04-Версии истории (Сборник) - Сергей Абрамов

Обменяв в кассе денежную бумажку на груду жетонов, я опустил их один за другим в щель на приборной панели машины и включил зажигание. Электроль — прекрасная штука, если к тому же хорошо его водить. А я отлично его водил: научили в свое время. Чему меня только не научили! Я вывел его со стоянки, развернулся на площади и нырнул в туннель, который доставил меня на широкую — идеальное покрытие! — магистраль, протянутую прямо по крышам домов. Где-то внизу город жил своей «пешей» жизнью, а здесь, на двухсотметровой высоте, царствовала скорость — всесильная госпожа нашего времени: «Пользуйтесь электролями — они сэкономят вам кучу времени!», «Драг-сода — удобно, дешево, быстро!», «Автоматы Стриббинса — делайте свое время», «Самый быстрый сон — сомниферы Пенна!». Быстро, все быстро: быстро есть, быстро передвигаться, быстро спать, быстро жить, не успеешь оглянуться — поезд уйдет, и ты останешься один на пустой станции, догоняй, пытайся — где там!

Я бросил электроль в центре города, где среди множества световых табло разглядел нужное — Мил-тон-отель. Скоростной лифт доставил меня вниз, и я вышел на широкую улицу — в пеструю толпу, в разноголосицу, в суету и спешку, растворился в ней, потерялся — попробуй найди.

Отель я разыскал быстро: мигающий неон вывески украшал стеклянные двери под бетонным козырьком, а швейцар довершал впечатление благополучия и респектабельности, которое должно было ошеломить восторженного провинциала, не приученного к мягким коврам, таинственному полумраку в просторном холле, светомузыке на белой стене и королю-портье, вручившему мне ключ от царских палат в две комнаты на тридцать втором этаже.

Не знаю, как царь, но я своими палатами остался доволен: стандартные удобства, в меру микрофонов — в приемнике и в настольной лампе, хитрое кнопочное устройство, вызывающее горничную или официанта, включающее телевизор и часы и меняющее цвет оконных стекол — от белого до темно-синего.

Я сделал окно розовым, достал из чемодана заглушки, блокировал микрофоны и пошел в душ.

Не помню, сколько я там плескался — не отмечал времени, — но, должно быть, не менее получаса, потому что, когда вошел в комнату, в пепельнице на журнальном столике лежало четыре окурка. В кресле у окна сидел человек и с усмешкой смотрел на меня. Я узнал его: это был тот самый длинноногий субъект из поезда, мой спутник-соня, безобиднейший из безобидных — ах я кретин, просмотрел-таки слежку…

— Ошибаетесь: я не следил за вами.

— Вы еще и мысли умеете читать? — полюбопытствовал я. — А не только открывать чужие замки?

— Здешний замок любой мальчишка откроет — наука нехитрая. — Он широко улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых зубов — вставные, что ли? — А ваши мысли угадать нетрудно: вряд ли вы не заметили меня в поезде.

Я уже внутренне обрадовался: шпагу в руку — и на дорожку, мой выпад, господа!

— Чему обязан?

— Бросьте, Лайк, я не провокатор и не ищейка. «Новости» за семнадцатое апреля вы не сможете получить в «Семи футах». Энтони провалился, Линнет не знала об этом. Его взяли вчера люди Бигля. Слышали о таком?

О Бигле я, конечно, слышал: один из столпов безопасности. Системы, контроль над снами и всякое такое. Сволочь, не лучше Тейлора. Энтони провалился — Бигль знает свое дело, — это сильно осложняет обстановку: я теряю явку. А тип в кресле и вправду телепат, словно подслушивает мысли.

— Я знал о вашем прибытии и вел вас от космодрома, боялся слежки.

— Почему же не предупредили Линнет? — Я уже почти верил этому усталому человеку — лет под пятьдесят, мешки под глазами, седина, — но все же старался задать вопрос побезобиднее: если он знает пароль, бармена из «Семи футов» и Линнет, то я ничем не рискую, если покручусь вокруг этих сведений.

— Я предупредил ее, но вы уже были в таможне.

— А зачем такая таинственность? Почему мы не могли поговорить в вагоне?

— Вы любите рисковать? Я — нет.

— Кто же вы? Мне надоела эта игра в вопросник.

— Лишних вопросов больше не будет. Я не Тейлор. А мое имя Мак-Брайт. Для друзей просто Джеффри. Профессия — коммивояжер. И еще я ваш связной.

— С кем?

— Со сламом.

Я сделал вид, что не понял.

— С чем это едят?

Мак-Брайт снова засмеялся. Что его так веселило?

— С чем едят? С лазерами. С пистолетами. С листовками. На любой вкус приправа…

Что ж, понятно: сопротивление или подполье, здесь это называется сламом, я знал о нем. У Центра есть свои люди в здешнем сламе. Быть может, Мак-Брайт — один из них: я не любопытен, а мне не сочли нужным сообщить координаты агентов. Правда, шеф говорил о человеке, который, быть может, — он подчеркнул осторожное «быть может» — появится, но потом, позже, когда я акклиматизируюсь в этом раю. А если «позже» уже наступило? Энтони арестовали, явка провалена, и осторожное «быть может» превращается в железное — «непременно».

А раз так, то Мак-Брайт и есть тот самый незнакомец, «приходящий позже». Я уже мог не ломать комедию.

— Вы явились вовремя: я совсем было нацелился в этот проклятый бар.

— А вы сходите туда: прекрасный бар, рекомендую. Вкусно кормят — без всякой химии, гипномузыка. Сходите, сходите, лучшего места для первого вечера не придумаешь. И Линнет захватите: будет с кем танцевать.

— Вы думаете, они сняли слежку?

— Они ее и не ставили. Бедняга Энтони погорел буквально во сне: не терпел сомниферы.

— Значит, бар чист?

— Наконец дошло! Чист, чист, как напиток, который вам сегодня там подадут. Выпейте его за мое здоровье. — Он встал, высокий, сутуловатый, по-прежнему улыбающийся (интересно, будет ли у меня когда-нибудь такая же выдержка?). — Мне пора, не провожайте, не надо, чтоб нас видели вместе. — И уже у двери обернулся, сказал вполголоса: — Меня не ищите, я сам вас найду, когда будет нужно. Линнет скажите только, что я был у вас.

— Некто без фамилии?

— Я же назвался: Джеффри Мак-Брайт. Конспирация — хорошая штука, но Линнет меня знает. И еще вы теперь. Поняли?

Я понял, все понял. Или, вернее, почти все. И, главное, я не один здесь: за спиной у меня Мак-Брайт, видимо, разведчик высокого класса. За спиной у меня Линнет: я ей позвоню сейчас, договорюсь о встрече. За спиной у меня слам…

Что знал я об этой организации? Вероятно, больше, чем заправилы Системы. Да и не знают они ничего, разве только что слам существует. А где, кто, когда, с кем — рады бы изведать, да в коленках слабы; систему конспирации в сламе хоть в учебнике описывай, если будет когда-нибудь такой учебник. Есть, конечно, и провалы — ни одно действующее подполье от этого не застраховано, — но проваливаются люди — пятерки, десятки, сотни, наконец, а слам живет, борется, растет.