Волк-одиночка - Дмитрий Красько

В общем, я довольно спокойно выехал за ворота, сохраняя на лице все то же каменное, как у роденовского Мыслителя, выражение лица и провожаемый тишиной, которая грохотала сама в себе нецензурщиной. Вчерашние друзья теперь напутствовали меня взглядами, под ударами которых в течение пяти минут рассыпались бы все египетские пирамиды. И сфинкс за компанию.

А вот я не рассыпался. Даже не потрескался. Я покинул гараж если и не в хорошем настроении, то уж, во всяком случае, более обнадеживающем, чем вчера. Потому что мне предстояла Охота. А я человек азартный. Начну играть в рулетку — и буду играть до тех пор, пока последние трусы покойного дяди не проиграю. Либо крупье не свихнется. Либо сама рулетка у основания не обломается. Вот какой я азартный! Так что дичи, которую я сегодня должен начать ловить на манка, можно было не завидовать. Хотя бы потому, что приманкой был я сам.

По большому счету, решение стоящей передо мной задачи вычислялось несложно. Действие первое: кто-то садится в салон к Четырехглазому и бьет его чем-то по голове. Действие второе: кто-то проделывает то же самое с Яном, и тоже в салоне. Не важно, кто. Не важно, чем. Важно — когда. Ночью. Это и есть ответ на первый вопрос моей контрольной.

Они работают ночью. Садятся в пойманное такси — и работают. Тому, над кем они работают, потом становится плохо. Но я не переживал. Под мышкой у меня висела маленькая-маленькая кобура с «Браунингом» внутри. Пистолет я раздобыл по случаю, когда меня вот так же, посреди ночи, хотел раскулачить безусый юнец с кавказским акцентом. Акцент я ему слегка попортил монтировкой, а пистолет отобрал: все-таки не игрушка, чтобы дети им баловались.

Хотя, конечно, это еще как сказать. Калибр 6.35, шесть зарядов. Малютка. Фактически, все же игрушка. Метров с десяти из него уже фиг попадешь, а с двадцати пяти, даже попав, — фиг убьешь. Но мне это и не требовалось. Я сидел не за штурвалом авиалайнера. В салон моей старушки-«Волги» при всем желании нельзя было вместить десять метров. Тем более — двадцать пять. Да и, откровенно говоря, я рассчитывал на «Браунинг» скорее как на психологическую поддержку. Ян же сказал, что ребята попытались обработать его голыми руками. И я не видел причин, чтобы они меняли стиль работы. В таком случае у меня, вооруженного, появится столько преимуществ перед ними, безоружными, сколько имеет удав перед кроликом. Даже больше.

Я не вертел головой, разъезжая по городу. Я давно уже вышел из того возраста, когда наивно веришь, что те, с кем ищут встречи, попадаются на первом же углу. На самом деле — я в этом убедился — зверь на ловца бежит крайне редко. А чтобы вот так, сразу — это вообще нужно иметь дикое везение.

Относительно своей счастливой звезды я никаких иллюзий не питал. Звезда как звезда. Счастливая, но не очень. Обычная такая. Хотя некоторые мне и завидовали. И я просто решил, что надо быть готовым ко всякому, а пока еще это «всякое» не случилось — работать, как обычно.

Зато как-то сразу стало заметно, что в большом ночном городе я не единственный охотник. Далеко не единственный. На углу Ботанического сада и Большой Варяжской кучковались проститутки. Дешевенькие шлюшки, однако тоже охотницы. Где-то в районе улицы имени юбилея ВЛКСМ два комсомольца взламывали гараж. При моем появлении они прыснули в разные стороны и растворились в темноте. Этим охотникам не повезло.

Впрочем, хищники в ночном городе — не редкость. Когда же им еще и выходить-то, как не в темное время суток? Потому что днем по этим самым улицам снуют обычные граждане, таскают с собой за ручку сынишек и дочурок, при которых охотиться как-то неприлично. Папы и мамы будут тыкать пальцем и говорить: «Ось, гляди, лялька, кака нехороша тетка (дядька) — бяку делает». Стыдуха, в общем. Вот и выходят они, когда стемнеет и когда застать их за неблаговидным занятием могут только кошки да менты.

В районе кинотеатра «Сибирь» стояли, с трудом удерживаясь на тротуаре, трое в кожаных куртках. Голосовали. Это было уже кое что. Компания вполне могла оказаться охотниками на таксеров. Хотя сомнения были — вряд ли те станут напиваться в дымину перед столь ответственным делом. Тем более после относительно неудачной попытки обработать вчера ночью Яна. Однако такси к обочине я прижал. Кто их разберет — может, они просто гениальные артисты (хором), и всего лишь разыгрывают спектакль, а сами трезвехоньки.

Но троица оказалась пьяной не понарошку, а очень даже по-взрослому. Когда они оккупировали салон, воздух наполнился перегаром такой крепости, что я автоматически полез в бардачок в поисках закуски. Но быстро одумался и одернул руку, решив, что, если и надышусь до одури, после чего буду остановлен гаишниками, то легко свалю вину за свой конфуз на совершенно никаких пассажиров. Пусть выпутываются, как хотят. Нечего мне атмосферу в салоне портить.

— До Тимошенки довезешь, командир? — лениво бросил один из кожаных — тот, что уселся рядом. То ли он был за спонсора, то ли просто речь держал, поскольку находился ближе всех — не знаю. Но, взглянув в зеркало заднего вида, увидел, что оба его дружка уже спят. И решил, что вопрос этот не суть важный.

— Четвертной, — назвал я сумму.

— Попрет, — кивнул кожаный. Ему было плевать, что я накинул десятку сверх обычной таксы. Босота сегодня гуляла.

Все-таки не те. Я довез их до улицы имени маршала Тимошенко, высадил и поехал обратно. У меня были иные интересы, и трое в кожаных куртках никак в них не вписывались. У этих была другая тусовка. Поэтому я развернулся и поехал туда, где, со слов Яна, он подобрал свою троицу вчера. То есть к пятому училищу.

Конечно, надеяться найти их там же сегодня было по меньшей мере глупо. Вряд ли они рискнут стартовать с одного места два раза подряд. Это было бы верхом наглости. А вдруг убежавший Литовец собрал братву и притаился за соседним углом? Ну, просто отомстить желает. Бывает же такое. По себе знаю.

Но наглости у них хватило — они стояли на углу училища. Трое в кожнаах, похожие на тех, кого я подвозил только что, как две капли. Единственное отличие — теперешние были на порядок трезвее.

Я, конечно, еще не знал наверняка, что ищу именно их, но стоило мне увидеть маленький, но дружный коллектив, как сердце учащенно забилось, глаза заблестели, губы присохли к зубам, а пистолет заворочался в кобуре, стараясь выскочить наружу и навести панику в стане противника.

Постаравшись взять себя в руки и добившись в этом деле неплохих результатов, я подкатил к ним и остановился.

Эти трое поступили точно как и те, что были до них: двое уселись на заднее сиденье, один — впереди, рядом со мной. Совпадение было занимательным и напоминало сдачу спектакля и следующую за ней, как и положено в порядочном театре, премьеру. Но я не стал заострять на этом внимание.

— До Королева подкинешь? — спросил тот, что сидел рядом. Это становилось все более интересным.

— Двадцать, — сказал я и он кивнул. Порядок. Поехали.

Все — ну, буквально! — как вчера. Те же трое хуцпанов сели в одинаково глухую темную ночь в то же самое такси. (Вот интересно — они что, номерных знаков не приметили? Или им было плевать?). И попросили провезти их из того же пункта А в тот же пункт Б. Различие было только в одном: за баранкой сидел не безоружный, не ожидающий никакого подвоха Литовец, а вполне вооруженный и готовый ко всяким неожиданностям я.

— Как бизнес, братан? — сидевший рядом нарушил молчание лишь после того, как машина намотала на колеса примерно полтора километра дороги.

— Да какой, ночью может быть бизнес, натурально? — вздохнул я. — Не видно же ни хрена.

И, засунув руку за пазуху, сделал вид, что чешу ребра. А пальцы тем временем вытащили в более удобную позицию рукоятку «Браунинга». Быть готовым — это не только пионерские салюты направо и налево раздавать.

А хуцпан, сидевший рядом со мной, не отставал. Переварив сказанное, — хотя сделать это было не так просто, поскольку я всыпал в его уши пригоршню никуда не годной хренотени, — он задал еще один вопрос, куда более интересующий его самого и напарников, чем предыдущий:

— А по бабкам как? Нехилые рубишь?

— Чего? — я сделал вид, что тупой, как паровоз и кроме железной дороги вообще ничего хорошего в жизни не видел. Какие такие бабки-дедки? Ничего не знаю, я состав доставляю.

— «Чего»! — передразнил кожаный. — Бабки, вот чего.

— А чего бабки? — еще больше поглупел я. — Бумажные они. Редко кто металлом платит.

— Да хрен с ними, что бумажные! — взорвался парень. — Сколько, говорю, косишь за смену?!

— А ты что, поделить хочешь? — поинтересовался я. — На двоих или на четверых?

— Слушай, ты дурак, что ли? — наконец догадался спросить он. — Давно из психушки? Да мы, если захотим, тебя вообще из доли выкинем.

— Кроме шуток? — перепугался я. — А чем я деток кормить буду?