Что такое просветление - Джон Уайт

VI

По гипотезе, принятой автором, число случаев Космического Сознания должно увеличиваться от века к веку, кроме того они должны быть все более совершенными, более явными. Каковы же факты? Оставляя в стороне менее значимые случаи, которые в течение последних нескольких тысячелетий должны были проявляться сотнями и тут же забываться, вспомним об описанных выше тринадцати, по меньшей мере, случаях, настолько великих, что они никогда не сотрутся из человеческой памяти – это Гаутама, Иисус, Павел, Плотин, Мохаммед, Данте, Лас Касас, Хуан Йопес (Иоанн Креста), Фрэнсис Бэкон, Якоб Бёме, Уильям Блейк, Бальзак и Уолт Уитмен. От Гаутамы до Данте прошло 18 столетий, и за этот период мы имеем пять случаев. А от Данте до наших дней прошло шесть столетий, за которые мы насчитали восемь случаев. Это значит, что в более раннем периоде один случай приходился на каждые 360 лет, тогда как в более позднем – на каждые 75 лет. Другими словами, Космическое Сознание встречалось за последний период в 4,8 раза чаще. А до времен Гаутамы? Вероятно, случаев не было, или они были малочисленны и проявлялись несовершенно. Мы знаем, что в настоящее время наблюдается много таких случаев, которые можно назвать малыми, но их встречаемость невозможно сравнить с числом подобных случаев в прошлом по той причине, что оно не известно. Следует также помнить, что 13 вышеописанных "великих случаев" могут составлять лишь небольшую долю общего числа столь же великих случаев, имевших, может быть, место со времени Гаутамы, ведь вполне вероятно, что лишь немногие из людей, к которым относятся эти "великие случаи" совершили нечто такое, что обеспечило их память о них. Ведь как легко могла стереться память даже об Иисусе из умов его современников и последователей почти перед самым ее рождением! Многие сегодня полагают, что если бы Павел сразу же не стал его последователем, то при неизменности прочих обстоятельствах труды и имя Иисуса исчезли бы вместе с поколением тех, кто слышал его лично…

VII

Наверное, у каждого или почти у каждого из тех, кто входит в Космическое Сознание, восприятие вначале более или менее возбуждено, и у человека возникает сомнение, не является ли новое чувство симптомом или формой безумия. Мохаммед был весьма встревожен. Мне кажется и Павел тревожился, это очевидно; и другие, о которых речь пойдет дальше, были так же обеспокоены. Вот первое, о чем спрашивает себя любой человек, испытавший новое чувство: представляет ли то, что я вижу и чувствую, реальность или же меня одолевает иллюзия? Тот факт, что новый опыт кажется даже более реальным, чем старый, которому человек научился в Простом Само-Сознании, поначалу не убеждает его в реальности происходяшего с ним, потому что он может знать о том, что присутствующая иллюзия овладевает умом так же сильно, как действительные факты. Так или иначе, всякий человек, переживший интересующий нас опыт, волей-неволей уверяется в его уроках, принимает их так же абсолютно, как любые другие уроки опыта. Этим, впрочем, не доказывается их подлинность, поскольку то же самое можно было бы сказать о галлюцинациях безумца. Как же тогда можем мы узнать, что это действительно новое смыслоощущение, раскрывающее факт, а не какая-то форма безумия, погружающая в омут иллюзии? Во-первых, тенденции обсуждаемого состояния нисколько не подобны и даже противоположны тенденциям ментального отчуждения – в то время как последние носят явно аморальный или даже антиморальный характер, первые в высшей степени моральны. Во-вторых, если при всех формах безумия самоограничение – сдерживание себя – подавляется, а иногда сводится на нет то а Космическом Сознании оно усиливается в огромной степени. Абсолютное доказательство этому утверждению можно найти в жизнеописаниях людей, которые приводятся здесь в пример. В-третьих, нет сомнений в том, что современная цивилизация (в широком смысле) во многих отношениях покоится (как уже говорилось) на уроках нового смыслоощущения (что бы ни говорили по этому поводу безбожники). Им научены мастера, а уже от мастеров весь остальной мир – через их книги, их последователей и учеников, так что если бы то, что называется здесь Космическим Сознанием, было некой формой безумия, мы столкнулись бы с ужасным фактом (не будь он сам по себе абсурден), что наша цивилизация, включая все высочайшие религии, основывается на иллюзии. Но ведь (в-четвертых), нисколько не считая такую ужасную альтернативу неизбежной и ни на секунду ее не принимая, можно настаивать на том, что объективная реальность, соответствующая этой способности, имеет для нас такую же очевидность, как и реальность, прикрепляющая ярлык к любому другому ощущению или какой бы то ни было способности. Например, зрение: вы знаете, что дерево, которое стоит за полем в полумиле от вас, реально, что оно не галлюцинация, потому что все другие обладающие зрением люди, с которыми вы о нём говорите, тоже его видят, тогда как галлюцинацию никто кроме вас не увидел бы. По тому же методу рассуждения мы устанавливаем реальность объективной Вселенной, соответствующей Космическому Сознанию. Каждый, у кого есть такая способность, за счет нее осознает сущность одного и того же факта или фактов. Если трех человек, смотревших на дерево, попросить через полчаса нарисовать или описать его, то три наброска или описания не совпадут в точности деталей, но будут соответствовать одно другому в общей схеме. И точно так же сообщения тех, кто испытал Космическое Сознание, совпадают по существу, хотя непременно более или менее расходятся в деталях (впрочем, эти расхождения настолько же свойственны нашему недопониманию сообщений, насколько самим сообщениям ). Так что, нет ни одного примера человека, испытавшего озарение, который отрицал бы или оспаривал впечатления кого-нибудь другого, прошедшего через тот же самый опыт…

VIII

Как уже говорилось или подразумевалось выше, для того, чтобы человек вошел в Космическое Сознание, он должен принадлежать к наивысшему слою в мире Само-Сознания. Ему не обязательно нужно обладать экстраординарным интеллектом (эту способность обычно оценивают намного выше её реальной ценности, и надо думать, она с этой точки зрения не является такой же значимой, как некоторые другие), хотя он и не должен быть отсталым в этом отношении. У него должны быть хорошие физические данные и крепкое здоровье, но более всего остального ему необходимы экзальтированная нравственная природа, устойчивые симпатии, теплое сердце, храбрость, сила и искреннее религиозное чувство. Если все это присутствует, и человек достиг того возраста, который необходим чтобы попасть на вершину ментального слоя Само-Сознания, то рано или поздно он входит в Космическое Сознание. Что тогда представляет собой его переживание? Детали его даются с неопределенностью, поскольку ими исчерпывается то, что известно автору по немногим случаям, а феномены на самом деле несомненно более разнообразны и различны между собой. Тем не менее, на приведенные здесь данные можно положиться в той мере, в какой они будут полезными. В некоторых случаях они достоверны, в каких-то других они лишь частично затрагивают полноту истины, так что их можно рассматривать как условно корректные.Внезапно, без предупреждения, у человека возникает ощущение поглощённости пламенем или облаком розового цвета, а может быть, ощущение того, что сам разум заполнился таким облаком или дымкой.В то же самое мгновение он как бы окунается в чувство радости, уверенности, триумфа, "спасения". Последнее слово не совсем подходит, если его брать в обычном смысле, так как полностью развитое чувство состоит не в том, что совершается какой-то отдельный акт спасения, а в том, что никакого особого "спасения" не нужно, что мир сам по себе устроен достаточным образом. Это как раз та, заведомо превосходящая всё, что принадлежит жизни Само-Сознания, экстатичность, которой охвачены преимущественно поэты: Гаутама в своих речах, сохранившихся в "Суттах", Иисус в "Притчах", Павел в "Посланиях", Данте в финале "Чистилища" и начале "Рая", Шекспир в "Сонетах", Бальзак в "Серафите", Уитмен в "Листьях", Эдвард Карпентер в "К демократии". Певцам достаются удовольствие и боль, любовь и ненависть, радости и печали, мир и война, жизнь и смерть человека Само-Сознания; поэты тоже могут этим заниматься, но с новой точки зрения, как говорится в "Листьях": "Я никогда не заговорю о любви или о смерти под крышей дома" – то есть, со старой точки зрения, в старом значении. Одновременно или сразу вслед за вышеуказанными смыслоощущением и эмоциональным переживанием к человеку приходит интеллектуальное озарение, не поддающееся никакому описанию. Подобно вспышке его сознанию предстает некая ясная концепция (видение) в очертаниях смысла и назначения Вселенной. Он не просто приходит к убежденности, а видит и знает, что космос, который уму Само-Сознания кажется сделанным из мертвой материи, на самом деле есть совершенно иное – это, поистине, живое присутствие. Он видит, что в реальности люди – это вовсе не пятнышки жизни, как бы рассеянные в бесконечном океане неживой субстанции, а наоборот, они являются крупицами относительной смерти в бесконечном океане жизни. Он видит, что жизнь в человеке вечна, как и всякая жизнь вечна; что душа человека так же бессмертна, как Бог; что Вселенная так устроена и упорядочена, что все вещи вне всякого сомнения работают совместно во благо всех других и каждой по отдельности; что основополагающим принципом в мире является то, что мы называем любовью, и что счастье каждой индивидуальности по большому счету абсолютно обеспечено. Тот, кто проходит через подобный опыт, за несколько минут или даже мгновений узнает больше, чем за месяцы или годы учебы, и он узнает намного больше того, что давала или может дать любая учеба. Особенно это касается обретения им такой концепции целостности или, во всяком случае, некого огромного целого, которая полностью затмевает собой любую концепцию, любое воображение или рассуждение, выросшее в Само-Сознании. Такая концепция делает все прежние попытки ментального охвата Вселенной и ее смысла жалкими и даже смешными. Пробуждение интеллекта было хорошо описано у одного автора, который так характеризовал Якоба Бёме: "Обсуждаемые им тайны не были ему сообщены, он их созерцал. Он видел корень всех тайн, Ungrund или Urgrund , откуда проистекают все контрасты и противоречивые принципы, жесткость и мягкость, строгость и кротость, сладость и горечь, любовь и печаль, небеса и преисподняя. Их он видел в их изначальной форме; их пытался описать в их проистечении и примирить в их пребывающих в вечности результатах. Он прозревал в бытие Бога, откуда рождается и продолжается проявление божественного. Природа неприкрыто лежала пред ним – в сердце вещей он был у себя дома. Его собственная книга, для которой сам он был человеческим микрокосмом (как и Уитмен: "Нет никакой книги; кто коснётся этого, касается человека"), со своей тройной жизнью, стала почетным удостоверением его видению".Наряду с нравственным подъемом и интеллектуальным озарением приходит то, что за неимением лучшего термина следовало бы назвать чувством бессмертия. Это не интеллектуальная убежденность, как после разрешения какой-то проблемы, и не опыт, как после научения чему-то, прежде неизвестному. Это чувство гораздо проще и элементарнее, его лучше сравнивать с той присущей каждому человеку определенностью отдельной индивидуальности, которая приходит с Само-Сознанием и принадлежит ему.При озарении страх перед смертью, который иногда всю жизнь преследует столь многих мужчин и женщин, спадает словно ветхий плащ, – и не под воздействием рассуждений; а он просто испаряется.То же самое можно сказать о чувстве греховности. Не то чтобы человек избегает греха – он уже не видит в мире никакого греха, которого следовало бы избегать.Мгновенность озарения является одной из самых ошеломительных его черт. Ни с чем оно на сравнится так хорошо, как с ослепительной вспышкой света в ночном мраке, позволяющей ясно увидеть скрытый доселе ландшафт.Прежний характер человека, входящего в новую жизнь, составляет важный элемент в каждом случае.Так же и с возрастом, когда происходит озарение. Если, например, мы услышали бы о случае Космического Сознания, происшедшем в 20 лет, то поначалу усомнились бы в достоверности сообщения о нём, а если бы нам пришлось в него поверить, то были бы склонны признать, что этот человек (будь он жив до сих пор) является в каком-то смысле настоящим духовным гигантом.Непременную, надо полагать, отличительную черту составляет прибавление личностного шарма у человека, достигшего Космического Сознания.Автору представляется достаточно очевидным, что во время актуального присутствия Космического Сознания и в течение краткого периода после (когда оно постепенно уходит), имеет место изменение внешнего облика у того, кто переживает озарение. Эта перемена похожа на то, как изменяется внешность человека при большой радости, но иногда (а именно, в явно выделяющихся случаях) она, пожалуй, еще ярче. При великих случаях интенсивного озарения данная перемена во внешнем облике тоже интенсивна и может стать настоящим "преображением". Данте говорит, что он был "превращён из человека в Бога". По-видимому есть большая вероятность того, что, доведись кому-либо увидеть его в тот момент, он явил бы собою то, что единственно можно было бы назвать "преображением". IXПереход от Само-Сознания к Космическому Сознанию, рассматриваемый с позиции интеллекта, представляется феноменом, строго параллельным переходу от Простого Сознания к Само-Сознанию. Как в последнем, так и в первом наблюдаются два главных элемента:Дополнительное сознание.Дополнительная способность.Когда организм, обладавший только Простым Сознанием, приобщается к Само-Сознанию, он впервые начинает осознавать себя отдельным созданием, я, которое существует в отдельном от нее мире. То есть, с прибавлением новой способности, организм получает инструкции без какого-либо нового опыта или процесса обучения.В то же время он обретает колоссально возросшие силы аккумуляции знания и инициации действия. А когда человек, бывший только Само-Сознанием, входит в Космическое Сознание, тогда:Он знает определенные вещи, не учась (просто в силу факта озарения), как, например: (1) что Вселенная это не мертвая машина, а живое присутствие; (2) что по свой сущности и тенденции она бесконечно добра; (3) что индивидуальное существование продолжается за пределами того, что называется смертью.Он получает неимоверно возросшую способность и к обучению и к проявлению инициативы. XПараллель сохраняется и с точки зрения нравственной природы. Для животного с Простым Сознанием нет возможности знать что-либо о чистом удовольствии простой жизни, которую ведет (часть времени, по меньшей мере) каждый здоровый, правильно развившийся человек молодого или среднего возраста. "Не имеет возможности", потому что такое знание зависит от Само-Сознания и без него не обладает никаким существованием. Лошадь или собака радуется жизни, когда испытывает приятное ощущение или стимулируется приятной активностью (в действительности это одно и то же), но не способна понять то каждодневное успокоение в наслаждении жизнью, независимой от чувств и привходящих вещей, которое принадлежит к нравственной природе (а это действительно является основополагающим фактом позитивной его стороны) и начинается, можно сказать, с центрального процветания организменной жизни (с ощущения bien-etre – благополучия), которое присуще человеку именно как человеку и поистине является частью его драгоценного наследия. Оно составляет некий план или плато в области нравственной природы, на которой живое существо вступает во время перехода от Простого к Само-Сознанию. В соответствии с этим нравственным восхождением по вышеперечисленными ступенями, по которым интеллект восходит от Простого к Само-Сознанию и от Само-Сознания к Космическому Сознанию, следует рассматривать и нравственный подъем, присущий переходу от Само-Сзнания к Космическому Сознанию. Его способны постичь, а значит и описать, лишь те, кто прошел через данный опыт. Что же они говорят об этом? Мы можем прочесть, что сказано о Нирване Гаутамой и другими буддийскими просветлёнными – что она есть "высочайшее счастье". А вот что говорит неизвестный, но безусловно озаренный автор в Махабхарате :"Преданный, чье счастье в нем самом и чей свет тоже в нем самом, становится одним целым с Брахманом и обретает блаженство Брахмана". Обратите внимание на изречения Иисуса о ценности "Царствия Небесного", за обретение которого человеку надо отдать все, что у него есть; вспомните о богатстве, которое Павел приписывает "Христу", и о том, как он был вознесен на третьи небеса; поразмышляйте о дантовском "превращении" из человека "в Бога" и об имени, которое он дал Космическому Чувству: "Беатриче" – "Дарящая счастье". Есть также и еще одно принадлежащее ему чёткое выражение радости: "То, что узрел я, казалось мне улыбкой Вселенной, ведь мое опьянение пришло через слух и через зрение. О, радость! О, несказанная благодать! О, жизнь, исполненная любви и мира! О, сокровища, дарованные без всякой алчности!" Посмотрим, что говорит Бёме о том же самом: "Земного языка нисколько недостаточно чтобы описать все то радостное, счастливое и прекрасное, чем полнятся внутренние чудеса Бога. Даже если вечная Дева отобразит их в наших умах, все равно, строение человека слишком холодно и мрачно чтобы выразить хотя бы искру их в своем языке". Илаханем без конца восклицает: "Сандосиам, Сандосиам Эппотам" – "Радость, всегда радость!" И снова Эдвард Карпентер: "Конец всем печалям", "Глубокий, глубокий океан радости внутри", "Наполниться радостью, воспевать радость без конца". Кроме всего прочего, не забывайте о свидетельстве Уолта Уитмена – свидетельстве, данном на всевозможных языках, но неизменном и встречающемся почти на каждой странице "Листьев", покрывающих сорок лет жизни: "Я доволен – я вижу, танцую, смеюсь, пою". "Странствую, изумляясь своему собственному свету и ликованию". "О, радость моего духа – выпущенная из клетки, она мчится подобно свету". "Я наводняю эту песнь радостью, радостью для тебя, о, смерть". И о предсказании будущего из глубины его собственного сердца – того будущего, "когда через эти состояния пройдет сотня миллионов великолепных людей" – людей, владеющих Космическим Чувством. И наконец: "Океан, переполненный радостью – вся атмосфера радостна! Радость, радость, в свободе, почитании, любви! Радость в экстазе жизни: достаточно просто быть! Достаточно просто дышать! Радость, Радость! Всюду радость!"

XI