Кэр-десятник - Василий Кузьмин

Стукнуть кулаком впереди идущего по спине, дождаться, пока он обернется, и сунуть ему фляжку со словами: "Передай за водой". Вот собственно и все. Дальше все происходит уже без нашего участия, благо по цепочке воду для пожаров передавали за сотни лет не то, что до нынешнего дня, а до моего рождения. Ну, а разница между ведром и флягой отнюдь не принципиальная… Вышеописанная процедура будет повторяться снова и снова, пока фляжка не дойдет до первого ряда, там ее наполнят в первой же встреченной речушке, а затем тем же методом передадут сюда. Все просто. Ну, точнее на словах все просто. На деле же есть масса неучтенных деталей от того что, этот ручей за триста лет просто напросто пересох, до того, что наша бурная деятельность бросится в глаза кому-нибудь из сотников… И так, кстати, нам сильно везло до этого, что им положено находиться в голове врученных им сотен, а мы маршируем все-таки ближе к середине: а то пришлось бы Жент сидеть в мешке безвылазно и даже дышать через раз. Сотник — не обычный солдат, ему чтобы убить, приказ не нужен… Впрочем, как говорят живые: риск благородное дело. Тем более, что следующий город дальше по этой дороге ни много ни мало в трех днях пути — и если воин три дня без воды, еще возможно переживет, то восьмилетней девочке такое боюсь не под силу… Так что выбора-то особого у нас нет….

— Десятник, если я правильно понимаю, эта плоть и кровь спрашивает, почему мы рискуем из-за нее?

— Рискуем?.. Хм, как бы… А сама ты не можешь ответить, а, Валешка?

— Ну… во-первых это ваш приказ, а я обязана подчиняться…

— Ну, положим, если исходить не из буквы, а из духа приказов, ты обязана была убить ее, а обо мне сообщить сотнику, не правда ли?

— Это приказ, десятник?…

На какое-то мгновение мне кажется, что она говорит серьезно… Но, слава… хм, я даже не знаю кого славить: Свет? Тьму?.. В общем слава чему-то там, Валешка тут же слегка щелкает зубами, изображая улыбку и продолжает:

— А если серьезно, то… Не знаю даже как это сказать…

— Может дело в том, что мы солдаты? Ведь солдаты воют с солдатами, а не с детьми и женщинами.

— Может и так, десятник, может и так. Хотя я думаю дело не только в этом…

Мы замолкаем еще на несколько минут, Жент, которая в это время, перегнувшись через мое плечо, дожидалась ответа, удивленно смотрит на нас, но нарушить молчание не решается.

— Валешка… Скажи, а тебе в голову не приходило, что мы получается дважды предатели… Мы предали Свет, раз служим Тьме, а теперь предали и Тьму…

Не стоило, наверное, об этом говорить, но слишком уж тяжело носить такие мысли в себе — слишком даже для немертвого.

— Нет! Кер, не знаю как ты, но моя верность принадлежит только моему командиру! И, что тогда, что сейчас — я верна ему, как бы его не звали, маршал Виттор ка'Терр или Черный полководец! Мне, конечно, неприятно сражаться против тех, кто верен Свету, но верность мою это не поколеблет.

Валешка даже не заметила, что перешла на "ты" — кажется, я ее действительно задел…

— Хотя, десятник, я, как и вы понимаю, что мы, вообще все мы, находимся в лапах сил Тьмы. И, если у нас появится шанс, послужить Свету, то воспользуюсь им не раздумывая.

— Рад это слышать. Хотел бы я только знать, как именно отродья Тьмы могут послужить делу Света…

— Все, кто обращаются к Свету, достойны прощения…

— Что ты…

Только мгновение до меня доходит, что голос пришел не слева, а справа Моя голова медленно поворачивается на сто шестьдесят градусов и первое, что я вижу это рука с протянутой мне фляжкой.

— Это, просили передать вам, десятник. Я прошу извинить, что стал невольным свидетелем вашего разговора, друзья мои.

Фляжку я беру, фактически, без участия мозга, точно также машинально я проверяю воду — она, как ни странно чистая и свежая, словно набрана не из реки, а из какого-то родника, а в голове тем временем крутится одна и та же мысль: это эпидемия — и я ее источник. Впрочем, через мгновение ее вытесняет другая мысль — я знаю этого солдата. Знаю этот голос, эту манеру разговора… И, кстати, он не совсем солдат — вернее, совсем не солдат. Я даже помню его имя:

— Фалк… Не знал, что из священников получаются немертвые…

Не знаю: улыбаться мне или злиться — наверное приятно встретить кого-то, кого знал при жизни. Наверное — потому что в случаи с Фалком у меня возникают большие сомнения…

— Мой старый товарищ, Кер. Все также десятник и также безбожник. Впрочем, теперь-то вас гораздо больше волнуют вопросы Света и Тьмы, не так ли? И здесь я могу вас обрадовать, дорогой друг, ибо даже-то, что мы обречены служить Тьме, не лишает нас шанса на спасение…

— То есть… — кажется, его слова зацепили даже Валешку

— То есть, уважаемая, как сказано в священных книгах: "Слуга Тьмы, совершивший деяние во славу Света, не менее достоин, чем тот, кто исконно служит Свету". Вам осталась такая мелочь — всего-навсего совершить подвиг. — Фалк разводит рукми и пытается изобразить смиренную улыбку — без кожи получается не очень.

И так это все-таки он — мой старый… не чтобы недруг, но что не друг это точно. У меня вообще нет друзей среди священников — наши взгляды на веру не очень совпдают. И хотя Фалк был не таким уж и фанатиком — ну, то есть целыми деревнями на костер не отправлял, но все же что-то такое в нем было — к примеру магов он ненавидел люто. И вот теперь новая встреча — снова в одной десятке… Это может даже оказаться забавным… или полезным — с учетом того, что о некромагии он знает больше на с Валешкой вместе взятых — образование получал как никак.

— Фалк, вот уж кого я не ожидал увидеть, так это тебя — тем более в одном строю с нами… Кстати, где твоя хваленая нетерпимость к черной магии — по-моему тут все вокруг ею пропитано… — чуть ниже пояса — но он это заслужил, уж поверьте.

— Увы, десятник, увы — вера мой щит, но похоже она оказалось не достаточно горячей. Так что мне остается лишь две добродетели — смирение и терпимость. Смерть знаете ли заставляет пересмотреть многие ошибки… А теперь может позволите мне узнать, почему я не слепо выполняю приказы Темного владыки, а веду беседы на отвлеченные темы? Священные книги, которые я читал описывают нежизнь несколько… иначе. И уж во всяком случае в них не упоминается о детях, которые ездят за плечами у мертвецов…

Глава 3

Меч входит в грудь воина, практически не встречая сопротивления — я знаю, куда бить, чтобы зря не тупить оружие об кости. Живой еще несколько мгновений не может поверить в произошедшее, с выпученными глазами хватаясь руками за лезвие клинка, а потом… потом обмякшее тело сползает на бревенчатый пол. Третий на моем счету за сегодня и, кажется, наконец, последний…