Черный Паук - Виктор Мясников

– Какой фабрики спички?

– А кто ж её знает? – удивилась старушка. – Поди, разницы-то никакой?

– Есть разница, большая, – внушительно сказал Славка. – Я вот череповецкие люблю – не ломаются и загораются легко. А то возьмешь какое-нибудь барахло и мучаешься потом. И вообще – чревато. Вчера здесь женщина сгорела, слыхали, небось?

– Ох, – старушка всплеснула руками, – рассказывают, так прямо ужас. Она всем видом своим постаралась показать, какой это ужас. – Кто вчера был, так, почитай, никто сегодня не пришел, страх такой. Ты уж ступай, меня, старую, не подводи, – она боязливо огляделась. Славка хотел ещё пораспрашивать, но старушка замахала руками: – Ступай с богом, забирай спички и ступай, мне и денег не надо.

Славка бросил коробок на прилавок. Ситуация прояснилась. Испугаться торговки могли в одном случае – если убийца, а, веpнее, убийцы его матери находились сейчас поблизости. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать столь очевидный вывод. И Славка мог побожиться, что это те самые ребята в спортивных костюмах, что лениво слонялись по тротуару вдоль прилавка. Он огляделся и увидел одного из парней в нескольких шагах от себя. Тот разговаривал с продавщицей самопальной водки, и она недвусмысленно кивала в сторону Славки. Коротко стриженный парень с тупым бычьим взглядом уставился на него, словно дебил на витрину с женским бельем: силится что-то понять, но не доходит. Но взгляд был скверный, ничего хорошего он не предвещал. Славка повернулся и быстро зашагал прочь. Он миновал прилавок и двинулся вдоль газона мимо жилого дома.

Сзади заслышался топот, его догоняли. Наверное, следовало броситься бежать. Скорей всего, никто не стал бы его преследовать. Но что-то удержало Славку. Ему вдруг показалось, что бегство слишком унизительно. Лучше уж по морде разок схлопотать. Пpавда, он не думал, что до этого может дойти. Ну, поорет на него этот тупоголовый пацан, поугрожает, чтоб не лез с распросами, на том и расстанутся. Но пацан сразу схватил Славку за ворот и, брызжа слюной, заговорил другое:

– Стой, тебе говорят! Стой! Куда собрался?

При этом он дергал Славку, словно хотел свалить на землю, и скручивал ворот, удушая. Это уже было чересчур, и Славка не стерпел, перехватил руку пацана и крепко стиснул. У настоящего скалолаза стальные пальцы. Нередко ему приходится висеть над пропастью, цепляясь одним пальцем за трещину в скале. Пацан взвыл и мазнул Славку по лицу левой рукой. К нему на помощь от прилавка бежали ещё двое. Отпихнув пацана, Славка развернулся, чтобы броситься наутек, и лицом к лицу столкнулся ещё с одним, подходившим сбоку, от стоявшей возле дома машины. Этот резко выбросил вперед руку со сверкнувшим в луче уличного фонаря кастетом.

Удар пришелся чуть ниже виска. Славку повело в сторону: теряя ориентировку, он боком забрел на газон, а второй удар швырнул его на землю. Тут же последовал удар ногой в живот, и у него перехватило дыхание. Он ещё успел подумать, что следует беречь голову, обхватил её руками, прижал подбородок к груди. Тяжелые удары сыпались со всех сторон, пронзая тело резкой болью. Его поволокли по земле, продолжая избивать на ходу. Швырнули под стену дома, словно куль. Он не смог сдержать стонов. Бить, вроде, прекратили, только один продолжал размеренно пинать, что-то злобно приговаривая. Это был тот самый парень, которого Славка поймал за руку. Сейчас Славка не мог ничего понять, у него звенело в ухе и в голове, как при кессонной болезни.

– Ладно, Киря, хорош уже, – кто-то начальственно попытался урезонить разошедшегося пацана. – Хорош, я сказал! Будет с него. Вчера баба, сегодня этот. Чего им неймется, горя ищут? – деланным тоном посокрушался начальник. Послышался угодливый смешок. – Нельзя его тут оставлять, менты привяжутся, точняк.

– Отвезти подальше да бросить, – хрипло посоветовал кто-то, сплюнув.

– Не, лучше сделаем, – раздался прежний начальственный голос, – хрен кто прикопается. Ну-ка, флакон водяры сюда, нашей фирмы. Сейчас мы ему дегустацию устроим, – он заржал.

Славку усадили, потянули за волосы, запрокидывая голову. Он безвольно подчинился, не в силах оказать ни малейшего сопротивления, закашлялся, тяжело сглотнул соленый ком, чувствуя боль в боку и груди. Один глаз не открывался, словно заклеенный. Вторым он увидел только стену дома в слабом свете дальнего фонаря. О зубы больно звякнуло стекло бутылочного горлышка, и в рот ему полилась отвратильно воняющая смесь водопроводной воды и гидролизного спирта. Он замычал, пытаясь выплюнуть, но ему тут же зажали нос, принудив глотать обжигающую горло жидкость.

– Гля, больше полбутылки высосал! Ничего мужик хлещет! – Кто-то захохотал над головой. – Хватит или ещё налить?

– Валяй, авось не подохнет, крепче спать будет.

– Ага, только с бодуна утром башка вообще отвалится!

Компанию ситуация забавляла. Истязать человека было для них развлечением, забавой, поводом повеселиться. Отпуская скудоумные шутки, Славку заволокли на заднее сиденье автомобиля, заботливо обмотав голову старым тряпьем, чтоб салон не испачкал кровью. Он стремительно пьянел, теряя сознание. Боль отступала, становилась тупой, но дышать делалось все трудней, он хрипел и надрывно кашлял. Славка ещё что-то соображал, когда его втащили в приемный покой больницы, сумел срывающимся шепотом назвать свое имя и фамилию, но потом почти сразу отключился.

Его окутывала непроглядная ночь. Славка не помнил, куда он идет – на вершину или уже спускается? Это все от высоты, от нехватки кислорода. Руки и ноги невыносимо мерзли, судорога пронзала мышцы, кашель душил и разрывал воспаленную гортань. Сухой ледяной воздух высушил горло, попытка сглотнуть собственную слюну вызывала дикую боль. Где-то рядом должна быть натянута веревка. Надо её нащупать и пристегнуться карабином, иначе можно сорваться с крутого склона. Только нет никаких сил пошевелиться. А последний кислородный баллон пуст, манометр показывает ноль. Все это теперь лишний груз: баллон, редуктор, шланг, маска. Славка бросает их под ноги и в абсолютной тишине тибетской ночи слышит, как, коротко прошуршав по снегу, кислородный прибор исчезает в пустоте. Теперь надо заставить себя подняться, иначе – смерть, он просто замерзнет чеpез час-дpугой на ледяном гpебне. Хрипло рыча от напряжения, Славка пытается встать на ноги. Оказывается, он лежит на спине. Руки не слушаются, он их вообще не чувствует, очевидно, отморозил окончательно. Но сдаваться все равно нельзя. Раз кислород кончился, значит, он его израсходовал на подъеме, а сейчас спуск. И где-то рядом, чуть ниже, стоит палатка, а в ней термос с горячим питьем, примус и ребята, которые помогут. Он пытается перевернуться на живот и неожиданно срывается в пропасть…

Яркий свет ослепляет его, Славка крепко зажмуривается, и боль обжигает обмороженное лицо. Он сдерживает стон и судорожно сглатывает горькую слюну. Каждая клеточка тела наполнена болью, невозможно дышать и шевелиться. Но он жив, это главное. Славка открывает глаза и pасплывчато видит склоненное женское лицо на фоне белого потолка.

– Где я? – спрашивает прерывистым шепотом.

– В реанимации, голубчик. Что ж вы так напились, что и не помните ничего?

И тут он вспомнил: бычий взгляд исподлобья, град ударов, тошнотворный вкус технического спирта.

– Ну, рассказывай, если сможешь, как тут оказался? – Моложавая докторша присела на стул рядом с кроватью, раскрыла на коленях картонную папку. – Где и что болит?

С трудом ворочая языком, Славка принялся повествовать с самого начала, с того, как погибла мать. Слова получались какие-то нечеткие, рот сам собой кривился на сторону, и он, скосив глаза вниз, даже видел выпирающую вперед губу и левую щеку, отливающую зеленым.

– У вас зеркальца нет? – одышливо спросил Славка, прервав рассказ. Что-то лицо у меня какое-то не такое.

– Такое, такое, – успокоила его докторша, – успеешь ещё полюбоваться. Но лучше через недельку, когда ссадины заживут и шов затянется. Эти, которые тебя привезли, знакомые или посторонние?

– Знакомые, – косорото усмехнулся Славка, – они же меня и отделали.

– А они сказали, что подобрали тебя на Шефской, мол, на обочине лежал. Решили, что машина сбила. Выпивал с ними или с другими?

– Это они, когда бить кончили, силой в меня влили. Сам бы я эту дрянь в рот не взял.

– Ладно, милицейскому дознавателю расскажешь, а пока факты выглядят следующим образом: тяжелое алкогольное отравление и, соответственно, опьянение. Справку для следователя с перечислением всех переломов, ушибов и гематом я отдам тебе, чтоб сам вручил по назначению. – Докторша озабоченно глянула на часы. – Сейчас тебя в палату отвезут. Укольчики будешь получать три раза в день, а денька через четыре, когда сам передвигаться сможешь, пойдешь на физиопроцедуры. На сегодня все, ты у меня не один.

Но ещё целый час Славка пролежал в реанимации. На соседней койке, облепленный капельницами, беззвучно умирал мужик с черным лицом, похожий на короткий марлевый кокон. Его изломало поездом, а ноги так и остались под откосом. С другой стороны хрипел и поскуливал молодой парень, а над ним всхлипывали и хлопотали мать с отцом, тоже молодые, моложе Славкиной матери.