. Даже только что рожденный ребенок способен плавать, потому что он плавал в утробе матери.

Итак, дайте ребенку шанс, подобный тому, который он имел в утробе матери. И он будет более уверенным; и никакой священник не сможет так легко его эксплуатировать, рассказывая ему об адском огне и всякой подобной чепухе.

Глава 5.

Лицо Бога.

Возлюбленный Ошо,

Как можно сделать так, чтобы дети сохраняли свое настоящее лицо?

Настоящее лицо каждого ребенка — это лицо Бога. Конечно мой Бог не христианин, не индуист, не еврей. Мой Бог это даже не существо, это только присутствие. Это скорее не цветок, а лишь аромат. Вы можете почувствовать его. но вы не можете схватить его. Вы можете быть захвачены им , но вы не можете обладать им.

Мой Бог, это не что-то объективное, где-то там.

Мой Бог субъективен, он здесь.

Мой Бог не может никогда быть обозначенным словом "то". Он может быть обозначенным лишь словом "это".

Бога моего видения и опыта нельзя искать в синагогах, храмах, мечетях, церквях, в Гималаях и в монастырях. Он не там, потому что он постоянно здесь. А вы продолжаете искать Его там.

Когда я говорю, что естественное лицо ребенка это лицо Бога, я имею ввиду, что Бог — это синоним жизни, существования. Все, что ни есть — все божественно, священно. И нет ничего, кроме Бога.

Бог не может быть понят количественно, он может быть понят как качество. Вы не можете измерить Его. Вы не можете сделать статую из него, вы не можете нарисоваь картину с него. В этом смысле он совершенно безличностный. И если вы посмотрите в лица детей, когда они прибывают, только что, от самого источника жизни, вы увидите определенное присутствие, которому нет названия — безымянное, неопределимое.

Ребенок живой. Вы не можите определить его живость, но она присутствует, вы можете чувствовать ее. Она настолько здесь, что как бы вы слепы не были, вы не можете пропустить ее. Она свежа. Вы можете вдыхать свежесть возле ребенка. Аромат исчезает медленно, очень медленно. И если, к несчастью, ребенок становится удачливым — знаменитостью, президентом, премьер-министром, священником, тогда этот же самый ребенок загнивает.

Он пришел с необычайным ароматом , неопределимым, безымянным. Посмотрите в глаза ребенка — вы не можете найти ничего глубже. Глаза ребенка — это бездна, они бездонны.

К несчастью, так как общество разрушает его, вскоре его глаза будут только поверхностными; за слоями и слоями условностей, эта глубина, эта необозримая глубина исчезла давным давно. А то было его естественное лицо. У ребенка нет мыслей. О чем он может думать? Чтобы думать, нужно прошлое, чтобы думать, нужны проблемы. У него нет прошлого, у него есть только будущее. У него еще нет проблем, он без проблем. Для него нет никакой возможности думать. О чем он может думать?

Ребенок сознателен, но без мыслей. Это естественное лицо ребенка. Когда то это было и вашим лицом тоже, хотя вы забыли об этом, оно все еще там, внутри вас, ждет, чтобы кто-нибудь открыл его вновь. Я говорю открыть вновь потому, что вы открывали его много раз в прошлых жизнях и снова и снова вы продолжаете забывать.

Возможно даже в этой жизни были моменты, когда вы подходили очень близко к тому, чтобы узнать его, чтобы почувствовать Его, чтобы быть Им. Но мир слишком сильно влияет на людей. Сила его притяжения велика — мир тянет нас в тысячу и одну сторону. Он тянет нас в столь многих направлениях, что вы распадаетесь на части. Это чудо, как людям удается сохранить все эти части вместе.

Иначе одна их рука улетела бы на север, другая рука на юг, голова должна была бы подняться к небу; все части летали бы по всему пространству. Это несомненное чудо, что вы не разрываетесь на части.

Возможно давление со всех сторон слишком велико, так что ваши руки, ноги и голова не могут летать. Вы сдавлены везде.

Даже если вам случится встретится со своим настоящим лицом, вы не сможете узнать его — оно будет таким незнакомым. Взможно, что время от времени такие встречи происходят случайно,но вы даже не говорите "Привет!" Это незнакомец, и возможно глубоко внутри есть некоторый страх — как всегда бывает при встрече с незнакомцем.

Вы спращиваете меня, как мы можем спасти настоящее лицо наших детей? Вам не нужно ничего делать прямо. Все сделанное прямо будет вмешательством. Вы должны научиться искусству неделания. Это очень сложное искусство. Это не что-то такое, что вы должны делать, чтобы защитить, спасти настоящее лицо ребенка. Что бы вы ни делали — это разрушит настоящее лицо. Вы должны научится неделанию: вы должны научится как держаться в стороне, в стороне от пути ребенка. Вам прийдется быть очень мужественными, потому что это риск, предоставить ребенка самому себе. Тысячи лет нам твердили, что если ребенок предоставлен самому себе он будет дикарем. Это чистая чепуха. Я сижу перед вами — но разве я похож на дикаря. А я жил без всякого вмешательства со стороны моих родителей. Да, им это принесло много хлопот, и у вас тоже будет много хлопот, но оно стоит того.

Настоящее лицо ребенка настолько ценно, что любые хлопоты стоят того. Это настолько ценно, что что бы вам ни пришлось заплатить за это — это дешевая цена; вы получаете это за бесценок. И радость в тот день, когда вы обнаружите настоящее лицо своего ребенка неповрежденным, с той же красотой, которую он принес в этот мир, с той же невинностью, с той же чистотой, с той же радостью, весельем, живостью ... чего еще можно желать?

Вы ничего не можете дать ребенку, вы можете только взять. Если вы хотите дать дар ребенку, вот единственно возможный дар: не вмешивайтесь. Рискните и позвольте ребенку идти по неизвестному маршруту, не нанесенному на карту. Это сложно.Великий страх охватывает родителей, кто знает, что случится с ребенком? Из-за этого страха они начинают форсировать определенные образцы поведения ребенка. Из-за страха они начинают направлять его определенным образом к определенной цели, но они не знают, что из-за своего страха они убивают ребенка. Он никогда не будет благодарен вам, он всегда будет испытывать вражду по отношению к вам.

Зигмунт Фрейд обладает глубоким пониманием этого вопроса, он говорит: "Каждая культура уважает отца. Нет ни одной культуры, существующей ныне или когда либо существовавшей на Земле, которая не предлагала бы идею, что отца нужно уважать. Зигмунт Фрейд говорит: "Это уважение к отцу возникло потому, что некогда, в доисторичекие времена дети должно быть убили своего отца, просто чтобы спасти себя от него и не быть искалеченными им".

Это странная идея, но очень важная. Он говорит, что уважение воздается отцу из чувства вины, и что это чувство живет тысячи лет. Где-то ... это не исторический факт, но полный значения миф, что молодые люди должно быть убили отца и затем раскаялись — естественно, потому что он был их отцом; он он заставил их идти теми дорогами, где они не были счастливы.

Они убили его, но затем они раскаялись. И из-за страха они начали поклоняться духам предков, отцов, праотцов, потому что их души могли отомстить. И затем мало по малу стало общепринятым уважать старших. Но почему?