Наше всё! - Алексей Зинин

Положа руку на сердце, с точки зрения получения эмоций это был веселый период. На базе я тогда еще жил на втором этаже. Наш номер состоял из двух комнат: в одной обитали мы с Валеркой Чижовым, в другой — Костя Веселовский и Мишка Бесчастных. Так мы до трех–четырех утра резались в карты. Была такая чудесная игра: «Обмани соседа». Порой до скандалов дело доходило, настолько никто не хотел уступать. Процесс захватывал безумно. Пару раз случалось, что мы вообще спать не ложились. Но гораздо хуже было то, что каждое утро на базе у нас с Чижом начиналось с вояжа в туалет. Мы садились там и курили. И так нам было классно! Сейчас думаю: кошмар! А тогда все это считалось круто: сидишь–дымишь, общаешься. Подобный ритуал мы проделывали после завтрака, обеда и ужина. Затем стали курить по тройкам. В ту пору в спартаковском дубле сигареты были повальным увлечением. Плюс примеры старших тоже сказывались. Это сейчас все иначе. Все профи, никто не курит, люди думают только о своем здоровье. Сегодня диаметрально противоположные тенденции. А тогдашняя мода многих сгубила. Я знаком лишь с одним человеком, на ком тесный контакт с табаком никак не сказался. Это Валерка Карпин. Но Карп — он вообще уникальный. Абсолютно во всем. Уверен, что у меня сигареты отняли бы как минимум процентов двадцать моих физических ресурсов.

Слава богу, передо мной в самый кульминационный момент приоткрылась дверка в основной состав. В мою жизнь вошли Черенков, Родионов, Онопко. И если бы в такой ситуации я не взялся за ум, я бы себе этого никогда не простил.

Увы, очень многие ребята так и не сделали этого последнего шага к своему футбольному счастью. Не видя перспективы, они меняли команду. Соглашались на вторую или первую лигу, уезжали в Тюмень, Нижний Новгород, Новотроицк. Оттуда уже не вырвешься. В итоге — убитые надежды и разбитые вдребезги мечты. Как контрольный выстрел в голову — осознание того, что пять лет ежедневного кропотливого труда были потрачены напрасно. Это трагедия! Нет ничего хуже разочаровавшегося спортсмена. Кто–то с горя запил, кто–то подсел на наркотики, кто–то попал в криминальные структуры и загремел в тюрьму. Если бы не та закалка, которую мы получили у Федосеича, и наш выпуск мог разделить подобную участь…

ГЛАВА 3

Как поверить в себя и свои возможности

В раннем детстве мне хотелось вырасти космонавтом или милиционером. Прельщала меня такая настоящая мужская работа, но эти мечты не были глобальными. Удивительно другое — что, тренируясь в «Спартаке», видя живьем величайших игроков, я не сразу задумался о карьере футболиста. Долгое время просто получал удовольствие оттого, чем занимался на поле, вот и все. Да, мне хотелось достичь вершин мастерства, и я всячески к этому стремился, но не примерял себя к большому спорту. И вот однажды, было мне лет тринадцать, возвращался я домой после очередного успешного матча и вдруг осознал: я настолько привык к вкусу побед, что отказаться от этого лакомства уже не смогу! Тогда–то и возникли мысли о том, что футбол может стать моей профессией.

Мы, питомцы Королева, еще будучи десятилетними, обыгрывали пацанов на два года старше себя. То есть очень рано узнали себе цену! А потом сезон за сезоном, в общей сложности раз четырнадцать, включая зимние первенства, мы становились чемпионами Москвы. То есть поводов для сомнений в собственных способностях как таковых у меня никогда не было. И это, безусловно, оказало сильное влияние на все мое будущее. Впрочем, создавать легенду о том, что я помазанник Божий и у меня все шло как по маслу, тоже не собираюсь. Случались в моей юношеской биографии, правда в основном за пределами поля, и неприятные эпизоды — такие, после которых легко было «потеряться».

Поначалу со сборной у меня роман складывался не лучшим образом. Я ждал приглашения, а оно не спешило поступать. И вот лет в четырнадцать меня наконец–то вызвали в юношескую сборную СССР Событие небывалой значимости! Увы, надежды быстро превратились в разбитые иллюзии. Тогда было принято считать не матчи, а сборы. Там были ребята, которые уже сборов по десять провели, а у меня набралось только два. Главным тренером являлся волейболист Кузнецов. И он меня от команды «отцепил», сказал, что я плохой футболист и ничего из меня не получится. Я ужасно переживал. В первый и, к счастью, в последний раз мелькнуло подозрение: неужели я никуда не гожусь?! Федосеич отреагировал на происходящее достаточно жестко: «Нельзя обращать внимание на всякую чушь! Это хорошо, что он тебя отцепил, а то угробил бы на фиг!»

Тем не менее после того эпизода я принялся сравнивать себя со сверстниками. В «Спартаке», ЦСКА и «Динамо» были весьма приличные и, полагаю, примерно равные составы. И то, что такое огромное количество парней («Динамо» и ЦСКА почти все поголовно) впоследствии растворились в неизвестности, для меня стало настоящим шоком. А тогда я видел, что футболист Титов — равный среди ведущих. Несколько человек откровенно выглядели поприличнее меня. И понимание того, что я обязательно должен прибавить, дало мне ощутимый импульс для роста. Во мне как–то внезапно поселился кураж — тот самый, который помогает сворачивать горы.

Уже немного погодя на мини–футбольном турнире в Германии меня признали лучшим и вручили мне мои первые двести марок. Что я в тех встречах вытворял! Один волтузил по пять человек соперников. Гол забил сумасшедший: обыграл всю команду, уложил вратаря и пижонски перебросил через него мяч. Весь зал вскочил и стоя аплодировал минут пять. А я думал: ну и что я такого сделал? Подумаешь!

Как бы то ни было, та поездка на немецкую землю еще добавила мне уверенности, запаса которой хватило для того, чтобы добраться до основной обоймы «Спартака». Там в психологическом плане я немного засбоил, а потом получил новый судьбоносный заряд.

Это был март 1996 года. Стартовал один из самых феерических сезонов в моей карьере. Мы, зеленые пацаны, заявляли о себе во взрослом футболе, убивались за каждое очко. Георгий Александрович Ярцев жил эмоциями и периодически представлялся нам разбушевавшимся Везувием. Такое не забудешь! Так вот, за пару дней до матча Лиги чемпионов с «Нантом» у меня защемило какой–то межреберный нерв. Видимо, постарался Юрка Дроздов, который накануне в битве с «Локо» меня безостановочно дубасил. Защемленный нерв оказался настолько «вредным», что я даже не был способен шевелиться. Малейшее движение сопровождалось стреляющей болью. Я пытался бегать, показывая всем своим видом, что все нормально, но страдальческое выражение моего лица меня выдавало. Врач команды Юрий Сергеевич Васильков мне признался: «Ярцев велел делать что угодно, лишь бы ты вышел на поле!» Чего мы только ни пробовали: и уколы, и массаж, и компрессы — все бесполезно. Сыграли без меня: два–два. Вели два–ноль и не удержали победу. После матча я, расстроенный, спустился в раздевалку, вскоре туда влетел Георгий Саныч. Шапку бросил, по ведру со льдом ногой — раз, по мячам бабах — два, все разлетелось. И тут меня увидел, скромно сидящего в сторонке. И как начал мне пихать при всех: «А ты что?! Заболело у него! Болит у него!» Он рассчитывал на меня, а я не смог. Хотя было мне тогда всего–то девятнадцать лет. Васильков тихонько меня в душ отвел: «Спрячься, пусть Жора отойдет!» Стою в душе и думаю: «При чем здесь я, я же на поле не выходил?!»

С одной стороны, обидно, с другой — так и надо. Мы ощутили, что нам доверяют. И вот такая вера Ярцева в меня — она многое мне дала. Я понял, что если главный тренер «Спартака» не мыслит свою команду без Титова, значит, этот Титов и впрямь сильный полузащитник.

Нуда б ни вела твоей жизни дорога И как ни сложилась судьба, Ты можешь не верить ни в черта, ни в Бога. Но верить обязан в себя.

В общем–то обычные строки. Зато сколько в них глубины. Я христианин и верю в Бога, а следовательно, и в роль обстоятельств. Я убедился, что, как правило, они сильнее человека. Однако по–прежнему заставляю себя думать, что все происходящее со мной зависит только от меня. Эта заповедь очень помогает мне в жизни. Я никогда ни на кого не перекладываю ответственность, не прикрываюсь такими, безусловно, существенными понятиями, как «повезло — не повезло». Я не смогу дать определение фортуны, но абсолютно точно знаю, что она капитально зависит от внутреннего состояния личности. В противостоянии двух равных по своим возможностям оппонентов она неизменно поворачивается лицом к тому, кто внутренне хотя бы на один процент увереннее в себе. Причем не вообще, а в данный конкретный момент.

Весной 2000 года мы с Андреем Тихоновым сообща не реализовали три одиннадцатиметровых подряд, и вот под занавес важнейшего матча с ЦСКА мы вновь заработали право на пенальти. Ненавижу удары с точки, но тогда именно мне предстояло подойти к мячу. У меня был такой настрой, настолько меня переполняло чувство злобы на соперника и на те неприятности, которые на нас свалились, что я не сомневался: забью с закрытыми глазами, и ни один вратарь в мире не сможет мне в этом помешать! Даже если бы мне дали квадратный мяч, даже если бы ворота уменьшили в два раза, даже если бы на поле вышел взвод солдат и принялся стучать в барабаны, я все равно бы принес нам победу. Я слабо осознавал, что делаю, как разбегаюсь, я не пытался перехитрить голкипера, пробил не думая. Получилось очень коряво. Кутепов имел огромные шансы выручить свою команду, он даже коснулся мяча, но тот все равно оказался в сетке. Я же, ударив, сразу побежал к угловому флажку радоваться трем завоеванным очкам, даже не допуская мысли о том, что гола не будет.