Слоеный торт - Дж. Коннолли

– Ну что ж, раз ты попудрил нос, может, выделишь мне мою долю наличных. Мне причитаются четыре «шестерки» – шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов стерлингов.

– Точно, мы с тобой забираем по трети, остальное делят между собой Терри и Кларки. Верно? – Он отсчитывает деньги и кладет их на стол.

– Мы же так договорились.

– Сколько-сколько, ты там говоришь, твоего?

– Шесть, шесть, шесть и шесть.

– Ну, вот твои шесть, шесть и пятьдесят.

– Черт, Морти. Каждый раз одно и то же.

– Ладно, ладно. Дашь сдачи? – простодушно говорит он.

– Знаешь, что я скажу? Давай-ка мне шесть тысяч семьсот. Остальное я буду должен.

– Можно подумать, ты голодаешь…

– Морт, дело же не в деньгах.

– … и живешь в конуре. – Чувствуется, напарник раздражен.

– Говорю, дело не в шестнадцати фунтах.

– Тогда почему ты так суетишься из-за каких-то гребаных пенни? – Мортимер пожимает плечами и смотрит на меня невинными глазами.

– Твоя взяла. Ладно, вот как мы поступим. Деньги твои, – тебе ведь они нужнее. Но за это сегодня ты моешь весы. Идет?

Как только я отворачиваюсь, чтобы показать, где весы, подлый Морт вскакивает, выбегает в двери и, перепрыгивая по три, а то и четыре ступеньки, как большой ребенок, мчится к выходу. При этом он заливается смехом и воет, как волк, радуясь, что и на сей раз весы мыть придется мне.

Суббота в «Лавленде»

В субботу утром без пятнадцати десять раздается телефонный звонок. Опять Морти со своими делами. Я даже не успеваю проснуться.

– Ты что, еще в постели?

– Сегодня суббота. Хочу поваляться подольше. Извечная проблема бывших зеков – нет еще семи, а они уже на ногах. Сна ни в одном глазу. И так каждое утро. Причем они, видимо, верят, что и все остальные просыпаются в таком же режиме.

– Послушай, тут есть кое-какое дельце. Ничего плохого. Один человек хочет с тобой встретиться.

– Мужчина или женщина?

– Не валяй дурака. По делу.

Ясно. Я не так глуп, чтобы выяснять подробности по телефону.

– Ладно-ладно. Где?

– Он хочет где-нибудь перекусить с нами на скорую руку. Ты как, «за»?

– Конечно.

– Встретимся в «Лавленде», скажем, в двенадцать тридцать. Идет?

– Идет. До встречи.

Морти имеет долю в сети секс-шопов под названием «Лавленд». Сеть включает в себя один большой головной магазин, который функционирует как счетная палата и как хранилище, а также четыре или пять филиалов, разбросанных близ станций главной железнодорожной ветки. Спустя год после того, как, отсидев пять с небольшим, Морти откинулся, владельцы обратились к нему с предложением. Шайки вымогателей наподобие безбашенной компании, членом которой некогда являлся сам Морти, не давали им житья, периодически вытряхивая все карманы. Так вот хозяева, предпочитавшие отсиживаться в тени, посчитали, что из бывшего браконьера Морт превратится в отличного егеря, если они предложат ему жирный кусок пирога. Они рассчитывали, что молва о покровительстве мистера Мортимера быстро распространится в бандитских кругах, и количество наездов значительно сократится. Не думаю, что Морт подумывал заняться грабежом секс-шопов или рэкетом. Но раз предложение поступило, он его принял, пожал ребятам руки и подмигнул так, словно уже давно этого ожидал. Так что теперь Морти можно сравнить с бывшими членами парламента или бригадными генералами. Они заседают в совете директоров крупнейших корпораций, ставят подписи под годовыми отчетами, закрывают глаза на неблаговидные дела и исправно требуют своего вознаграждения. От Морти, как и от них, требовалось лишь пару раз в неделю заходить за причитающимися деньгами. И хотя хозяева секс-шопов и сами имели неплохую репутацию, имя Морти в списках компаньонов гарантировало уважение в преступных кругах.

В половине первого я прибыл на место. Парнишка из магазина отослал меня в кабинет, расположенный позади торгового зала. Там на сооружении из коробок с порножурналами и эротическими пособиями, как на троне, восседает Морти. Он цедит из пластикового стаканчика горячий кофе и, посасывая мундштук, просматривает фотографии в утренней газете. Когда я вхожу, он даже не понимает глаз. За столом сидит Нобби. Ему принадлежит доля в бизнесе, и он исправно ведет дела и отдувается за всех партнеров. Сейчас Нобби барабанит пальцами по калькулятору и, тихо чертыхаясь, вписывает цифры в бухгалтерскую книгу.

Под потолком парит надувная кукла. Ее накачали гелием, и теперь, задевая стены и отскакивая от углов, она медленно и свободно плавает в воздухе. Огромные выпученные глаза мечтательно таращатся вдаль. Рот широко раскрыт, словно ей только что пришло какое-то ужасное известие или она пребывает в ожидании лакомого кусочка. Руки распростерты, ноги разведены в стороны и согнуты в коленях. Ярко-желтые нейлоновые волосы небрежно собраны в два конских хвоста и перевязаны засаленными красными ленточками. Входит паренек из магазина и, обращаясь к Нобби, спрашивает, не поступила ли партия латексного белья из Дании. У него, видите ли, там клиент, который возвращается уже третий или даже четвертый раз и все ждет именно этот определенный товар или что-нибудь подобное из ПВХ. Нобби только пожимает плечами. Еще ничего не поступало. С улицы дует легкий ветерок. От этого кукла мечется по потолку из стороны в сторону. Морти и Нобби даже не обращают внимания. Они уже просто ее не замечают. Морт закуривает еще одну сигарету, перегибает газету и продолжает читать. Но я-то знаю, он просто смерть как хочет, чтобы я спросил его о кукле.

– Ее вернул один наш покупатель, – говорит Нобби, заметив, что я рассматриваю потолок. – Сказал, что она износилась, не прошло и двух недель, и попросил либо заменить изделие, либо вернуть деньги. Мы, разумеется, послали его куда подальше. Так он обратился в какую-то юридическую консультацию, чтобы разузнать, что считается нормальной изнашиваемостью надувной куклы. Просто псих какой-то, мать его.

– Я сам все улажу, – говорит Морт.

– Ему предоставили бесплатную защиту в суде. Так что эта безумная затея вскоре может дойти и до суда по мелким тяжбам. А вот она, – Нобби указал на куклу, – наша обворожительная Донна, является и вещественным доказательством, и свидетелем, так что никому не под силу уладить эту проблему. Его адвокатша слишком серьезно взялась за это гребаное дело – ну, права потребителя и все такое. Будь он хоть ничтожной тварью, все равно у него есть права человека. Потом этот козел сообщает адвокатше, что использовал «малышку» приблизительно восемьдесят девять раз. Заметь, приблизительно. Выходит, он еще и счет вел. И что получается: за две недели ему восемьдесят девять раз причиняли моральный ущерб – это, мать его, где-то шесть раз в день. Прикидываешь? И это тоже следует принять к рассмотрению. И долбаная адвокатша раскладывает гребаную куклу на своем вонючем столе и рассматривает ее, как какой-то там гинеколог. И где после этого права человека? В заднице? Потом она говорит своему Билли Бантеру отнести игрушку домой и, – он продолжает, изображая бабу, – «хорошенько отдраить ее… ну, рабочие места, использовать только экстрасильный порошок, лучше даже на ночь замочить в хлорке, а утром тщательно потереть, все смыть и потереть снова». Хитрый ублюдок так и сделал. Теперь же наш человек, он же адвокат, заявляет, что в результате такого надругательства повредилось покрытие, так что мы не можем отправить «красотку» в лабораторию на судебную экспертизу, как это показывают в кино. Мудила Бантер попросту обосрал все наши шансы восстановить справедливость.

– Надругавшись над Донной?

– Именно. Его адвокатша, которая, как призрак, повсюду бродит со своим подопечным, в принципе с нами согласна. Она советует ему либо договориться с нами полюбовно, либо отвалить. Мы готовы подарить ему новую куклу, только чтобы дело не просочилось в местные газеты. Потому что оттуда все пикантные истории попадают прямиком в центральную прессу. И однажды ты прочтешь о гребаной кукле в этой вот дурацкой газетенке, – указывая на газету в руках Морти, заключает Нобби.

– Точно, это по их части.

– В общем, мы отдали придурку новую игрушку. Благо это обошлось нам всего в десятку – по такой цене мы получаем их из Голландии. И попросили быть с ней понежнее, не торопиться, короче, обращаться как с настоящей леди. Мы даже подарили ему какие-то залежавшиеся книжонки и не пользующиеся спросом журналы.

– А Донна вернулась домой.

– Она снова перешла в нашу собственность и даже в некотором роде стала талисманом.

– Мне кажется, висящая под потолком резиновая баба – это просто отвратительно. Мало того, это, на хер, негигиенично, – поднимаясь, говорит Морти и протягивает Нобби газету. – Сдается мне, ты уже слишком долго общаешься с вонючими извращенцами.

– Да ты что! Ее подвергли промышленной обработке. Она даже на заводе не была такая чистая.

– Нобби, расскажи об этом ей самой, – подмигивая мне, бросает Морт.