Демократия и декаданс медиа - Джон Кин

Вот в чем вся соль: точно так же, как в XVI в. производство печатных книг и усилия, необходимые для чтения кодексных изданий, потребовали фундаментального сдвига общей установки, сегодня в постепенно формирующемся мире коммуникационного изобилия нужно сделать совершенно новое умственное усилие, чтобы осмыслить то, как демократии в различных регионах мира оформляются и перекраиваются новыми инструментами и риторикой коммуникации – и почему само наше понимание демократии тоже должно измениться.

Но как нам действовать? Какими представляются ключевые тренды, которые нам нужно отметить, истолковать, учесть в наших размышлениях о демократии в эпоху коммуникационного изобилия? Наиболее важными являются несколько трендов. Они требуют самого тщательного анализа, поддерживаемого четким ощущением его историчности.

Демократизация информации

Начнем с наиболее очевидного политического следствия коммуникационного изобилия – демократизации информации. Благодаря недорогим и простым методам цифрового воспроизведения мы теперь живем во времена новых информационных банков и, как говорили раньше, распространения информации, внезапного и довольно заметного расширения доступа к опубликованным материалам, которые ранее были либо вообще не доступны публике, либо доступны только ограниченному кругу пользователей. Этот процесс демократизации включает отмену привилегий в области информации, ранее на ограниченной основе доступной только элитам. Он осуществляется одновременно на трех пересекающихся уровнях.

С одной стороны, пользователи получают удаленный доступ к материалам, которые ранее были доступны только в определенном географическом радиусе или только пользователям, го

товым преодолевать большие расстояния и оплачивать расходы, связанные с временным проживанием, чтобы познакомиться с материалами, к которым иначе не подобраться. Демократизация в этом смысле, символами которой выступают сетевые издания газет «New York Times», «The Hindu», «El País» и «Der Spiegel», обозначает существенное снижение тирании расстояния, радикальное расширение пространственных горизонтов, невиданное увеличение охвата потребителей опубликованных материалов. На практике она подкрепляется демократизацией информации во втором смысле – значительным расширением числа потенциальных потребителей материалов: любой человек с компьютером и доступом к Интернету или любой, кто использует такие инструменты, как Kindle, Nook, iPad или устройства, которые придут им на смену, может сегодня получить доступ к различным материалам одним щелчком мыши. Сетевая поисковая машина Grooveshark или шведский торрент-трекер thepiratebay.org – это примеры демократизации в этом смысле, означающем увеличение доступности материалов, которые можно теперь получать почти задаром, на общих условиях, а не на основе привилегированных прав. Наконец, есть третий и, возможно, наиболее важный в плане последствий смысл демократизации информации, связанный с процессом сбора рассеянных и разрозненных материалов, которые ранее не были доступны, их форматирования в виде новых массивов данных, которые публично предоставляются пользователям через совершенно новые каналы. К наиболее известным примерам относятся энциклопедия Wikipedia, содержащая несколько миллионов статей; Музей истории компьютера (Computer History Museum), расположенный в калифорнийском городе Маунтин-Вью; You-Tube, пользователи которого в 2010 г. каждую минуту загружали на сайт не менее 35 часов видео; наиболее популярный сайт на фарси balatarin.com (коллективная платформа, которая позволяет зарегистрированным пользователям публиковать статьи и ранжировать их по популярности); наконец, theeuropeanlibrary. org, консорциум библиотек почти 50 стран – членов Совета Европы, к которым можно получить доступ через единую поисковую систему и которые содержат материалы примерно на 30 языках.

Имеют ли эти примеры демократизации информации более широкое историческое значение? Имеют, но не потому, что они говорят о замещении старомодного модернистского «нарратива» «базами данных» новой компьютерной эпохи, как утверждали некоторые исследователи[36]. Конечно, новые базы данных обычно не выстроены в виде доходчивого нарратива. Они не рассказывают нам историй, у которых есть начало и конец. В действительности они являются разрозненными собраниями «информации», мультимедийных материалов, упорядоченных так, что внутри собрания каждый элемент обычно имеет то же значение, что и все остальные. Однако из этого не следует, что «база данных и нарратив – это естественные враги». Как раз наоборот: именно потому, что новые источники информации не представлены в виде моральных проповедей, их проще использовать в качестве «сырья» для нарративов, выбранных публикой, которая имеет к ним доступ. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что современное применение цифровых сетей для распространения всевозможных информационных материалов среди постоянно расширяющейся аудитории способствует оживлению политики. Демократизация информации выступает в качестве силы, нацеливающейся на голодные умы, ранее стесненные неэффективной коммуникацией. Некоторые наблюдатели даже предрекают пришествие эпохи, когда граждане будут «стоять на плечах сразу у множества великанов»[37]. Такие тезисы склоняют к сравнениям с Реформацией в Европе, одной из причин которой была убежденность христиан-диссидентов в том, что можно расширить доступность печатных копий Библии, что нет никаких духовных или земных оснований, по которым ее чтение должно быть ограниченно узким кругом лиц, владеющих латынью, и что умеющие читать или имеющие уши, чтобы слышать, вправе вступать в группы для чтения, дабы вкусить радости осмысления и обсуждения печатных проповедей, духовных биографий и этических наставлений для всех этапов и форм жизни[38]. Подобные сравнения, вероятно, чрезмерны, но вряд ли можно сомневаться в том, что, если оценивать коммуникационное изобилие по таким критериям, как равенство и простота доступа к ранее закрытым материалам, оно, очевидно, открывает двери и сносит заграждения, разделяющие производителей и потребителей информации, в том числе и высокоспециализированной, так что новые жизненно важные банки информации становятся доступными намного большему числу пользователей, которые часто могут обращаться к ним удаленно, примерно в одно и то же время и по нулевой или очень низкой стоимости.

В настоящее время этот тренд особенно силен в воссоздаваемых в цифровом виде собраниях редких и труднодоступных материалов. Некоторые проекты рассчитаны на достаточно узкие группы пользователей. Например, каждый год электронная библиотека, известная как Romantic Circles, распространяет примерно 3,5 млн страниц материалов среди пользователей, проживающих более чем в 160 странах. Историки искусства могут легко получить доступ к Digital Michelangelo Project, который нацелен на предоставление исследователям высококачественных лазерных копий трехмерных работ художника. Исследователям и просто интересующимся со всего мира доступны такие коллекции, как East London Theatre Archive (содержащий несколько тысяч театральных программ), Catalogue of Digitised Medieval Manuscripts и Prehistoric Stones of Greece Project. Далее, существуют банки данных, у которых есть возможность выйти на более широкую аудиторию, поскольку они связаны с коллективными воспоминаниями. К примерам можно отнести инициативу под названием «Американская память» (American Memory), которую спонсирует Библиотека Конгресса и чья цель – сохранить в цифровом виде звукозаписи, карты, печатные документы и изображения, составляющие ту или иную часть истории США. Библиотека Гарвардского университета планирует оцифровать свою обширную коллекцию документов на украинском языке – самое большое в мире собрание подобных материалов, значительная часть которых была уничтожена или потеряна на Украине в XX в., известном своими зверствами. В числе других примеров – «Коллекция Холокоста» (Holocaust Collection), содержащая аудиоклипы, карты, тексты, фотографии и изображения артефактов; сюда же можно отнести базы данных, созданные такими гражданскими сетями, как Ассоциация за восстановление исторической памяти (Association for the Recovery of Historical Memory) в Испании. Все это показывает значение демократизации информации в борьбе с двойной политической опасностью амнезии и вымысла. Сохраняя информацию о прошлых травмах, доступные для широкой публики информационные банки поддерживают политику памяти, по сути, предоставляя право голоса той группе, которой обычно пренебрегают, а именно умершим.

Не меньше впечатляют «изначально цифровые» коллекции, которые собираются, чтобы не допустить возможной окончательной потери некоторых материалов, циркулирующих по самому Интернету. Его рождение и рост сопровождались беспорядочным размножением веб-сайтов, многие из которых были эфемерными, структурировались различными не совместимыми друг с другом метаданными и часто сопротивлялись поисковым машинам, а потому могли легко исчезнуть в разряженной атмосфере того, что некоторые еще называют киберпространством. В США, где правительственные агентства использовали электронную почту с середины 1980‑х годов, имеющиеся данные указывают на то, что в следующие два десятилетия большая часть корреспонденции Белого дома была потеряна (в среднем 6 млн сообщений электронной почты порождалось ежегодно только в два срока президентства Клинтона). Исчезновение электронных данных на более низких уровнях правительства, в неправительственных организаций (НПО), например в университетах, и, говоря в целом, у частных пользователей различных частей Интернета, было еще более объемным. Прозвучал тревожный звонок, указывающий на опасность стирания воспоминаний у гражданского общества и правительства; и несмотря на нехватку денег, а также технические и юридические сложности появляется все больше планов по сохранению и спасению цифровых материалов – вместе с такими инициативами, как проект «Женские голоса: снимок» (Capturing Women’s Voices), поддерживаемый Библиотекой Артура и Элизабет Шлезингеров и представляющий собой собрание записей из самых разных блогов, которые ведут женщины[39].