Белый ферзь - Измайлов Андрей

Инна, да, должна была (не могла не) отъехать в Петербург на период зарубежного отсутствия Колчина. Но точно так же должна была (не могла не) вернуться к моменту приземления Колчина и компании в Шереметьево-2. Такие у них сложились отношения за восемь лет совместного проживания. Но…

ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ.

… понятная досада толчком преобразовалась в непонятное… непонятную… непонятный… Или просто пока непонятый? Что-то раздражало. Как комар. Который и не впился, но жужжит, паразит. Может, и не вопьется, покружит-покружит да и решит резонно, мол, лучше с эдаким не связываться. Но комар частенько бывает прихлопнут не за укус как таковой, а за жужжание. Только бы точней определить, где он, паразит, крылышками вибрирует. А то надаешь сгоряча самому себе по физиономии, а он, гад, все жужжит. Так-то…

Колчин поймал себя на том, что выжимает из ильясовской «девятки» чуть поболее, чем свойственно бы сэнсею-Колчину, с победой вернувшемуся из. Если приключилось непредвиденное, то уже приключилось. Да? Да. Так. Да не так. Он сбросил газ. Перешел на нормальные шестьдесят по трассе. И сразу уловил в зеркальце сильный, мокроасфальтный БМВ с тонированными стеклами. БМВ не ждал столь резкого спада скорости у «девятки», потому попался в поле обзора. А ведь аккуратно шел, на той дистанции, когда и в мыслях не возникнет: ага! за нами кто-то есть! ага! за нами, за нами!

Собственно, так вас, фраеров, и подлавливают – на резком сбросе. Иное дело, Колчин поймал БМВ непроизвольно – мало ли на шоссе иномарок, а он просто поймал себя (себя!) на том, что выжимает из «девятки» чуток поболее, чем свойственно бы сэнсею- Колчину – причин таких не было, разве что повод возник, и то в подсознании… Ан поймал.

– Ну и?.. – сказал Ильяс, понуждая ЮК к продолжению монолога. Даже не понуждая, а просто вставляя непременное междометие, чтобы монолог- скороговорка больше походил на диалог.

– Ильяс-с? – сменил тональность Колчин. До сего момента он, что называется, на автомате говорил-говорил, оказывается, каким таким образом команда наших зарабатывала очки еще до выхода на татами – Чую, ребятки зажатые все-таки. Спрашиваю у японцев: «А нельзя ли где-нибудь тут у вас позаниматься? – В смысле? – В смысле, зал какой-нибудь… – А, позалуста, позалуста!..». И приводят нас в зал. Это в канун чемпионата. И вот мы всемером воюем друг с другом в абсолютно пустом зале. Японский флаг висит-колышется. А мне ребяток важно растормошить. Покрутились-повозились-попотели… Шум изрядный, по лапам колотим, долбимся. Глядь – зал потихоньку заполняется людьми: «О, рус, рус!». Вот, говорю, завтра будет то же самое, под тем же японским флагом, ага? Растормошились. Потом идем такие ОТДОХНУВШИЕ из зала, водичку из банок прихлебываем. А в баре сидят-посиживают наши завтрашние – официозно-деревянные, уронить себя боятся. Проводили нас сумасшедшими взглядами. Все, говорю, ребятки, считайте, двадцать очков форы у нас есть. (Егор Брадастый тут бы не удержался и в свойственной ему балагурной манере якобы посетовал бы, мол, режиссуры вам не хватает, ЮК! Вот если бы вслед за вами безропотно-вежливые аборигены вынесли еще и пару-тройку мешков на зиппере, укрытых японским флагом, тогда бы вааще!). А еще – пробежечку нашим устроил. Ну-ка, мол, аура здесь благоприятственная, чего б не пробежаться! И – опять же всемером по Иоеги и Мэйдзи, граничащим с Императорским дворцом, – пробежечка до легкого пота, в удовольствие. Соперники-то следят: ишь, рус, нипочем им Япония! А почем, собственно?.. Единственно, паршиво у них было, по-дурацки, – финалы не в один, а в два дня. Ну, ты, Ильяс, представляешь, – отвоевали, потом ночь, и снова воевать. Всю ночь бы проворочались, плюс все шишки полезли, у Парцая клешня распухла. А ведь финальная пулька. Стресс… Так, командую, ну-ка всем по кружке пива… Это заблуждение, что японцы какое-то там сакэ пьют, – у них пиво популярней, чем у нас… «Русский транзит». Они мне: «Ю-Дмич! Как же! Вы же сами нам запре…». Говорю: надо! Ну, грянули они по кружке. На голодный желудок. С ужина идут, гляжу, мя-а-гонькие-мягонькие. Ну-ка, баиньки!.. Через пять минут – сопя-а-ат. И утром – хоть бы хны! А иначе представляешь, как бы извертелись, веревки бы свили из простыней – впору на них же и вешаться. И – вот…

Ильяс понимающе кивал и участвовал в мемуаре чуть ли не автором мемуара – он бы так же был там, так же поступил в ситуации – то есть ученик есть ученик, хлопнул бы пива, а потом положил бы в финале хоть японца, хоть кого, но… не довелось. Ничё! Мартовская Германия – на носу.

И тут Колчин включился. То есть отключился. И сказал:

– Ильяс-с?

И Сатдретдинов Ильяс сказал:

– Да. Да, Ю-Дмич. – В смысле, вижу, понял, тоже поймал.

К ночи помянутый Хичкок еще бы помурыжил, еще бы потрепал нервы, еще бы напустил туману импортным словом «саспенс! саспенс!». Большой, кстати, мастер был по части саспенса – ни черта не происходит, но атмосферка все сгущается и сгущается. А потом вдруг – брык, бульк, пиф, паф, глыть! Все и кончилось. Но мы – иные. Мы – кто? Ах, да! Да, скифы мы, да, азиаты мы! Нам подавай экшн поперек саспенса. Извольте. И рады бы длить саспенс, но нетерпеливое азиатство или, если угодно, эфиопство рвется наружу. Ибо сказано тем самым эфиопом, который поставил диагноз: «Анекдот – кирпич русской литературы»… ну, так вот, тем самым эфиопом сказано: «Читатель ждет уж рифмы «розы» – так на, возьми ее скорей!».

Мокроасфальтный БМВ мгновенно сбросил скорость и выпал из зеркальца. Колчин провоцированно прибавил, потом снова споткнулся. БМВ не попал на уловку, не мелькнул в обзоре и… следовательно, был не случаен. Ну-ка, ну-ка!

Может быть, через километр бээмвэшники еще и рискнут стопануть «девятку»? Иначе зачем бы им, бээмвэшникам, так плотно пасти неприметное авто? (Условно неприметное. «Девятка» – не «вольво», не «сьерра», не, так сказать, престиж, по расценкам гопников с большой автодороги). Правда, если «девятку» срисовали еще в Шереметьево-2… Зря ли – ощутимое многоглазье?

Вторая степень: я не вижу для себя конкретной угрозы, но теоретическая вероятность…

Черт побери русский язык! Вероятность может быть только теоретической! Если она превращается в практическую, это уже не вероятность! Это уже -… ят- ность! Ясность!

Внесем ясность! Ну-ка!

Если ваш автомобиль пытаются остановить… Это довольно распространенная ситуация, независимо от того, охотятся бандиты за конкретной жертвой или им просто понравилась ее машина. (Ну, просто шагу не сделаешь, чтобы чье-либо руководство к действию, либо к бездействию не процитировать. Ищите первоисточник, ищите!). Причем если раньше специалисты по угону и перепродаже автомобилей просто останавливали машину, выкидывали из нее водителя и уезжали, то сейчас, не желая оставлять свидетелей, могут и убить… В подобную ситуацию такого-то июля недавнего года попал известный спортивный комментатор Вадим Сливченко (это – да, это – было, к черту домыслы!). Около полуночи он возвращался домой по Волоколамскому шоссе (Москва моя! Москва моя! Ты – самая!..). Неожиданно за его новой «семеркой», (а тут вам не «семерка», тут целая, эхма, «девятка»!) погналась иномарка и попыталась прижать машину к обочине. Однако г-н Сливченко не остановился. Тогда преступники, поравнявшись с машиной комментатора, стали угрожать ему пистолетом и принудили остановиться. Трое подбежали к автомобилю и, приставив к стеклу пистолет, заставили г-на Сливченко выйти. После чего объяснили, что машина теперь принадлежит им. Положение спасла собака г-на Сливченко, седевшая на заднем сиденье. Ирландский сеттер Холли поднял такой лай, что преступники, не вынеся шума, предпочли скрыться. Об этой истории оповестили все скандальноядные и, впрочем, прочие газеты, отдавая должное мужеству комментатора Сливченко или, иначе, г-на Сливченко. Что более соответствует сути – то бишь сокращение: г-н. Что бы это значило? Дилетанты ситуации уверены, что г-н – в данном контексте это «господин». Профессионалы вышеописанной ситуации расшифровывают сокращение несколько иначе: г-н ты и есть г-н! Ибо…

Ни в коем случае нельзя было останавливаться! Попав в подобную ситуацию, водитель должен немедленно решить, что ему важнее – здоровье, а может, и жизнь, или привлекательный вид автомобиля. Он всем своим поведением ДОЛЖЕН был демонстрировать, что готов пойти на столкновение с преследователями, и, если некуда деваться, – идти на него. Помнить: те, кто пытается тебя остановить, в случае столкновения рискуют не меньше, чем ты! И еще – никогда не выпускай машину преследования вперед. Выйдя вперед, бандиты тебя притормозят и могут расстрелять… Всегда удобнее стрелять по машине, остановив ее или поравнявшись с ней. Так-то… (Если кто-то ОШИБОЧНО полагает, что эти инструкции касаются исключительно героев видеотриллеров импортного производства, пусть и на матерьяльчике «совьетик-экзотик», сей кто-то пусть и воскликнет по-иностранному: О, rus!.. Что в переводе, известное дело, означает ничто иное и не что иное, как… пра-а-авильно: О, Русь! И это так…).