Бубен Костяного принца (СИ) - Дмитрий Парсиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вот неймется им, - посетовал Макар, когда на обратном пути в лагерь Аким пересказал разговор с надсмотрщиками.
В самом лагере, как только они взвесили и сдали писарю тростник, их собрали на поляне. Все шесть бригад. Возле виселицы стоял Оззи, по своей привычке похлопывая плетью по голенищу.
- Слушайте все! – начал он, - Вы, мрази, отбросы человеческого общества. Вы что думаете, я шутки ради рассказывал вам про возможность исправить ваши грехи и начать новую жизнь, наполненную созидательным трудом? Голосу разума вы не внемлите…
Поселенцы стояли, боясь дышать, понимали, обращение «хозяина» ничего хорошего им не сулит.
- Один из вас сегодня попытался обокрасть своего товарища, - продолжал вещать Оззи, - Если хотите пожить подольше, вбейте в ваши пустые головы, что за любую провинность здесь вас ждет одно наказание – объятие Берты.
Оззи подал знак своим людям. Они волоком притащили сильно избитого, залитого кровью человека. Быстро и со знанием дела накинули ему на шею веревку, и уже через мгновение тот болтался в петле, а Вася догадался, что Бертой хозяин называет виселицу.
- Можете расходится, - разрешил Оззи, - Но помните. Этот будет висеть здесь до тех пор, пока его место не займет следующий. Наша Берта любвеобильна и похотлива. А дамам мы стараемся угождать.
Помощники Оззи загоготали, стало ясно, очередное представление окончено и можно расходиться.
- Я так думаю, парни, - заговорил Вася, когда они отошли в сторонку, - Надсмотрщики Кабарры все одно никого не охраняют…
- Ну это понятно, - хмыкнул Макар.
- А когда Акима сделает нам топоры…
- Мы рискуем сменить того неудачника на Берте, - догадался Аким, - Топором можно не только тростник рубить, но и старух процентщиц… как говорили на Старшей Сестре, продукция двойного назначения… одним словом, за топоры нас могут прищучить, что предлагаешь?
- Спустимся ниже по течению и там будем работать.
- Тоже рисково, - раздумчиво протянул Макар, - Надсмотрщики хотя бы костер жгут, он кугуаров отпугивает.
- Мы тоже будем жечь, - не сдавался Вася, - Вы, парни, поймите главное. Сколько мы протянем, если будем все делать как другие поселенцы? Месяц? Два? Есть среди них хоть один, кто прожил здесь хотя бы год?
- Навряд ли, - ответил Аким, - Я с несколькими успел поговорить. Никого, кто попал сюда раньше трех месяцев назад, они не знают.
- А, леший заверни, Вася, ты прав, - горячо поддержал его Макар, - Лучше рискнем и сделаем по-своему. А по их правилам – верная смерть. Если не зверье нас сожрет, так сгнием заживо.
На том порешили. На другой день, когда их бригада принялась за работу, а надсмотрщики уселись у своего костерка, они отошли ниже по течению шагов на триста. Идти дальше смысла не увидели. Топоров у них пока не было, а потому таиться особо было не нужно, зато стоило проверить, как отнесется Кабарра к их отделению от остального отряда.
Аким еще со вчерашнего дня отрезал от своей куртки узкие полоски кожи. Одну из них вместо веревки намотали на сухую палочку, с ее помощью кручением вытерли огонь. Дрова натаскивали все вместе, отправлять Акима одного побоялись. Ну а дальше пошли по наработанному, Вася с Макаром полезли в болотину, а Акима оставили мастерить.
В этот день к ним никто не подходил, и это можно было бы счесть за добрый знак, но, когда в конце дня они присоединились к остальному отряду, чтоб передать положенную Кабарре меру и отправляться на ночлег в лагерь, узнали, что на одного из поселенцев утром напал аллигатор. Он остался жив, но земноводная тварь его сильно подрала. В других условиях, если бы кто-то наложил заморозку и дал несколько дней отлежаться, может и выжил бы. Но у поселенцев нифрила не было ни копейки, да если бы и был, не стал бы никто за него его меру вырабатывать. Кабарре и его помощникам так и вовсе на него плевать, одним словом – не жилец.
Покалеченный поселенец и сам, вероятно, это понимал. Он сидел на берегу, привалившись спиной к корявой пальме. Вокруг натекло много крови, его било частой мелкой дрожью, временами он впадал в забытье, и все же, очнувшись, сразу начинал вокруг себя шарить уцелевшей рукой и подгребал поближе жиденькую стопку тростника, все что успел собрать за утро.
Он цеплялся за проклятый тростник, из-за которого должен неминуемо умереть, как утопающий за соломинку. Эти его суетливые движения своей бессмысленностью вызывали у Васи острую жалость. Он, не раздумывая, отдал бы ему свою меру, только ради того, чтобы успокоить раненого. Вася уже двинулся было в его сторону, но дорогу ему вовремя заступил Аким.
- Ты ему ничем уже не поможешь, - сказал он с сожалением, но твердо. Аким помнил, как Вася пожалел тогда на перевале раненых наемников, и прекрасно понимал его порыв, - Соберись! Слышишь, Вась? Выкинь его из головы. Он мертвец, и это уже не изменить.
Вася утвердительно кивнул и отвернулся. Вовремя, потому что надсмотрщики прокричали об окончании смены и подошли к покалеченному поселенцу.
- Я смогу идти, - зашептал он, подхватывая свой тростник и прижимая его к груди, - Я смогу идти. Я смогу…
- Не сможешь, - у надсмотрщика в руке тесак и в голосе ни малейшего сострадания, - Ты сам это знаешь. Но… выбирай сам. Либо один удар по шее, и получишь легкую смерть. Я-то как раз смогу, не сомневайся. Либо… не знаю, кто до тебя доберется первым, аллигатор или кугуар, но эту ночь тебе не пережить. И смерь будет мучительной.
- Нет, не надо, - глаза раненого круглые от ужаса, на висках испарина, рассуждать здраво он уже неспособен, - Оставьте меня здесь. Слышите, вы! Оставьте меня! Оставьте!
- Как хочешь, - надсмотрщик безразлично пожал плечами и отошел.
Выходя на тропу, поселенцы, груженые собранным за день тростником бросали на покалеченного жалостливые взгляды. Они искренне желали ему умереть от уже полученных ран до наступления темноты.
Когда они вернулись на следующий день от раненого не осталось и следа, прошедший ночью дождь вымыл даже
