Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иисус Христос стал для Ивана совершенным примером. И этот пример действовал как живой, исполненный силой и действенности. Живой Христос стал для Ивана светом и жизнью. Христос открыл дверь жизни вечной: ,,Я семь путь и истина и жизнь". "Верующий в Меня не умрет". Иван познал единение с Богом через Иисуса Христа. Он размышлял так: "Теперь единение мое со Христом состоит в самом тесном и живом общении с Ним. Я всегда имею Его перед глазами и в сердце. Достигнув единения со Христом, я спокойно перенесу удары судьбы, устою против злого, ибо кто в состоянии теперь меня угнетать. И кто не будет охотно переносить страдание, тот не понял Христа. И, проникнутый любовью к Нему, я в то же самое время обращаю сердце мое к братьям, которых Он тесно связал со мной, за которых принес Себя в жертву".
И Иван понял, что единение со Христом, единение с Богом, это не только личное совершенствование. Живя на земле, люди не должны мучить ни себя, ни других. Они должны жить в мире и согласии. Тогда возможно счастье. Но люди не живут так. Они не ведают, что верно и что неверно, как надо и как не надо. А если и знают, то не делают это, подвергаясь соблазнам и обману. Да и откуда им знать это? Вот он узнал из Евангелия. А кто в их селе еще знает это? Иисус пришел, говорил, учил, пострадал, утвердил смертью правду. А кто теперь будет продолжать это дело? И внутренний голос ясно и определенно отвечал Ивану: "Ты понесешь эту весть людям. Ты должен быть светом, светящим в темном царстве. Ты должен быть глашатаем истины. А если и придется, не должен убояться положить жизнь за друзей своих, за всех людей, за истину". И Онищенко увидел, что уже скоро год, как он получил подарок от отца, год сам радуется ему и так изменился к лучшему. А другим об этом не сказал. Он знает истину и должен помочь людям познать ее.
Однажды в воскресный день он подошел к небольшой речке и наблюдал, как по воде плыли кучки сухих листьев и обломки веток. И как, ударившись о торчащий из воды камень, они разваливались и рассыпались. "Вот так и мир, и люди, которых несет река жизни. Не имея управления, они попадают на скалистые места, ударяются о камни и погибают. Ведь во всей Основе только у одного меня есть Евангелие на русском языке. Это послал мне Бог и послал для спасения многих..."
В тот же вечер в старом церковном саду он долго сидел на скамье и напряженно думал. И вдруг как будто кто толкнул его. Молодой, красивый, в серой гимнастерке, в картузе с лакированным козырьком, он поднялся со скамьи, подтянул ремень, одернул гимнастерку и почти крикнул: "Иду! Иду проповедовать Христа!" Он был еще очень молод, но горящее сердце, беспокоящаяся о людях душа, сознание долга перед Богом звало его на подвиг души - возвещать благую весть о спасении. И он пошел...
Глава 7. Домашняя церковь
Была ранняя весна. На защищенных от северных ветров проталинах зеленело. Усадьба Федора Онищенко вся потемнела. Все казалось черным и старым, и только, просыхая на солнце, приобретало уютный и даже веселый вид.
В воскресное утро в большой комнате собралась вся семья Онищенко за длинным дощатым столом, покрытым новой клеенкой. Федор Петрович сел за стол первым, Около него сел старший сын Ваня. Далее по обе стороны стола сели шестеро сыновей и две дочери. В конце стола села мать с полуторогодовалой девочкой на руках. Отец тонкими ломтями нарезал хлеб и должен был первым взять ложку, что было обычным началом обеда. Но он медлил и, казалось, что-то выжидал.
Уславливались отец и сын или это шли события своим необъяснимым и удивительным чередом, но Иван поднялся и проникновенно сказал: "Будем молиться". С готовностью поднялся отец. Посматривая друг на друга, один за другим встали сыновья. Поднялись девочки, причем одна из них хмыкнула, а другая чувствительно толкнула ее локтем. И только мать осталась сидеть с девочкой на руках. Место между лавкой и столом было узкое, и подняться она не смогла. Тогда Иван поднял голову и звонким голосом произнес: "Боже наш, благослови нас принять пищу во имя Твое и во славу Твою. Аминь". Несколько голосов нестройно и непривычно отозвались ему. Отец серьезно и твердо сказал последним "Аминь", сел и, когда все сели, взял первым ложку. Обед начался.
Это была первая семейная молитва в доме Онищенко. Истинно верны слова: "Без слова приобретаемы были". Кушали молча. Все было необычным, но торжественным. Так себя эта семья еще никогда не чувствовала. На лице отца прослеживалось удовлетворение. Он молча благословлял сына. Когда обед закончился, отец не торопился подниматься. Снова поднялся Ваня. Все встали уже без приглашения, и Ваня снова молился: "Боже, благодарим Тебя за пищу. Благослови нас во всем. Аминь". Все ответили этим добрым, таким новым в этом доме словом "Аминь".
Отец не выходил из-за стола, продолжая сидеть. Все тоже оставались на своих местах. Ваня взял у матери ребенка и передал одной из сестер, а сам стал с другой сестрой помогать матери убирать со стола посуду. Когда отодвинули лавки от стола, мать застелила стол новой праздничной скатертью. Ваня взял с подоконника Евангелие, развернул и благоговейно поцеловал. Когда он встал на колени и его примеру последовал отец, тогда и все дети встали на колени. Это было до слез трогательно. Вытер глаза отец, передником смахнула слезу мать, а Иван, раскрыв Евангелие, прочитал так отчетливо, чтобы поняли все дети: "Но Он сказал им следующую притчу: "Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяносто девяти
