Банкротства и разорения мирового масштаба. Истории финансовых крахов крупнейших состояний, корпораций и целых государств - Валерия Башкирова

Впрочем, тот самый год стал лучшим и последним успешным как для Уэзерелла, так и для его инвесторов. Все прекрасно знают, что случилось потом. Последовал крах «новой экономики». Той самой экономики, в которой жил Уэзерелл и его компания. Индекс NASDAQ, измерявший эту экономику, с высоты в 5100 пунктов в марте 2000 года через год опустился до уровня в 2200 пунктов. А через два года он уже достигал отметки 1200 пунктов.

В последнем квартале 2000 года CMGI отчиталась о потерях – $636,6 млн. К этому времени капитализация компании снизилась в 30 раз от пиковой стоимости и в 10 раз относительно стабильного 1999 года. Не помогла даже продажа Lycos крупнейшему испанскому интернет-провайдеру Terra за $12,5 млрд (из них более $2 млрд достались CMGI). Практически все ушло на оплату долгов. Уэзерелл попал под шквал критики акционеров. Еще недавно в нем видели пророка, а теперь обвиняли во всех смертных грехах. Припомнили ему и покупку прав на имя бейсбольного стадиона New England Patriots за $76 млн. Уэзерелл подал в отставку, но ее не приняли.

Окончательно все по своим местам расставил 2001 год. Оказалось, что при падении индекса NASDAQ компания дешевеет еще большими темпами, чем дорожала при его росте. К концу года ее капитализация снизилась еще более чем в два раза. Ради сохранения своего поста Уэзерелл даже решил сделать красивый жест. Он сократил свою зарплату до $1 и отказался от всех бонусных выплат. (Точно так же в 1979 году поступил Ли Якокка, когда заступал на пост президента корпорации Chrysler.) Правда, акционерам CMGI даже бесплатная работа Уэзерелла не понадобилась. 1 марта 2002 года 47–летнего Дэвида уволили с поста исполнительного директора. При сложении полномочий он заявил: «Я рад оставлять компанию, когда она на пороге рентабельности».

Впрочем, рентабельности так и не получилось. «Новая экономика» до сих пор не может прийти в себя, да и сама компания CMGI после распродажи большинства активов позиционирует себя как информационная. То есть, как и в начале своего существования, развивает бизнес в старой экономике.

Часть 2

Приключение не удалось

Английские слова venture (предприятие, особенно рискованное) и adventure (приключение) имеют общий корень. А adventure – это еще и рискованный проект (особенно международный), а также авантюра.

Есть категория предпринимателей, для которых бизнес – одно большое приключение. Некоторые искатели приключений получают в избытке – на свою голову.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского. А тем, кто рискует, иногда остается только пить горькую.

Олимпийский принцип

Брюс Мак-Нелл (Bruce Patrick McNall, род. в 1950)

Разорился на торговле антиквариатом.

Посмотрите на этих парней с Уоллстрит. Они держат в своих руках миллионы, а их ненавидит все человечество.

Брюс Мак-Нелл безуспешно пытался растратить свое многомиллионное состояние на протяжении 20 лет, но с каждым годом становился все богаче. Каприз рынка превратил его деньги в пыль за считаные месяцы.

Ледяной ветер продувает главную улицу Цюриха. Десятки раскрасневшихся от мороза посетителей врываются в теплый мраморный холл отеля Baurau-Lac, пожимая друг другу руки и возбужденно щебеча по-французски и по-немецки.

Пестрая стая хорошо одетых господ налетела из Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и европейских столиц.

Они съехались, чтобы подобрать объедки со стола Брюса Мак-Нелла.

Мак-Нелл – 250 фунтов доброкачественной миллионерской плоти в двубортном темно-синем пиджаке – вплывает в холл за пару минут до открытия торгов в препаршивейшем настроении.

Сегодня он определенно предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.

Зимой 1994 года, после 20 лет нескончаемого триумфа, Мак-Неллу приходится печально обозревать розничную распродажу своего горячо любимого мамонта – коллекции из 45 тыс. старинных монет, некоторые из экспонатов которой бесконечно знамениты.

Например, «Мартовские Иды» – золотая монета, отчеканенная по приказу Брута, дабы увековечить убийство Цезаря.

Мак-Нелл слегка разъярен. «Гиены, – шипит он, – они заработали на мне миллионы, а теперь собрались посмотреть на то, как мне будет хреново».

Гигантский рынок античных ценностей, который сделал Мак-Нелла богатым, обрушился в коллапс, увлекая за собой самого знаменитого магната послевоенных времен.

Придерживая пухлой щекой радиотелефон, Мак-Нелл сидит на помосте, как Будда, и наблюдает за торгами, одновременно поглядывая на экран своего компьютера.

«Мартовские Иды» приносят всего лишь $360 тыс.

Десять лет назад за них дали бы больше $500 тыс.

Один за другим лоты уходят к новым владельцам – за смехотворно низкие суммы.

«Проклятие! Я теряю миллионы, – бормотал Мак-Нелл на следующий день за обедом, поедая свою телячью отбивную. – Этот бизнес накрылся. Я тону. Если что-нибудь не изменится – я пропал».

На протяжении 20 лет Брюс Мак-Нелл неизменно оставался самым очаровательным мультимиллионером на земле.

«Посмотрите на этих парней с Уолл-стрит, – говорил Мак-Нелл пренебрежительно, – они держат в своих руках миллионы, а их ненавидит все человечество».

Его же боготворили решительно все – от секретарш до скаковых лошадей.

За доступность, откровенность и жизнерадостность. За шарм, с которым он изящно вваливался в офис. За вечно хорошее настроение. За непосредственность, с которой он распоряжался нескончаемыми потоками сотен тысяч и миллионов долларов.

20 лет подряд Америка не без любопытства наблюдала, как Брюс Мак-Нелл сорит деньгами.

На его вечеринках можно было встретить чету Рейганов и полный набор голливудских знаменитостей, начиная с Мишель Пфайфер.

Его конюшни приносили Америке победы на интернациональных скачках.

Поместье в Калифорнии, купленное за $10 млн, дома в Малибу, Юте и Палм-Спрингс принимали толпы гостей в любой сезон и демисезон.

Частный самолет курсировал по самым невиданным маршрутам только оттого, что хозяину внезапно остро захотелось побывать на особенно шикарном рок-концерте.

Во всем этом не было ни грамма эксцентричности. Мак-Нелл тратил деньги с размахом, но во вполне простодушном народном вкусе.

Он председательствовал в правлении Национальной хоккейной лиги и превращал богом забытую команду Лос-Анджелеса в чемпиона США.

Хоккейный идол Америки Уэйн Гретцки согласился играть еще три года за Лос-Анджелес, вместо того чтобы уйти на покой, после того как Мак-Нелл предложил ему гонорар в $3 млн.

Скромный Гретцки – уникальный случай – попросил снизить сумму – до $2,25 млн. (Злые языки утверждали, что дело было не в скромности, а в налогах.)

Около 20 кинопроектов жили и проваливались на деньги Брюса Мак-Нелла.

Сам он источал неугасимую улыбку Чеширского Кота. И совершенную беззаботность.

Даже уличенный репортерами в откровенном вранье, он оставался неотразим.

Среди живописных подробностей его биографии значился диплом Оксфорда, существовавший лишь в воображении Мак-Нелла. Равно как и вымышленное сотрудничество с суперрежиссером Говардом Хьюзом и супермагнатом Гетти.

«Кто же спорит, разумеется, я несколько приукрашиваю, – немедленно соглашался Мак-Нелл.

И энергично кивал с обезоруживающей ухмылкой.

Между тем, биографии Брюса и без фантазий хватало на пару приключенческих фильмов.

О чем он, впрочем, по разным уважительным причинам не особенно распространялся.

К 18 годам он знал каждого римского императора в лицо. Исключительно по чеканным профилям на монетах.

Вообще-то таково было пожелание родителей – дабы дитя не шастало по темным улицам, его с нежного возраста приучили коллекционировать всякую ерунду и сортировать в альбомы, совершенно не предполагая в этой процедуре некий источник возможного дохода.

Но в конце беспокойных 1960–х состоятельные господа искали какой-нибудь новый способ вкладывать капиталы. Способ должен был быть компактным, надежным и по возможности элегантным.

Аукционы античных монет из весьма закрытого клуба коллекционеров превратились в поле битвы владельцев миллионных состояний.

Более всего новоявленных вкладчиков прельщало то, что все эти непонятные драхмы и динарии тоже были деньгами. Очень давно, правда, вышедшими из обращения. Зато одновременно благородными произведениями великого искусства.

Коллекционеры незамедлительно переквалифицировались в посредников. Ибо безграмотные миллионеры, разумеется, были не в состоянии отличить VI век от, к примеру, XVI. Равно как Грецию от Рима.

Еще не достигнув совершеннолетия, Мак-Нелл оборачивал по $500 тыс. в год и письменно заказывал экспонаты у известнейшего цюрихского нумизмата Лео Милденберга.

Когда он набрался смелости отправиться в Цюрих и лично представиться Милденбергу, последний был чувствительно огорошен. Ибо никак не мог постичь, что целый год высылал бесценные монеты созданию, у которого еще и борода-то толком не росла.