История управленческой мысли - В. Маршев

Следующий шаг в теоретизации представлений о предмете ИНИ – это постепенное введение в исследование все большего числа политических, социально-экономических, демографических, обще культурных и других факторов, выявление причин событий, учет общих законов развития науки (а не только часто очевидной уникальности конкретного научного открытия) и на их основе – причинно-следственное объяснение процесса развития науки. Уточняется предметная область, а в качестве методов исследования используются гипотетические «концепции и модели развития науки», которые, собственно, и проверяются на историческом материале.

И наконец, сам процесс теоретизации, концептуализации представлений о предмете И НИ может стать и становится объектом внимания и научного интереса исследователя, превращаясь постепенно в сложную и важную научную задачу. Таким образом, от выявления причин и факторов (социально-экономических и др.), влияющих на развитие науки, исследователь переходит к их систематизации, классификации и другим процессам упорядочения. Это неизбежно вводит исследователя в сферу так называемого внеисточникового знания, т. е. в область его собственной мировоззренческой позиции, его идеологической и социально- политической установки и сословно-классовой позиции, в его строй мышления. Различия во внеисточниковом знании, естественно, сказываются на понимании исследователем предмета И НИ, на схему его рассуждений, в то же время они приводят к использованию большого арсенала методов исследования. Это, пожалуй, самый сложный уровень и этап обобщения знаний в развитии той или иной науки.

Несколько слов о специфическом, уникальном свойстве науки как объекта научного исследования. Дело в том, что наука – это система с рефлексией, т. е. система, содержащая собственное осознание. Ученые, как творцы науки, всегда стараются сочетать конкретное исследование с осознанием, осмыслением и рациональным отображением сущности своей научной деятельности в виде формирования целей и постановки задач исследования, перечня и обсуждения его методов, изложения логики, этапов и результатов исследования. Эти, так сказать, «сопутствующие элементы» научного исследования, по сути, представляют собой квинтэссенцию основных результатов исследования, отражая его специфику, новизну, отличие от предшествующих, старых результатов, и, в конце концов, то, на что прежде всего нацелена мысль историка науки (рис. 1.1).

Естественно, у исследователя-историка, находящегося на втором уровне рис. 1.1, возникает вопрос: как относиться к рассуждениям исследователя первого уровня, к его оценке и осознанию полученных им результатов? Игнорировать это, изучать и оценивать только сам по себе научный результат, полученный на первом уровне, или же учитывать самооценку автора результата, довериться ему, не боясь попасть в плен этой самооценки?

Рис. 1.1. Взаимосвязь науки и истории науки

Сложность вопросов и важность ответов на них очевидны, но от этих вопросов историку науки не уйти. Чтобы до конца понять эти гносеологические проблемы, помимо знания общих представлений об изучении систем с рефлексией, необходимо провести конкретные историко-научные исследования с целью накопления опыта работы с такими системами. Нам представляется, что в каждом конкретном историко-научном исследовании имеют место и доверие к автору изучаемой научной концепции, и критическая оценка, перепроверка выдвигаемых научных результатов. Таким образом, историк науки постоянно переключается с одной позиции на другую, оказываясь то внутри системы с рефлексией (часто осознанно), то вне системы, наблюдая эту систему извне. В такой двойственной роли, по существу, выступает каждый раз оппонент или рецензент того или иного научного труда, диссертации, дипломной или курсовой работы.

Следующий уровень исследования – историография науковедения рано или поздно порождается в процессе накопления историко-научных результатов. Так, уже известны «история истории физики», «история истории математики», появились историографические работы в социологии, праве, методологические работы по историографии научного знания.

Для специалистов в области истории управленческой мысли этот этап еще впереди, но нужно готовиться к нему, изучая результаты коллег и накапливая знания в области историографии наук. Отметим только, что на данном уровне предметом исследования являются уже системы с двойной рефлексией, а это уже новое качество, новые проблемы. В данном учебнике есть разделы, содержащие материал, относящийся к историографии управленческой мысли, но, конечно, это только «материал», а не собственно «историография».

Аудитория ИНИ. Историко-научные исследования проводят ученые в каждой конкретной области, но все вместе они представляют собой систематическое знание о возникновении, развитии и становлении различных наук, которые можно объединить одним понятием «история науки». Выделение истории науки в научную дисциплину привело к тому, что отчасти ее аудитория – это сами историки науки. Как и в других дисциплинах, профессионализация вызвала к жизни специализированную литературу и особые стандарты отбора и подготовки исследователей. Для профессионалов такие стандарты (например, тщательное изучение первичного источника) представляются очевидными и совершенно необходимыми для того, чтобы область исследования была научной. В то же время в связи с обилием подробностей и той степенью точности, которые вызваны применением этих стандартов, аудитория историков науки до крайности сужается.

Другое следствие профессионализации – растущие разногласия между историками науки и учеными-предметниками этой науки (естественниками, экономистами, психологами, правоведами, управленцами и др.) относительно целей истории науки и того, кому она предназначена, для кого творится. Проще говоря, историки жалуются, что ученые придают историческому знанию меньшую ценность по сравнению с естествознанием, экономикой, правом и пр., а ученые обвиняют историков в недостаточном внимании к тому, что, по их мнению, составляет сердцевину науки, – прогрессу истинного знания о природе, обществе, политике.

Разногласия эти связаны со спором о целях научного познания, который в свое время разделил историков и философов науки. Главная причина заключалась в том, что историки науки, сосредоточившись на собирании свидетельств о прошлом и объясняя события и взгляды из контекста, стали ближе к историкам вообще и отдалились от философов, которые объясняли развитие науки прогрессом рациональности и объективного знания. В то время как историки писали о прошлом, философы науки использовали конкретные случаи для подтверждения своих эпистемологических аргументов. Если первых подстерегала опасность тривиализации знаний, то вторых – опасность исторической недостоверности.

В результате неопределенность с аудиторией истории науки остается. Проблема эта не является чисто академической, отношения между учеными и публикой и посредническая роль в них истории науки широко обсуждаются. Идут споры о том, какой именно образ науки должен быть доведен до широкой аудитории. Этот спор обостряется, когда, как в случаях с музейными экспозициями, вопрос об образе науки имеет коммерческое, политическое или образовательное значение.

Сложность вопроса хорошо иллюстрирует инициатива Европейского союза по поддержке истории науки. На проходившей в Страсбурге в 1998 г. конференции, которая называлась «История науки и техники и образование в Европе», присутствовало несколько групп с различными интересами. Одна из них предлагала развивать историю науки для того, чтобы помочь преподавателям естественных дисциплин (недостаток мотивации у студентов – это постоянная тревога преподавателей). Другая группа предлагала преподавать историю науки студентам, изучающим гуманитарные и социальные предметы, чтобы в наш технический век дать грамотное в истории науки и техники поколение. Третьи стремились обучать истории науки студентов-естественников для того, чтобы привить им чувствительность к общекультурным аспектам. Наконец, четвертую группу – академическую – можно было заподозрить в желании продолжать свои узкоспециализированные исследования и вообще никого не обучать.

В качестве примера неоднородности аудитории истории науки можно привести процесс рецензирования в Великобритании книг в этой научной области. Когда книги, присланные в «Литературное приложение к "Тайме"» (один из ведущих журналов книжных рецензий), попадают на стол к редактору отдела науки, он часто выбирает в качестве рецензентов ученых-естественников, т. е. тех, кто видит цель истории науки в том, чтобы обслуживать науку. Книги же по истории других гуманитарных отраслей посылаются на рецензию специализирующимся в соответствующих вопросах историкам: например, книги по истории искусства посылаются историкам искусства, а не художникам, а книги по истории экономической мысли – историкам экономической мысли, а неэкономистам. В результате историки науки иногда жалуются на то, что их рецензентов предмет не интересует, а рецензенты обвиняют историков в том, что те не пишут о настоящей науке.