В Венесуэле скучно без оружия - Сергей Кулаков

– Читать вам лекцию по экономической географии я не собираюсь, – сказал он, не поднимая коричневых век. – Но хочу, чтобы вы четко уяснили: Венесуэла на сегодняшний день является одним из наших главных стратегических партнеров. Причем в таком важном регионе, как Южная Америка. Поэтому безопасность ее президента является для нас одним из приоритетных направлений.

Закончив наконец массировать переносицу, Слепцов водрузил на нее очки и строго глянул на Романа.

– Это, надеюсь, вам понятно, Морозов?

– Так точно, товарищ генерал, – вполне себе примерно отозвался Роман.

– Ну и славно, – вельможным тоном одобрил Слепцов. – Будем считать, что урок ликбеза закончен. Полистайте пока это.

И перебросил Роману папку.

Пока тот изучал скудное содержимое, генерал поднялся и стал неторопливо прогуливаться по кабинету. По опыту Роман знал, что сия прогулка не продлиться более трех минут, поэтому впитывал информацию в темпе. И когда ровно через три минуты Слепцов сел на место, он закрыл папку и вернул шефу.

– Помните, Морозов, – поднял напутственный палец Слепцов. – Никаких излишеств… Этих, в вашем стиле. Четко выполнили задание, четко доложили. И ждите последующих инструкций.

– Товарищ генерал, но оперативная обстановка может сложиться так… – начал Роман.

– Оперативная обстановка сложится так, как сложите ее вы, – отрезал генерал. – И не надо, знаете ли, выстраивать мне здесь этот предварительный коридор вседозволенности.

Как всякий замшелый бюрократ, Слепцов питал слабость к сильным речевым оборотам. К чему Роман, впрочем, будучи сам не без греха, относился снисходительно. Другое дело, что это была далеко не единственная слабость шефа.

Усилив оборот вращательным движением руки, что, видимо, и означало тот самый коридор, Слепцов побарабанил пальцами по столу, как бы закрепляя сказанное и показанное.

– Я могу идти, товарищ генерал? – осведомился Роман. – У меня скоро вылет.

– Можете, – вяло кивнул Слепцов, точно потеряв к нему всякий интерес.

Роман уже дошел до двери, когда его настиг окрепший голос шефа.

– Никаких фокусов, Морозов!

Не оборачиваясь, Роман кивнул и выскочил вон.

Ну, худшее осталось позади.

Дубинин уже свернул окно с ослепительной брюнеткой и теперь деловито перебирал бумаги.

– Ты будешь обо мне скучать? – спросил Роман.

Дубинин на минуту оторвался от бумаг. Какое-то время изучающее смотрел на капитана, а потом огорошил вопросом.

– У тебя как со здоровьем?

– А что? – насторожился тот.

– Головокружения не случаются? На память на жалуешься?

– Н-нет...

Под пристальным взглядом Дубинина Роман ощутил легкое беспокойство.

С чего это он вдруг про память заговорил? Может, есть тайные приметы, намекающее на утрату им некоторых профессиональных способностей? Вон и эта, как ее, Ира приставала.

Сговорились они, что ли?

А то еще – подосланная?! Известно, как Контора следит за профпригодностью кадров.

– Ну-ну, – кивнул Дубинин, возвращаясь к своим бумагам.

– Ты к чему это, подполковник? – засуетился Роман. – Ты толком скажи. Чего нукаешь?

– В зеркало посмотрись, – проворчал Дубинин. – Глаза красные, веки припухшие… Руки дрожат. Как ты вообще живой?

Роман кинулся к зеркалу, схватился пальцами за лицо, разглядывая себя и так, и эдак.

Да, прав, прав подполковник! Кожа серая, в глазах муть, вокруг век набрякшие стариковские жилки. Образ мачо стремительно растворялся в немолодом и не очень здоровом дяденьке. Ай-яй-яй, до чего довел себя ночными бдениями. Лет на пять постарел – и не заметил. Так и модный прикид не поможет.

Но внешность – не самое страшное. Внешность нетрудно и подправить. Пару месяцев диеты и крепкого сна, массаж, бассейн, сауна, блефаропластика на худой конец – и вот ты уже снова в форме. Страшно другое. Потеря памяти, главного качества разведчика. На языки, на имена, на звуки, на запахи, на породы собак, на марки оружия, на духи, на шоколад, на ткани, на все, на все, на все. Когда-то Роман сходу запоминал страницы убористого текста, десятки имен, сотни названий и мог среди ночи ответить без запинки на любой вопрос. А сейчас? Даже имени девушки запомнить не смог. И это в каких-то тридцать… э-э… сколько их там? В общем, в без малого сорок лет.

А что с ним дальше будет? Собственно, предсказать нетрудно. Периоды амнезии начнут увеличиваться, он провалит одно задание, второе – и вылетит из Управления, как пробка. И что тогда? Несмотря на пристрастие к беспорядочному и, по мнению Слепцова, роскошному образу жизни, Роман, в душе романтик и патриот, не представлял себя без своей работы. Как это – Родина будет в опасности, но его на помощь не призовет? О таком даже подумать страшно. К чему тогда эта «роскошная» жизнь, если из нее исчезнет главное?

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Романа, и он в расстроенных чувствах повернулся к Дубинину.

– Что, все так плохо?

– Как тебе сказать…

– Ночь, понимаешь, была неспокойная, – пустился в объяснения Роман, тем более жалкие, что в них никто не нуждался.

– Угу, – буркнул Дубинин, перекладывая бумажки.

– До Штатов полсуток лететь. Отосплюсь… – бодрился Роман.

– В эконом-классе? – думая о своем, спросил Дубинин.

– Да хоть и в эконом… – сник Роман.

Подумал: может, купить билет в первый за свои? Хороший сон стоит лишних тысяч.

Но тут же вспомнил, что своих никаких не осталось, и, значит, он полностью переходит на обеспечение Конторы. А каково это обеспечение, известно всем. Червячка, конечно, заморишь, и на такси при случае найдется, но и только. А еще за каждую копейку отчет потребуют. Так что поездочка престоит та еще.

– Ладно, пошел я, – сказал Роман, избегая взглядом зеркала.

– Ага.

Равнодушие Дубинина задело. Но что ты ему скажешь? Вон он как занят, сей образцовый офицер. Гнать, правда, не гонит, но всем видом дает понять: тратить время попусту он не намерен. Дали вам указания – и идите себе, выполняйте. Если, конечно, еще на что-то способны.

Роман почувствовал спасительную злость. Рановато, товарищ подполковник, вы на меня рукой махнули. Я, может, нынче и несколько несвеж, но отнюдь не до такой степени, чтобы не справиться с плевой задачкой.

Что задачка плевая, Роман не сомневался. Слепцов имел железную привычку с тех еще времен: дела, сулившие продвижение по службе, поручались только самым достойным. Роман к этим достойным, понятно, не относился и потому привык довольствоваться лишь крохами с барского стола.

Поначалу его это бесило. Как же, у генерала Антонова, у которого он начинал и который, собственно, и сделал из него агента экстра-класса, он был примой, лучшим из лучших, незаменимым et cetera. Но после безвременной кончины Антонова, попав в отдел к Слепцову, человеку совсем другого склада, Роман вдруг оказался не у дел. Не пришелся ко двору, видите ли, замашки его вольные, видите ли, не понравились. Ну и задвинули в пыльный угол, доставая иногда без охоты, как старое ружье.

Ох, как Роман первое время негодовал, как старался посильнее боднуть Слепцова, доказывая, что он по прежнему лучший из лучших, что Слепцов – выскочка, ноль без палочки и что он вообще в разведке ничего не смыслит.

В доказательствах этих Роман преуспел мало, зато шишек себе набил не один десяток. Слепцов по своей цельности превосходил гранит, и какие бы то ни было установки он принимал только сверху, но уж никак не снизу. В общем, Роман зря старался, хотя иной раз и привносил в жизнь шефа малоприятное разнообразие.

Впоследствии он стал относиться к своему положению нелюбимого пасынка чуть спокойнее. Попривык, да и возраст как никак не мальчишеский. Хотя мстительный зуд внутри ощущал всегда. Слишком долго копились обиды, чтобы так просто от них отказаться. И природную антипатию со счетов на спишешь. Это как персональный запах: сколько мыла не изводи, все равно пробьется. И хотя Роман в открытую шефа задирать перестал, от удовольствия лишний раз попортить ему кровь не мог отказаться. Глупо, да. Но так уж устроен человек.

Несколько неожиданным было отступничество Дубинина, которого Роман, несмотря на возникающие между ними мелкие трения, считал своим союзником. Что-что, а слова поддержки у подполковника всегда находились. А тут – как чужой. Даже не смотрит. Мол, конченый ты человек, Морозов, и говорить с тобой не о чем.

Смутить Романа было трудно, но из кабинета Дубинина он вышел в сильнейшем раздражении. Ладно-ладно, мы еще проверим, кто из нас годнее, шептал он. Обтяпаю ваше проваленное дельце в лучшем виде. Оглянуться не успеете, все будет готово. Послезавтра ждите домой. Нет, завтра! Чего там делать, в этой Америке? Разогнать пару-тройку негров? Да проще простого. Дайте только до них дорваться.

Из Управления Роман вышел с видом тореадора, готового вступить в бой не с одним быком, а по крайней мере с десятком. Загустевшая было кровь шипела и пенилась, мысль работала на полных оборотах.