Сказки - Константин Яковлевич Лагунов

— Что с ним? — изумилась Кукурузинка.

Друзья оглянулись и увидели странную картину. Боб Бобыч сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону. Его жирные щёки стали синими. Рачьи глаза так быстро вращались, что казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит. А из разинутого рта не вылетало ни звука.

Вот Боб Бобыч вскочил, будто его змея укусила. Кинул портфель. Отшвырнул трость. Повернулся и засеменил к дому. Да так, что вслед за ним пыль заклубилась.

С треском захлопнулась дверь за Бобом. Бах-бах-бах! — застучали закрываемые ставни. И наступила жуткая тишина.

— Что случилось? — Кукурузинка стала теребить рыжую косицу.

— Сейчас мы разгадаем эту загадку. — Пахтачок огляделся. — Смотри! — испуганно воскликнул он.

Под кустом полыни стояла серая Мышь. Глаза у неё красные, злые. В оскаленной пасти торчали частые зубы.

Хотела Кукурузинка позвать травинок на помощь, да со страху позабыла заветные слова. Пахтачок тоже перепугался.

— Бежим! — кричит, а сам пошевельнуться не может.

Мышь разинула зубастый рот и кинулась на друзей.

Опомнился Пахтачок, схватил трость Боб Бобыча, выставил её перед собой, как пику. Мышь щёлкнула зубами и раскусила трость пополам.

— Всё р-равно н-не спас-сётесь, — по-змеиному зашипела серая разбойница. — Обоих с-с-съем.

— Подумаешь, какая храбрость — съесть двух малышей, — плаксивым голоском затянула Кукурузинка. — Да от этого и сыта не будешь. Только раздразнишь себя. А если ты нас не тронешь, мы накормим тебя до отвала.

— Чем ты меня накормишь? — заинтересовалась Мышь.

— У нас в кладовой лежит большущая головка сыра…

— Преогромная, — поправил Пахтачок. — А ещё…

— Что там ещё? — Мышь облизнулась. Нетерпеливо переступила на месте. — Ну, что там у вас ещё? Говори. Не то мигом проглочу.

— Смилуйся! — Кукурузинка умоляюще сложила ладошки. — Всё расскажу. Ещё у нас есть кусочек масла величиной с мою голову. И даже…

— Живей. Не мямли! — прикрикнула Мышь.

— Кусище сахару. Такой большой, такой сладкий! Мы привезли его издалека. И всё берегли к празднику.

Мышь пошевелила усами. Подумала: «Перехитрю их. Сначала съем сыр, масло, сахар. А потом и самих слопаю». Довольно фыркнула. Оскалила в улыбке длиннющие зубы:

— Л-ладно. Не трону вас. Показывайте свои запасы. Да ж-живо. У меня от голода в животе урчит. Сыр — это х-хорошо! Масло и сахар — ч-чудесно! Скорей ведите в кладовую!

— Пошли. — Кукурузинка шагнула к своему недостроенному дому. Но вдруг остановилась. — Только, может быть, ты хоть что-нибудь и нам оставишь? Мы же помрём с голоду.

— Молчать! — взвизгнула Мышь. — Скажи спасибо, если оставлю тебе твою глупую голову.

Все трое помчались к дому. Кукурузинка громко шепнула Пахтачку:

— Пойдёшь вперёд. Спрячешь мешок с изюмом.

— Стой! — закричала Мышь, — Вперёд пойду я с-сама. Вы идите сзади. Открывай дверь!

Кукурузинка приоткрыла дверь.

Но едва Мышь перешагнула порог, как дверь с силой захлопнулась, защемив мышиный хвост.

— Ай! — дёрнулась серая разбойница. — Ой! Отпустите мой хвост, негодники. Я вас… Ой-ой-ой!

Друзья припёрли дверь обломком Бобовой трости. Взяли в руки по длинной хворостине и через окно влезли в дом.

Мышь сидела у дверей и жалобно скулила. Увидев хворостины, она угрожающе встопорщила шерсть. Защёлкала зубами. Зашипела:

— Н-не подх-ход-ди. На-з-зад. Прогло-ч-чу!

— Разве можно глотать сразу двоих? Подавишься, — засмеялся Пахтачок. — Сейчас ты убедишься, что мы умеем держать своё слово. Мы обещали накормить тебя сыром и сахаром. На, получай!

И они принялись стегать разбойницу прутьями, приговаривая:

— На других не нападай, не воруй, не угрожай. За разбойничьи повадки нашу плату получай.

Мышь визжала, пищала. Ругалась, брыкалась. А друзья знай себе стегали её прутьями.

Обалдев от боли, зубастая хищница так рванулась, что оторвала хвост и пулей вылетела в окно. Раз пятнадцать перевернулась она через голову и бросилась наутёк. А вслед ей Пахтачок с Кукурузинкой кричали:

— Лови!

— Держи!

— Догоняй!

— Ха-ха-ха-ха!

— Вот так бы всех разбойников проучить… — Пахтачок стёр со лба крупные капли пота.

— Больше сюда не сунется. — Кукурузинка отшвырнула прут и, пританцовывая, запела:

Мы не боимся

Серых мышей,

Лучше не троньте

Нас, малышей.

Тра-ля-ля-ля,

Вот она я —

Мала и кругла,

Как бусинка.

С врагами дерусь,

С друзьями смеюсь.

Я — Ку-ку-рузинка!

Послышался скрип. Это Боб Бобыч вышел на крыльцо.

Увидев смеющихся друзей, он важно надулся и громко проговорил:

— Фу! Кажется, схлынула жара.

— Так это вы от жары улепётывали? А мы думали, от Мыши, — сказала Кукурузинка.

— Какая Мышь? Никто не осмелится напасть на меня. Я не простой Боб! Но где моя трость?

— Придётся вас огорчить. Но что поделаешь? Пока вы отдыхали, ваша трость из одной большой превратилась в две маленькие. — И Пахтачок протянул Боб Бобычу половинки трости.

— Кто смел сломать мою трость? — рявкнул Боб.

— Та самая Мышь, от которой вы только что улепётывали.

— Я ещё раз повторяю, что никогда ни от кого не бегал. Я — это я и…

— Батюшки! — ахнула Кукурузинка. — Спасайтесь! Она вернулась.

— Кто? — выкатил глаза Боб Бобыч.

— Мышь!

— А-а-а! — Боб разинул рот да так и не смог его закрыть.

Повернулся и ринулся к дому. Да, на беду, наступил на развязавшийся шнурок. Хлопнулся животом в пыль и завопил:

— Спасите! Погибаю! Сюда!

Друзья вдоволь посмеялись над жирным хвастунишкой. И снова принялись за работу.

Скоро они позабыли о серой разбойнице. А зря.

Репь Репьёвич

Едва успели друзья выстроить себе другой дом, как на бугре появился ещё один незнакомец.

Он походил на ежа — небольшой и колючий. Его шляпа, плащ и даже башмаки были густо покрыты острыми тонкими шипами. На спине возвышались огромные счёты; костяшки на них перекатывались с места на место, дребезжали и щёлкали.

Колючий незнакомец подошёл к дремавшему на крыльце Боб Бобычу. Снял усеянную шипами шляпу.

— Здравствуйте-пожалуйте. Раз, два, три, четыре — я хотел бы жить в квартире. Восемь, семь, шесть и пять — буду здесь я зимовать.

— Кто таков?