Антидекамерон - Вениамин Кисилевский

– Пустяки, – изобразил Лев Михайлович улыбку, – корешки вдруг взбунтовались, сейчас все пройдет.

– Не пройдет, – мотнул головой Хазин. – Эта зараза если прицепится… – И не заметив, что перешел на «ты», продолжил: – Куда ты такой поедешь? Хочешь, чтобы в дороге прихватило, как в тот раз? Сделаем тебе электрофорез, потом блокаду, там поглядим. На второй этаж сам подняться сможешь?

Ответить Дегтярев не успел – в дверь постучали, в образовавшуюся щель просунулась голова водителя:

– Я извиняюсь, Лев Михайлович, езжать надо. У меня дальний свет не работает. Не пойму, что с ним вдруг приключилось. Повозились мы тут с ребятами в гараже – всё без толку. Стемнеет скоро, а тут еще погода такая…

– Подожди, – нахмурился Дегтярев.

В сомнении поглядел на закрывшуюся дверь, прикидывая, как быть дальше. Хазин не зря напомнил о том, как в прошлом году пришлось ему с дороги вернуться, потому что убедился, проехав с десяток километров, что до города в машине не высидит. Будь он здесь сейчас один, вопросов бы не возникало. Остался бы у Борьки ночевать. Или поступить все-таки, как тот предлагает, а остальные пусть уезжают? Почему-то еще больше испортилось настроение оттого, что Лиля всему этому свидетельница. Удручало, что видит она его таким, чего уж там, постаревшим, недужным…

– То есть как это не работает дальний свет? – дернул бровями Корытко. – Хорошенькое дело, как же мы поедем? Почему вы, Лев Михайлович, не позаботились, чтобы машина была в исправности? Тем более как бы приступ у вас, отъезд может затянуться. – И Хазину: – Прикажите, чтобы готовили машину отправить нас. Только без дефектов, надежную.

– Прикажу, – кивнул Хазин, – только из надежных у меня один фургончик, сейчас узнаю, на месте ли.

Потянулся к телефонной трубке, но Корытко опередил его:

– Я в этом вашем гробу не поеду, плохо переношу дорогу, укачивает меня, вестибулярный аппарат неважный. Как же вы так поставили дело, что нет у вас ни одного путного легкового автомобиля? Чем вы тут занимаетесь?

– Это не я, это вы так поставили дело, – потемнел Хазин. – Ни запчастей, ни денег, чтобы купить, выкручивайся, как можешь. А занимаюсь я тут, Степан Богданович, тем, что удивляюсь, как вообще старье мое на ходу и вообще все в больнице не развалилось. Понимаете? Спрашивать легче всего!

– Остынь, – попытался урезонить его Дегтярев, видя, как тот заводится, и по опыту зная, во что это может вылиться. – Я, пожалуй, в самом деле останусь пока здесь, а они, думаю, успеют добраться до города засветло.

– А если не успеем? – не угасал Корытко.

И тут вдруг комната озарилась космической белой вспышкой, а вслед за тем так громыхнуло, что звякнула на столе телефонная трубка. И дождь, прежде заведенно, скучно творивший свою долбежную работу, разъярился, зашипел, обрушился на притихшую землю гулким сплошным потоком.

– Ни фига себе! – присвистнул Кручинин. – Боюсь, это надолго. Развезет тут ваши веселенькие дороги, не то что в фургончике – на тракторе не выберешься. А поездом в ближайшее время можно отсюда убыть?

– В половине одиннадцатого будет проходящий московский, – пожал плечами Хазин, – раньше в вашу сторону ничего.

– Это ж когда мы в городе будем?

– Около часу ночи.

– Поздновато, – хмыкнул Кручинин. – Но по крайней мере без приключений. Если других предложений нет, я позвоню в свою больницу, чтобы дежурную машину подослали к нашему поезду, потом всех по домам развезли. – Вы как? – обратился к Лиле.

– Я как все, – зарделась она. – Обо мне не беспокойтесь, пожалуйста.

– Выбирать, вижу, как бы не приходится, – беспросветно вздохнул Корытко, давая понять, что ничего другого от здешних недоумков и не ждал. – А буфет хоть какой-нибудь в этой больнице есть? А то мы до вашего поезда вообще ноги протянем.

– Не протянете, – вмешался вдруг Бобров. – Если у вас больше нет к нам вопросов, можно было бы… – С надеждой глянул на Хазина: – Я позвоню Кузьминичне? Пока Льву Михайловичу помогут, она бы все приготовила.

Кто такая Кузьминична, Дегтярев знал, гостевать у нее доводилось. Знал даже, что она какая-то родственница Боброва. Хозяйничала в небольшом пансионате на берегу реки, и там частенько завершали всякие мероприятия прибывшие в район сановные визитеры. И помещение для этого там имелось подходящее, и привечать умела оборотистая Кузьминична. По полной программе. И загулы там, это для него тайной тоже не было, бывали такие, что земля ходуном ходила.

– Решили, едете поездом? – спросил Хазин.

– Надеюсь, вы сумеете договориться с вашим железнодорожным начальством, чтобы нам в где-нибудь тамбуре отираться не пришлось? – снова вздохнул Корытко.

– Не проблема, я обо все позабочусь, – успокоил Бобров.

– Давай, Гена, займись всем этим, – попросил Хазин. – Вы, наверное, захотите домой позвонить, предупредить, вот телефон, а мы пока с Львом Михайловичем немного подлечимся.

Дегтярев, стараясь держаться прямо и улыбаться иронически, отстранил изготовившуюся поддерживать его Борину руку и двинулся к выходу. Подозревал, что нелегко ему дадутся ступеньки на второй этаж, но худо-бедно обошлось. Лежал на кушетке, доверившись хлопотам сестрички из физио-процедурного кабинета, потом терпел, когда Хазин обкалывал новокаином его настрадавшуюся поясницу. Осторожно, боясь спугнуть притихшую боль, встал на ноги, прошелся по комнате, наслаждаясь обретенной легкостью. Вот так мы, человеки, устроены, – ухмыльнулся про себя. – Еще недавно судьбоносным, жизненно важным казалось все, связанное со смертью Бойко, с Бориными проблемами, с этой нечаянной встречей с Лилей, а прихватила боль – и ничего, кроме желания избавиться от нее, не осталось. Ну, почти не осталось. И суеверно не стал радоваться исцелению – неведомо было, как поведет она себя в дальнейшем: помилует или, забитая сейчас новокаином, снова пробудится.

– Не вышагивай, полежи еще немного, – сказал Хазин.

– Пойдем, не надо твоих паучков надолго оставлять с Корытко наедине, – ответил.

Опасался, что Боря, возвращаясь, заведет речь о перспективах истории с Бойко, но тот заговорил вдруг о своей кошке, родившей пятерых котят, и куда их теперь девать, неизвестно. Будто ничего существенней для него сейчас не было. И лишь подходя уже к бобровскому кабинету, туманно изрек:

– Ты уж, пожалуйста, там не очень. Я все понимаю, но все-таки…

– Договорился, нас там ждут, – встретил их Бобров. – Поехали, давно подкрепиться пора.

Добирались недолго, минут пятнадцать – комиссия на «Волге», хозяева впереди в пресловутом фургончике. Перед тем поразвлеклись немного, добегая до машин под проливным дождем. Зонты нашлись для каждого, но лихой Кручинин выделенным ему не воспользовался, пристроился со смехом под одним с Лилей и на ходу прижимался к ней отнюдь не двусмысленно, всю облапив. Лиля заполошно визжала, но даже попытки высвободиться не сделала. Дегтярев тихо бесился, больше на себя – что цепляет его это. И потом, в пути, слыша, как позади него Кручинин что-то ей воркует, а она хихикает, недовольствовал. А еще дивился тому, что вся проштрафившаяся врачебная троица тоже подалась к Кузьминичне. Бобров – понятно, он тут разводящий, но остальные двое… Как, интересно будут сидеть за одним столом, общаться после того, как враздрай топили друг друга? Как в глаза смотреть будут? Неужели, сговорившись заранее, устроили комиссии спектакль, чтобы нельзя было отыскать виновного? Все же склонялся к мысли, что вряд ли они такие умелые актеры, – скорей всего, боятся, что кто-то воспользуется чьим-либо отсутствием, чтобы свалить на него всю вину. Но в любом случае думать об этом было неприятно. Как и не тешила мысль, что придется до самой ночи коротать время в этой компании, еще и с Лилей. Разве что пообедать в самом деле не помешало бы. Но с куда большим удовольствием оказался бы он сейчас дома, полежал, ублажая свой пробудившийся радикулит, в горячей ванне, а затем улегся в своей постели, по крайней мере до утра отстраняясь от всех передряг этого дня. Только бы снова не прихватило, загружать всех…

На крыльце их самолично встречала владычица Кузьминична со своим придворным Толиком. Кто такой этот Толик и каковы его функции в пансионате, Дегтярев так и не взял в толк. Что не сын ее – точно. И не рядовой какой-нибудь завхоз. По многим приметам, состоял все-таки любовником у разбитной хозяйки, хоть и верилось в это с трудом – возрастной разницы между ними лет двадцать пять, не меньше. Впрочем, выглядела Кузьминична вполне еще завлекательно. Особенно, когда улыбалась. То ли щедро наградил ее Всевышний отменными, не потускневшими с годами зубами, то ли протезист ей попался рукастый, но улыбалась как голливудская звезда. И если особо не присматриваться к ней и пренебречь ее густым макияжем, за тридцатилетнюю сошла бы. Хоть и знал Дегтярев, что до пенсии работала она в райкоме партии, и уже не меньше пяти лет заведует этим пансионатом. И без Толика, красивого, цыганистого вида парня с нагловато-масляными глазами, ничего здесь не обходилось.