Безголовые - Жан Грегор

Тем не менее теперь все было по-другому. Между Сальми и остальными служащими образовалась трещина. Ее улыбка превратилась в «невыносимую улыбку власти», циничную и корыстную. Эта улыбка служила доказательством того, что за очень короткий срок правила игры в компании изменились.

Грин-Вуд принял на работу еще одного человека без головы, который стал заместителем заведующего отделом продаж. Звали его Уарнер. Когда Грин-Вуд представлял его служащим, Конс даже не нашелся что сказать. В этом назначении не было на самом деле ничего удивительного, прослеживалась простая и четкая логика, от которой Конс чувствовал себя в высшей степени озадаченным: она заключалась, по всей видимости, в том, как выглядели эти два человека вместе.

Уарнер был совсем не похож на Грин-Вуда. Маленький, менее крепкий, с покатыми плечами — спортом по выходным Уарнер явно не занимался. К тому же он курил. В первый раз, когда Конс увидел Уарнера, зажигающим сигарету, ему стало любопытно, каким образом тот станет затягиваться, и он решил подсмотреть за ним. Но Уарнер курил так же, как все курильщики в компании, — глядя в окно, одна рука в кармане, в другой сигарета. Правда, его рука описывала чуть больший полукруг, чем у других, для того, чтобы поднести сигарету к основанию шеи, которую скрывал шейный платок. Дым же выходил прямо вверх, и иногда у Уарнера даже получалось делать колечки. Под конец рабочего дня его платок был весь в коричневатых круглых пятнах, неизбежных следах никотина.

Всех слегка успокаивал тот факт, что Грин-Вуд и Уарнер так непохожи друг на друга. Однако приход последнего в компанию порождал естественные вопросы. Ну например, значило ли это, что Валаки скоро будет заменен? Сам Валаки ответа дать не мог. Но он совсем не обижался, и такое поведение вызывало у служащих восхищение своим начальником, смешанное с сожалением: в который раз отмечая выдающиеся человеческие качества Валаки, его подчиненные все меньше понимали, за что его могут уволить.

Глупо было сравнивать Уарнера и Валаки. Уарнер сразу же показался всем человеком, гораздо менее тонким и менее привлекательным, и не только Из-за своего возраста. Он не отличался молчаливостью: как и Грин-Вуд, он живо на все реагировал, а иногда даже беседовал сам с собой. Но со служащими он ограничивался только разговорами о работе, о заказах, о клиентах, чьи грубоватые шутки он любил пересказывать. И кроме этого, никто не знал, о чем Уарнер думает, никто не мог сказать, когда он бывает доволен, грустен, разочарован; так что уже через несколько недель вид Уарнера, вечером собирающего свои вещи и говорящего «до завтра», стал приводить служащих в уныние. Его функциональная деятельность тоже вызывала одни лишь сожаления. В отличие от Грин-Вуда, изучавшего в свое время вопросы маркетинга и усвоившего, что перед людьми нужно разыгрывать комедию, очаровывать их, — поэтому никто и не вспоминал о его физическом недостатке, — Уарнер из-за отсутствия головы вызывал к себе сильную неприязнь. Если бы у него была голова, он принадлежал бы к тому роду людей, выражение лица которых значит очень многое, позволяя окружающим надеяться, что у их коллеги все же остались какие-то эмоции.

Поведение Уарнера вполне соответствовало его пониманию того, каким должен быть начальник. Что касается Валаки, то его взгляды на роль начальника отдела были куда либеральнее — в этом заключалась его слабость, присущая и всей компании в целом, но именно за это его и ценили подчиненные на протяжении многих лет. Завоевав доверие своих сотрудников, работая наравне со всеми, Валаки смог добиться того, чтобы его искренне признавали лидером.

Уарнера, казалось, вполне удовлетворило официальное назначение на должность. Он нечасто работал вместе со служащими, но — поскольку это являлось одной из обязанностей заместителя начальника отдела, а значит, он имел полное на это право — осуществлял за ними постоянный контроль и то и дело вмешивался в текущие дела, довольно бестактно указывая на то, что они сделали бы и без его наставлений.

Присутствие Уарнера всех раздражало. Большинство работающих в компании людей недоумевало, зачем он вообще нужен. Несколько раз, встречая в коридоре Грин-Вуда, Конс был почти готов рассказать тому, что он думает по поводу заместителя Валаки. Но на что бы он мог пожаловаться? Во время любых кадровых перестановок кто-то всегда чувствует себя недовольным, а доводы против Уарнера, которые он был в состоянии привести, непременно покажутся смехотворными или же слишком личными. И кто бы мог возразить против того, что начальник и должен вести себя как начальник? Кто, наконец, имел право осуждать человека только за его сдержанность? Однажды, остановив Конса в конце коридора, Грин-Вуд, который, очевидно, догадался о тревогах служащего, постарался заставить его забыть о «маленьких служебных неприятностях»:

— Компания будущего принадлежит молодым, Конс, поэтому сейчас вам необходимо представлять себе ее в долгосрочной перспективе… Вы прекрасно понимаете, что еще встречаются люди, которые, несмотря на большое желание работать и высокие профессиональные качества, не всегда способны приспособиться к модернизации, — объяснил Грин-Вуд Консу, довольно грубо ему при этом польстив.

— Я совершенно с вами согласен, — ответил Конс, отметив про себя, что мысль о компании в долгосрочной перспективе и правда от него ускользнула. Он понял, что выглядел сейчас нелепо, будучи, очевидно, зауряднее и глупее своего собеседника, который между тем уже успел куда-то скрыться.

На складе новости распространялись так быстро, а кладовщики столько трепались, что скоро родился слух о грядущем увольнении Ондино. И там люди были поражены тем, как поступили с Бедошем. «Я тебе прямо скажу, про Бедоша могут плести какие угодно небылицы: что он полное ничтожество и все такое, я ничего не могу сказать — просто не знаю, хотя, может, это и правда… Дело не в том… Даже если это и правда, я считаю, отвратительно, когда от человека избавляются таким образом… Представь, вот работаешь ты в этой дыре столько лет, а потом тебе такая благодарность, разве это правильно, а?» — вопрошал Абель. Потом кладовщики узнали — хотя официально ни о чем объявлено не было, — что Уарнер должен заменить Валаки. И образ Грин-Вуда сложился у них вполне определенный — человека, внешне тихого, однако на самом деле хищного и опасного, «одного из тех ребят, что сперва ведут себя тише воды, ниже травы, а как разойдутся, ни перед чем не остановятся».

Между тем с логической точки зрения сам склад тоже не должен был избежать реорганизации. Каждый новый начальник отдела продаж стремился предложить для улучшения качества работы собственные меры, всегда весьма амбициозные, но зачастую мало к чему пригодные.

Впрочем, весьма редко случалось, чтобы эти особые меры принимались. Ведь если бы кладовщики не бастовали и не увлекали своим примером других работников компании, если бы они давали добро на все капризы своих начальников, то их права оказались бы под угрозой, а время перерывов сократилось бы так же, как и количество выходных дней. В итоге на складе любые изменения происходили крайне медленно, и руководил ими непосредственный начальник кладовщиков, который старался сохранить известный баланс между цифрами в своих финансовых отчетах и настроением подчиненных. Таким образом, общие перемены позволяли постепенно улучшать работу на складе, несмотря на вечно царящий там консерватизм.

Стюп, Балам и Бруйю старательно подтверждали свое лидерство среди кладовщиков, когда с появлением нового директора над ними нависала угроза. Так было всегда: как только вдалеке слышался гул недовольства, три главных смельчака тут же укреплялись духом, и все рабочие сплачивались вокруг них. Годами Стюп, Балам и Бруйю бывали несправедливы к остальным: заставляли молодых работать вместо себя и частенько пользовались огромными размерами ангара, чтобы устроить себе дополнительный отдых в то время, пока другие надрывались, стараясь своим трудом восполнить их отсутствие. Некоторые кладовщики даже желали, чтобы эти трое исчезли, чтобы их просто-напросто уволили. Но когда рабочие на складе чувствовали, что могут стать мишенями для людей в костюмах, людей, которые к тому же умеют говорить гораздо красивее, чем они, опасаясь остаться в одиночестве перед лицом врага, они смыкали ряды и снова становились единым целым.

Беби Джен стала третьим человеком без головы, принятым в компанию за последние три месяца. Но это событие никого не встревожило, во-первых, потому, что речь не шла об ответственном посту — Беби Джен заменила Сальми, а во-вторых, потому, что это была очаровательная девушка, которую ни один служащий после пяти минут, проведенных в ее обществе, не пожелал бы критиковать.

Конс с удовлетворением отметил, как хорошо Беби Джен приняли кладовщики. С первого же дня они были с ней предельно любезны и услужливы. У Конса на то, чтобы добиться к себе подобного отношения, не один месяц ушел, и сколько же всего при этом ему пришлось перетаскать самому!