Секреты поведения людей - Таранов Павел

Это был короткий период «мягкого» большевизма — с января по июнь 1918 года. Тогда еще продолжали выходить оппозиционные газеты. И не только эсеровско-меньшевистские, но и кадетские.

Даже выражение “триумфальное шествие Советской власти” Ленин употребил именно в смысле самых свободных выборов в Советы. При этом, конечно, «свобода» понималась как свобода «классовая» — только для трудящихся.

Выборы в феврале — марте 1918 года большевики с треском проиграли. Никаких “чисто пролетарских” Советов не получилось. Да и мудрено, чтобы они возникли в крестьянской России. На первое место вышли левые эсеры во главе с Марией Спиридоновой — за них проголосовало большинство крестьян. На втором были левые меньшевики во главе с Юлием Мартовым и Федором Даном их поддержали квалифицированные рабочие в крупных городах, включая Петроград и Москву. И лишь третьими — большевики.

Позднее, в эмиграции, Троцкий вспоминал, как к нему, узнав итоги голосования, прибежал трясущийся председатель Коминтерна Григорий Зиновьев: “Что, Лев Давидович, будем сдавать власть?”. Троцкий надменно усмехнулся: «Посмотрим». И — «посмотрели»: не прошло и четырех месяцев, как первый демократически избранный (пусть и по советским правилам) парламент буквально исчез с политической арены. Здание, где они заседали, было окружено броневиками и латышскими стрелками.

Заседавшим объяснили, что левые эсеры подняли вооруженный мятеж против советской власти: заняли почтамт, телеграф, готовятся обстрелять из орудий Кремль, «арестовали» председателя ВЧК Дзержинского.

Историки до сих пор спорят: был ли это действительно мятеж или хорошо подготовленная большевиками провокация”.

18. Закон “включения еврея”

Любое зятеянное дело — я не говорю, удястся оно или не удастся — может осуществиться по-настоящему всерьез, если в составе исполнителей есть хоть один еврей.

Сталин рассказывал: “Я как нарком пришел к Ленину и говорю: “Я назначаю такую-то комиссию. Перечисляю ему того-то и того-то… Владимир Ильич мне и говорит: “Ни одного еврейчика? Нет, ничего не выйдет!”

19. Закон “власти любимого”

У того, кого мы любим, всегда есть власть над нами.

20. Закон “вложения ожиданий”

“Если мы принимаем людей такими, какие они есть, мы делаем их хуже. Если же мы относимся к ним так, как будто они таковы, какими им следует быть, мы помогаем им стать такими, какими они в состоянии стать”

Иоганн Вольфганг Гете

При изучении работы школьных учителей оказалось, что когда они много ожидают от своих учеников, то уже одного этого достаточно, чтобы вызвать рост коэффициента интеллекта (IQ — ай кью) на 25 пунктов.

Имея в виду необходимость повышения самооценки человека, попавшего в трудную ситуацию, целесообразно похвалить, поднять его в собственных глазах и во мнении окружающих. Аналогичную роль может сыграть также любое вознаграждение. И наоборот, упреки даже за фактически допущенные ошибки деморализуют человека, вселяют в него неуверенность в своих силах. Он начинает относиться к неудачам, как к неизбежному. Следствия подобной деморализации могут проявляться в ожесточении, равнодушии, унынии, от этого напряженность возрастает еще больше. Следует авансировать человека доверием и обращаться с ним как с достойным, это способствует его совершенствованию.

В “Братьях Карамазовых” Ф. М. Достоевского Карамазов-отец говорит: “Ведь если б только я был уверен, когда вхожу, что меня за милейшего и умнейшего человека сейчас же примут, — Господи! Какой бы я тогда был добрый человек! “

Интересны, поучительны и многозначительны изыскания, которые провел Дейл Карнеги (1888–1955). В биографиях знаменитых людей он обнаружил моменты, когда поддерживающая вера окружающих в их (этих людях) большое и даже великое предназначение подарили миру, к примеру, прекрасного певца и замечательного писателя:

“Полвека назад один десятилетний мальчик работал на фабрике в Неаполе. Он страстно хотел стать певцом, но его первый учитель охладил его. “Ты не можешь петь, заявил он. — У тебя совсем нет голоса. Он звучит, как ветер в оконных ставнях”.

Однако мать мальчика — простая, бедная крестьянка обняла его и ободрила. “Я знаю, что ты можешь петь, сказала она. — Я уже замечаю твои успехи”. Она ходила босиком, чтобы сэкономить деньги на оплату его уроков пения. Эта похвала и поддержка матери-крестьянки изменила жизнь мальчика. Возможно, вы слышали о нем. Его звали Энрико Карузо.

Много лет назад молодой человек, живший в Лондоне, стремился стать писателем. У него было столь мало уверенности в своей способности писать, что из боязни быть высмеянным он послал свою первую рукопись по почте глубокой ночью, тайком выскользнув для этого из дома.

Все его рассказы неизменно отклонялись редакциями.

Наконец, наступил великий день — один из них был принят. Правда, ему не заплатили за него ни шилинга, но один редактор похвалил его. Один редактор выразил ему свое одобрение. Юноша был настолько возбужден, что бесцельно бродил по улицам и слезы катились по его щекам.

Похвала и признание, ставшие следствием того, что какой-то из его рассказов попал в печать, изменили всю его судьбу, ибо, не случись этого, он, возможно, провел бы всю свою жизнь, работая на кишевших крысами фабриках.

Возможно, вы тоже слышали об этом юноше. Его звали Чарлз Диккенс.

История изобилует замечательными примерами чудотворного действия похвалы”.

В то же время здесь, как всегда и везде, нужна разумная осторожность, потому что люди часто склонны воспринимать несоответствия чьим-то ожиданиям как неподтверждение ценности своей личности.

А вообще, повышение самооценки до такого уровня, когда у человека появляется уверенность в том, что уж ктокто, а он-то сможет справиться с данной ситуацией, ведет к смягчению столь часто в каждом из нас внутренней напряженности. Однажды, посмотрев тренировку советских футболистов, звезда “кожаного мяча” бразилец Пеле сказал, что знает, почему они играют так плохо — тренировки посвящены устранению недостатков, а надо развивать достоинства. По мнению этого футболиста, у него и его товарищей масса недостатков, но мало кто их замечает, потому что то, что у них получается лучше всего, они умеют делать в совершенстве, а те недостатки, что остались, — лишь продолжение их достоинств.

Универсальность применения закона “вложения ожиданий” можно найти и в практике рекламы.

Графически четкая композиция текста в этом газетном сообщении умело дополняет психологически точным заключительным акцентом о “правильном выборе”.

Каждый, прочитавший объявление до конца, получает собственную поощрительную порцию подпитки его реноме и как бы избранности из всех, заметивших данную информацию.

Фирма ненавязчиво намекает, что она верит в разум именно этого потенциального клиента.

Когда Гете выводил свою формулу, психологические эксперименты еще не ставились. Тем более это интересно сегодня, когда науки о человеке уже обладают необходимым потенциалом и инструментарием, чтобы подвести под умозрительные и интуитивные конструкции солидный фундамент незыблемости «факта» и неопровержимой “строгости”.

Исследование, проведенное Е. В. Сосейко (Залюбовской) под руководством Г. М. Андреевой и Ч. Янотека, пожалуй, одно из наиболее интересных.

В круг, образованный десятью сидящими людьми, вводился «наблюдатель», получивший инструкцию запомнить как можно большее число присутствующих. Ему предоставлялась возможность смотреть на каждого в течение 2–3 секунд, после чего он удалялся в соседнее помещение и отчитывался о своих впечатлениях. Первая фаза эксперимента состояла из десяти таких экспозиций и десяти последующих самоотчегов. Затем объявлялся перерыв, во время которого для каждого испытуемого подсчитывался средний уровень его «запоминаемости» и производилась дезинформация. Если этот уровень был ниже теоретического среднего (Ncp = 5), то испытуемому сообщалось, что его запомнили девять «наблюдателей», если этот уровень превышал теоретическое среднее — один «наблюдатель». После перерыва, длившегося 20–30 минут, проводилась вторая фаза, в — точности дублировавшая первую. В какой мере такая дезинформация вела к формированию у испытуемых новых ожиданий относительно своей «запоминаемости», выяснялось с помощью вопроса, задававшегося после эксперимента. Было выявлено, что «запоминаемость» испытуемых, получивших в перерыве «понижающую» дезинформацию, во второй фазе значимо снизилась; «запоминаемость» испытуемых, получивших «повышенную» дезинформацию, во второй фазе значимо возросла; «запоминаемость» же испытуемых контрольной группы не претерпела значительных изменений.