Хаос (ЛП) - Файн Сара Ф.

— Они говорят, что должны сообщить об этом.

— Ты понимаешь их? — тихо пробормотала я, когда мы втиснулись в толпу.

А потом до меня дошло, ведь это вполне логично, потому что Малачи тоже мог понять их, после десятилетий подслушивания в тёмном городе.

Если она и ответила, я не услышала её. Потому что именно в этот момент Мазикин схватил меня за волосы и запрокинул мою голову. Его чёрные мраморные глаза пристально смотрели в мои. Его гнилое дыхание обдувало моё лицо. Я подавилась и попыталась отвернуться, но он только наклонился ближе, уткнувшись тёплым влажным носом мне в щёку.

— Ах, — вздохнул он. — Английский?

Его чёрная улыбка сверкнула, когда он увидел узнавание на моём лице. Невольный звук отвращения вырвался из моего горла, когда он провёл языком по моему лбу.

— Эти двое, должно быть, прямо из Королевского обеденного зала, — сказал другой Мазикин. — Они вкусно пахнут.

Каким-то образом я поняла, что он говорит по-английски, желая напугать нас. Мазикины, стоявшие у врат, вероятно, знали несколько языков, это помогало им эффективнее запугивать. И это сработало. Мазикин, державший меня, кивнул, всё ещё глядя мне в глаза. Он хмыкнул на своего друга, который держал Анну в такой же хватке. Затем они подтолкнули нас к открытым вратам. Падая, я ударилась локтями о песок, но почувствовала лишь облегчение. Они гнали нас в город, как мы и надеялись.

Анна, похоже, не согласилась с моей радужной оценкой нашей ситуации. Она ползла вперёд на четвереньках и ворчала себе под нос, когда мы поравнялись с городскими вратами.

— Что это? — прошептала я, когда мы медленно двинулись к огромной телеге, набитой несколькими дюжинами женщин в плащах, у всех были совершенно поражённые лица.

Мазикин, стоявший рядом с телегой, наблюдал за нами, явно ожидая, что мы залезем туда.

— Стражи-Мазикины объявили нас съедобными, — тихо сказала она. — Нас везут прямо на мясокомбинат.

ГЛАВА 4

— Вообще-то, я думала, что они едят коз!

Моё сердце бешено заколотилось, когда я посмотрела на поджидавших нас Мазикинов. Они тыкали тростями с металлическими крючьями в хнычущих женщин внутри телеги. Их жёлто-белые клыки сверкали, когда они рычали на своих жертв.

— Либо им стало не хватать, либо их вкусовые предпочтения существенно изменились, — сказала Анна.

Мы были всего в нескольких метрах от телеги, всё ещё стоя на четвереньках посреди небольшой площади. Три полуразрушенных дороги вели прочь от городских врат. Похожая телега, на этот раз с несколькими мужчинами с серыми лицами, стояла на другой стороне площади, у дороги, которая шла вдоль самой стены. Вдалеке высокие дымовые трубы выпускали чёрные клубы дыма, которые завивались в клочья, ударяясь о верхушку купола. Слабый шум промышленного оборудования достиг моих ушей, перекрывая звуки человеческих страданий на площади. Там была какая-то фабрика, и я предположила, что мужчины были рабочей силой.

В мире смертных Мазикины большее предпочтение отдавали ночи, а сейчас уже светало. Все Мазикины на площади нетерпеливо рычали на своих подопечных и оглядывались через плечо. Солнце — единственное, что было видно сквозь купол, — выглядывало из-за кирпичей стены позади нас.

Я вдохнула прохладный, влажный воздух, который оставил кислый привкус на моём языке. Запах этого места был невероятно ужасен: тухлые яйца, едкий дым и сырые нечистоты.

— Приказы будут? — спросила я, надеясь, что у Анны есть блестящий план, который не предполагал превращение в сочный бифштекс.

— Мы заберёмся в эту телегу, — сказала она, наклоняясь ближе и говоря прямо мне в ухо, пока мы медленно продвигались вперёд. — Думала, что у нас будет шанс соскочить, но если мы сейчас попробуем это сделать, весь город узнает, что мы здесь. Они уже навострили уши из-за фокусов Рафаэля с огненными шарами. Так что не делай ничего, что может привлечь к себе внимание.

Я низко натянула капюшон на лицо, когда доползла до сапог Мазикина, ожидавшего у телеги. Ступни ног Мазикина были шире человеческих, а колени, казалось, загибались внутрь — совсем как у собаки, и всё же они то стояли на задних лапах, то бегали на четвереньках. Они также без труда брыкались. Сапог моего тюремщика прочно врезался мне в рёбра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вставай, — прорычал он.

Я жалобно всхлипнула и подчинилась, несмотря на желание достать один из ножей и приступить к работе. Анна была права — это казалось самым быстрым способом проникнуть вглубь города. Ближе к Малачи, где бы он ни был. Как бы удобно это ни было, я прекрасно понимала, что он, вероятней всего, не болтался рядом с выходом из города.

Мы с Анной забрались в телегу, и она загрохотала. Телега приводилась в действие огромным неуклюжим открытым двигателем спереди с сумасшедшими витками труб и датчиков, установленных, казалось бы, в случайных местах. Двигатель зашипел, когда водитель Мазикин повернул ключ в замке зажигания, отчего телега задрожала и заскрипела. Женщина, сидевшая на корточках рядом со мной, обхватила тощими пальцами металлический край телеги, как и женщина с другой стороны. Они склонили головы в ожидании. Я склонила голову в подражание, а затем резко вскинула её, когда почувствовала резкий укол в плечо.

Надо мной возвышался Мазикин.

— Руки прочь! — рявкнул он, а потом повторил эту же команду на двух других языках.

Как и все остальные, я вцепилась пальцами в металлическую стенку телеги, ожидая, что он заметит, что я в перчатках и, готовясь ударить его кулаком прямо в лицо, если он пошевелится. Но он едва взглянул на меня. Казалось, всё, о чём он заботился — это как можно скорее закончить работу. Он бросил раздражённый взгляд на восходящее солнце и быстрыми, отработанными движениями защёлкнул металлический браслет на моём запястье. Я рефлекторно отпрянула назад, но недостаточно быстро, чтобы не дать схватить себя за другое запястье. Не глядя мне в лицо, Мазикин пристегнул наручники, соединённые ржавой цепью, к металлическому кольцу на полу телеги. Двое других Мазикинов проделывали то же самое с другими пленными, но никто из них не сопротивлялся. Я встретилась взглядом с Анной и увидела в её глазах проблеск беспокойства.

Прикованная цепью внутри механизированной телеги, сидя на корточках на полу, плечом к плечу с Анной и кучей других женщин, я напряглась, когда телега пришла в движение. Женщина рядом со мной, закрыв лицо капюшоном, всхлипывала и рыдала.

— О боже, — снова и снова шептала она, и я невольно представляла, как её молитва поднимается высоко в воздух… а потом ударяется о купол и неслышно падает на грязные улицы внизу.

Мы громыхали по неровной дороге, когда солнце, наконец, вырвалось из-за городской стены и превратилось в огненный круг. Когда меня обдало жаром, я подняла голову и позволила капюшону упасть. За какую-то минуту воздух из прохладного превратился в тёплый, и температура продолжила расти, рисуя крошечные капельки пота на висках Анны. Она со спокойствием хищника осматривала окружающую обстановку. Повозник-Мазикин мотал своей большой волосатой головой взад-вперёд, его уши подёргивались, как будто он пытался сбросить с себя жар. Двигатель рыгнул, и телега резко ускорилась, выбив меня из равновесия. Впрочем, это не имело значения, мы были так тесно прижаты друг к другу, что я бы ни смогла упасть, даже если бы попыталась.

Я вдохнула обжигающий воздух и потянула за кандалы на запястьях. Ржавые манжеты были покрыты коркой засохшей крови, и тёмно-бордовые пятна соскребались вместе с моими движениями, остатки чужой боли и отчаяния. По обе стороны дороги стояли серые бетонные здания, все одинаковой конструкции. В три этажа высотой, квадратные отверстия примерно через каждые три метра, окна без стёкол, внутри темно. Единственное, что их отличало — это картины, раскрашивающие их фасады. Некоторые из рисунков были похожи на граффити, чёрные и неровные, а некоторые больше походили на фрески. Но все они были неровные и щербатые, потрескавшиеся и выцветшие. Здесь всё умирало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})