Зелёные огоньки - Иосиф Дик

Вообще эта Софка была какая-то странная девчонка. Федя сидел на задней парте один, а Софка взяла переложила к нему свой портфель и заявила: «Мне отсюда лучше на доску смотреть. Я дальнозоркая. Теперь будем вместе».

Федя хотел было взбунтоваться, но, увидев, что у Софки на руке настоящие часы, смирился. С часами хорошо сидеть, можно в любое время узнать, сколько минут остаётся до конца урока.

Ну и с тех пор у них и пошло: что ни урок — то сплошные разговоры с Софкой и сплошные замечания от учителей.

Отец у Феди работал мастером на заводе. Человек он был строгий, молчаливый. А если скажет слово — как топором отрубит. Всё будет по-отцовскому. Например, запретил он Феде два дня выходить на улицу за то, что Федя сказал бабушке, что она разбирается в пионерских делах, как свинья в апельсинах, — и Федя сидел дома как миленький. Или вот другой случай. Федя взял и на своём велосипеде стал выделывать разные фокусы: управлять ногами, ездить задом наперёд — и врезался в дерево. На колесе образовалась «восьмёрка», руль был свёрнут, а рама поцарапана. Отец посмотрел на велосипед и сказал: «Хватит! Раз не умеешь беречь вещь, не будешь кататься целый месяц». И всё было, как сказал: Федя не катался ровно тридцать один день.

А какое наказание отец теперь выдумает — неизвестно.

Да, впрочем, не так было страшно для Феди наказание, как мысль о том, что отец опять разволнуется и у него будет болеть сердце. Ему врачи давно запретили волноваться, и дома, например, мама всегда создаёт для него покой. И Федя отца бережёт: не топает ногами в комнате, не поёт, а Вовку-соседа бьёт только на улице. А сегодня он не удержался — сорвался.

Федя бродил по улице после школы и долго раздумывал, идти ли домой или не идти. Может быть, сесть на какой-нибудь поезд и уехать на целинные земли? Или вот неплохо было бы, если бы его легонько сбил автобус. Ударил бы крылом не сильно, и Федя пролежал бы дома дней десять, и всё бы забылось: и его кукареканье и записка. А к нему могла бы приходить Софа с конфетами и печеньем, каким она всегда его угощала на уроках.

Но когда уже начало смеркаться, Федя решил, что лучше всё-таки не сталкиваться с автобусом, и пошёл к своему переулку.

Дома мамы не было, и Федя, съев холодный обед — это его пускай девчонки разогревают, а он не хозяйка? — уселся за телевизор. Но мысли о записке не давали ему покоя. Показать ли её папе или не показать? А вдруг отец разволнуется и с ним опять плохо будет?

«Ну, Софка, погоди — я тебе тоже что-нибудь подстрою!»

А что, если пойти и отлупить Софку? Раз с ним произошло такое несчастье, пускай она тоже поплачет.

Сказано — сделано. Федя быстро оделся. Девочка жила через переулок. Он поднялся к ней на второй этаж и позвонил.

— Федя, это ты? — сказала Софина мама, маленькая черноволосая женщина, открывая дверь. — А Софы нет дома. Что ей передать?

— Скажите, что я приходил… по делам.

— А может быть, ты её в комнате подождёшь, если что-нибудь важное…

— Нет, спасибо, — ответил Федя, а сам решил, что дождётся Софку у парадного.

Он вышел на улицу и вдруг увидел, что навстречу идёт Софка. Она шла, размахивая чёрной папкой с нотами, и гнала, как мячик, перед собой консервную банку.

— Софка, стой! — Федя схватил её за рукав и наступил на банку ногой. — Ты что меня подговаривала, чтобы я кукарекал?

— Ничего. Отдай банку!

— Банку… А вот как я тебе дам сейчас, тогда будешь знать!

— Ха, подумаешь, какой храбрец нашёлся: на девчонках силу пробовать! Да мало ли что я тебе скажу! Вот бросься с десятого этажа — ты бросишься, да?

— С десятого не прыгну, а со второго могу.

— Ну вот прыгни!

— Ты мне зубы не заговаривай! Нашла дурачка! Я пойду прыгать, а ты — домой?

И Федя что есть силы дёрнул её за рукав. Потом он хотел стукнуть Софку по голове, размахнулся, но тут она вывернулась, и Федя, стоявший одной ногой на банке, чуть-чуть не шлёпнулся на землю. Девочка понеслась к дому. Федя растерялся, а когда сообразил, что надо догонять её, Софка уже была у своей двери.

М-да-а… теперь дела совсем плохи. Теперь Софка со зла разболтает, что он получил записку, а её мама возьмёт да и позвонит Фединой маме — и тогда каюк!

Федя побежал к себе домой в надежде, что его мама не пришла с работы и он сможет выключить телефон. Но когда он подошёл к своей двери, он почувствовал, что на их лестничной площадке пахнет чем-то жареным.

Мама хлопотала на кухне. Увидев Федю, она его поцеловала, потрепала волосы и весело спросила:

— Ну, как дела?

— Ничего, — нарочито бодрым голосом ответил Федя, а про себя добавил: «Ничего хорошего!»

С горя он пошёл в чуланчик и принялся проявлять свои снимки. Вчера было воскресенье, и Федя снимал папу и маму на фоне стоявшей в переулке чужой «Победы».

Но в чуланчике также не повезло, Федя засветил три плёнки и облил себя проявителем. На белой рубашке появились коричневые пятна. Федя опять разозлился на Софку. Это она была во всём виновата! Но тут пришёл контролёр из газовой конторы и попросил маму расписаться в своей книжке.

— Федя, у тебя есть карандаш? — спросила мама.

— Есть! — крикнул Федя из чулана. — Возьми в моём портфеле!

Мама расписалась. Но как только контролёр ушёл, она немедленно позвала сына в комнату.

— Что это значит? — спросила она. В руках у неё была записка от Клавдии Сергеевны.

Вот чёрт дёрнул Федю сказать, что у него есть карандаш в портфеле!

— Да так… — сказал Федя. — Нам всем такие написали.

Мама прочла записку один раз, потом второй и вдруг тихо сказала:

— И ты считаешь, что это — ничего особенного?

— Ну, мама, ведь сама-то учительница не ругает меня, а просто сообщает о моём поведении. Так что ж тут такого!..

— Это безобразие, Фёдор! — повысила мама голос. — Ну, погоди, придёт папа…

— Мама, — тихо сказал Федя, — я тебя очень прошу — не говори папе.

— А ты почему себя так ведёшь? Почему?

У Феди тряслись коленки — докукарекался!

Мама ещё долго кричала, а потом хлопнула дверью — зашла на кухню.

И вскоре пришёл отец. Федя слышал, как он, моя руки на кухне, разговаривал с мамой. Но она о записке пока не говорила. «Наверно, скажет после обеда, чтобы аппетита не портить», — подумал Федя. Он принялся за уроки. Но, конечно, ни одна задачка ему не шла в голову. Он всё время ловил обрывки разговоров отца с матерью. Однако мать ни слова о записке.

И вдруг раздался телефонный звонок. Папа подошёл к аппарату.

— Да, это я, — сказал он. — А что такое. Софа? Я тебя слушаю.

Федя быстро-быстро побежал в переднюю и хотел улизнуть на улицу, но здесь его задержала мама.

— Куда пошёл? Сиди дома! — строго сказала она.

— Не может быть! — продолжал свой разговор папа с Софой. — И его выгнали?!

Расплата приближалась. И как Федя эту Софку ещё раньше не пристукнул?! Отец, закончив разговор, положил трубку и хмуро посмотрел на Федю:

— Где записка?

Федя принёс свой «камень».

Отец прочитал записку, вынул из верхнего кармана пиджака тонко очинённый карандаш и быстро расписался на ней. Потом он медленно погладил себя рукой по груди.

— Ну что? — тихо спросил он. — Взгреть?

— Как хочешь, — ответил Федя, отводя взгляд в сторону.

— Ты сегодня приходил к Софе?

— Приходил.

— И вы действительно договорились о том, что с завтрашнего дня будете хорошо себя вести? Был такой разговор?

Федя хотел сказать «был!», но потом, решив быть до конца честным, сказал:

— Нет, папа… Но завтра будет!

«Счастливая» ручка

Утром перед школой Саша Чубиков бродил по дому сам не свой. Он хорошо подготовился к контрольной работе, но вот ручка, та самая ручка, которой он всегда писал, пропала и, хоть караул кричи, никак не находилась.

Саша перевернул вверх дном всю комнату. Ему помогали в поисках и бабушка, и мама, и Стаська — младший брат, но всё было безрезультатно.

— Ясно, я сегодня засыплюсь! — жалобно говорил Саша, для чего-то заглядывая в банку с огурцами. — И это ты, Стаська, виноват будешь. Кто тебя просил моей ручкой крокодилов рисовать?

— А я знал, что она заколдованная? — хмуро отвечал Стасик. — Надо было раньше сказать.

— Не заколдованная, а счастливая! — поправил Саша. — Такую все ребята хотели бы иметь. Не успеваешь её вытащить, как она уже сама без ошибочки контрольную пишет и задачки решает.

Стасик наморщил лоб, видно собираясь о чём-то сообщить, но, передумав, только пошевелил губами.

Конечно, это он во всём был виноват! Вчера вечером прибежал к нему рыжий Петька из Сашиного класса и чуть ли не на коленях стал просить Сашину ручку. Ты-де, Стаська, отдай, а я тебе за это белую мышь принесу! Только ты один меня можешь спасти, а то мне сейчас хоть с моста в речку! Или в петлю! Но только ты Сашке и никому ни слова не говори об этом! Ну будь любезен, пожалуйста, позволь…