Сокровища рода Альваресов - Мэрилин Мерлин

– Мне хочется побыть одной и чувствовать себя совершенно свободной. Поэтому я не знаю, где окажусь через несколько дней: либо останусь здесь, либо уеду в Мадрид или к морю.

– Все понял, – улыбнулся Ансо Гомес.

Испанец нисколько не расстроился – он и не рассчитывал на роман с этой недосягаемой женщиной, тем более что теперь его интерес лежал в совершенно иной сфере.

Разговор с Ритой убедил его в том, что англичанка действительно не в курсе дела и что между ней и той «госпожой», с которой ее перепутала старуха, нет очевидной связи. Гомес решил провести собственное расследование и выяснить, о каких таких драгоценностях идет речь. Он был убежден, что драгоценности реально существуют – старуха говорила убедительно и определенно.

Мужчина разузнал, что старуху-знахарку зовут Бланка, что она уже целую вечность живет в лесу и периодически появляется то тут, то там, но чаще всего в аббатстве. Гомес намеревался вытрясти из старухи всю правду, но прежде надо было выяснить, при чем тут род Альваресов?

* * *

А Рита мечтала забыть о встрече со старухой и даже мысли не допускала о возможном повторении драматической сцены.

Когда Ансо Гомес умчался на своем автомобиле, Рита медленно пошла по дороге к аббатству, желая хорошенько рассмотреть его при дневном свете.

Но старуха нищенка снова была там!

Она сидела у входа в аббатство прямо на голой земле, поджав свои тощие ноги, и наслаждалась горячим теплом солнечных лучей. Глаза старухи были закрыты, и Рита понадеялась проскочить мимо нее незамеченной, но услышала за спиной знакомый хриплый голос:

– Я ждала, донна Рамона, я знала, что вы придете.

Сейчас, при ярком свете дня, все выглядело иначе, чем в пустынной темной церкви. К тому же Рита уже не была захвачена врасплох.

– Мне очень жаль, – сказала она спокойно и дружелюбно, – вы, очевидно, перепутали меня с кем-то. Я не донна Рамона, которую вы ждете.

Но старуха словно не слышала ее слов.

– Здесь нет преследователей, госпожа, – сказала она, оглянувшись по сторонам, – и вы не должны меня бояться.

– Я и не боюсь, – ответила Рита нетерпеливо, – потому что я и не госпожа, и не донна Рамона. Пора вам это понять.

Девушка хотела было войти в церковь, но старуха прытко вскочила и загородила ей дорогу:

– Не ходите туда, госпожа: вы умрете, а младенца увезут…

Старуха снова схватила Риту за руки и упала к ее ногам, крепко обхватив их.

Рита опять испугалась. Она резко оттолкнула старуху, та потеряла равновесие и упала навзничь.

– Я не та, за кого вы меня принимаете, – резко сказала девушка, – поймите же это! Я иностранка и просто хочу осмотреть аббатство! Ждите свою донну Рамону, а меня оставьте в покое!

Она отвернулась и снова попыталась войти в церковь, но тут на ее плечо опустилась тяжелая рука. Рита в страхе обернулась и посмотрела прямо в черные глаза старухи, загоревшиеся странным жгучим огнем.

– Не ходите туда, госпожа, – настойчиво проговорила старуха необычно спокойным ровным голосом, – там очень опасно, и только Бланка защитит вас. Вы обязаны слушать ее, госпожа!

И Рита вдруг согласно кивнула.

Не сводя с Риты пронзительных черных глаз, Бланка раздвинула грязные лохмотья, прикрывавшие ее дряхлое тело. Талию старухи опоясывала веревка с подвешенной к ней кожаной фляжкой. Она отвязала фляжку, сняла конусообразную крышку и наполнила ее вязкой темно-коричневой жидкостью.

– Подойдите ко мне, госпожа, – приказала она и протянула Рите напиток. – Вы должны выпить это. И тогда все будет хорошо, очень хорошо.

И хотя разум и чувства Риты отчаянно протестовали, она медленно взяла напиток из рук старухи и нерешительно поднесла его к губам. Черные глаза знахарки продолжали гипнотизировать ее, приказывая выпить незнакомый напиток, – и Рита подчинилась…

* * *

Сладкий на вкус напиток подействовал мгновенно: Рита впала в полудрему. Позднее она вспоминала, что это состояние не было неприятным: она не потеряла ни сознания, ни память – только собственную волю!

Девушка ясно сознавала, что находится во власти сумасшедшей старухи, но у нее не возникало ни малейшего желания сопротивляться или пытаться освободиться. Она действовала как марионетка, которую дергают за ниточки.

– Сейчас мы пойдем в хижину, – сказала Бланка. – Там мы будем в безопасности.

Старуха огляделась по сторонам и, убедившись, что их никто не видит, подняла с земли толстую корявую палку, служившую ей тростью, и быстро пошла по направлению к лесу, в котором не было ни тропинки, ни просеки. Рита без колебаний последовала за ней. К счастью, она надела утром широкую юбку и удобные кожаные туфли. Дорога оказалась утомительной: приходилось то подниматься по крутому склону, то перешагивать через упавшие деревья, то карабкаться по замшелым каменным глыбам. Почва была глинистой и влажной, так как в этой местности выпадает много дождей.

Силы Риты были на исходе. Но, даже задыхаясь от напряжения, она упорно шла за старухой. Юбка на ней порвалась, глубокие ссадины на руках и ногах кровоточили.

Полуразвалившаяся хижина знахарки в дремучей чаще была настолько убогой, что никому не пришло бы в голову, что здесь кто-то живет. Однако уже десятки лет хижина служила Бланке надежным убежищем от холода и непогоды.

Внутри хижина выглядела так же непривлекательно: покрытые тряпьем и соломой нары, несколько глиняных горшков и склянок, в которых знахарка готовила свои зелья, и шаткая, грубо сколоченная деревянная скамья, на которой стояло несколько пакетов с продуктами.

Рита обвела равнодушным взглядом это убогое жилище. Лишившая ее воли Бланка приказным жестом указала девушке на нары, и та обессиленно рухнула на грязное ложе.

Позднее Рита узнала, что находилась в той самой хижине, где пятьдесят лет назад увидел свет ее отец, а хозяйничала здесь преданная горничная ее бабушки.

* * *

Нет, Рита не видела никакой взаимосвязи между происходящими событиями. Она утратила не только волю, но и чувство времени. Она не знала, день ли сейчас или ночь, и потеряла счет суткам.

Только иногда, когда действие напитка, который требовалось пить постоянно, ослабевало, к Рите возвращалась способность логически мыслить, и она начинала размышлять над тем, почему она здесь, надолго ли это и можно ли выбраться отсюда? Но прежде чем девушка успевала претворить свое намерение в жизнь, Бланка поила ее зельем, и Рита опять впадала в полудрему.

Бланка преданно ухаживала за Ритой, насколько это было возможно в подобных условиях, и все время болтала. Постепенно в мозгу у Риты начала проясняться картина произошедшего: Бланка живет в прошлом, и женщина, с которой старуха ее перепутала, умерла давным-давно, когда Бланка была еще молоденькой и служила горничной у этой самой дамы, хотя невозможно было себе представить, что эта опустившаяся старая ведьма была когда-то хорошенькой опрятной девушкой.

Слово за слово Рита выпытала у Бланки, что же все-таки произошло с ней и ее госпожой, из-за чего Бланка потеряла рассудок. Стало понятно, что знахарка жила не просто в прошлом, а именно до произошедшего несчастья, и поэтому всячески старалась уберечь Риту от чего-то, что госпожу и погубило.

– Мы останемся в хижине, госпожа, – повторяла без конца Бланка, угощая Риту свежими ягодами из сплетенного ею самой лукошка. – Я не отдам вас монахам, вы там умрете.

– Но почему? – спрашивала Рита.

– Вы слишком слабы, госпожа, я больше не допущу, чтобы вы умерли от истощения. Аббат ничем не поможет.

– А если поможет?

Старуха лишила Риту воли, но мозг девушки работал, и, пытаясь выяснить как можно больше, она постоянно вызывала старуху на разговор, задавая наводящие вопросы.

– Нет, нет, аббат вам не поможет! – энергично протестовала Бланка. – Он не доктор, а вы еще очень слабы, госпожа. Он приютил вас, а вы все равно умерли. И он забрал у меня младенца, хотя я обещала вам никогда его не отдавать.

– Какого младенца?

– Того, что вы родили, госпожа. Здесь, в этой хижине. Мы тогда уже понимали, что молодой господин никогда не вернется. Где он сложил голову? Я искала его могилу, но так и не нашла.

– Молодой господин был моим мужем?

– Конечно, госпожа. Вы очень сильно любили его, хотя ваши родители ни о чем не догадывались.

– Значит, ребенок был плодом запретной любви?

– Бог с вами, госпожа! Священник обвенчал вас в маленькой часовне, когда мы уже были в бегах. Ваши родители и братья погибли при пожаре, и я осталась единственным преданным вам человеком. Вы были очень счастливы, хотя и плакали перед алтарем.