Тигр в алой майке - Вадим Чернов

— Вы, Лиля, отдохните, и я отдохну. У меня устают руки, нервы тоже…

— Ну, за девчонок вы, Владислав Николаевич, поволновались здорово, — сказала Лиля. — Я как увидела, что Валя падает, так у меня сердце остановилось!

— Да, Валя упала сильно. Но удачно. Ни одной царапины.

— Громова прижала ее к бровке. Валька растерялась. И тут скорость такая. Ужас! Я слышу, треск. Значит, думаю, завал — и в сторону…

— Скорость была приличная. Я видел. Заместитель главного сидел сзади, и я мог не бояться упреков, что подъезжаю к вам близко. Я не люблю, когда вы падаете. У вас, девушек, потом страх появляется. Трудно изживаемый страх.

— Ох, вот если бы у ребят не было завала!

— Не будет. В головке остались самые опытные. А Барышев впереди.

— Акбар молодец. Убежал-таки!

— Убежал, но вдвоем им придется туго. Вдвоем идти — это не в группе. Я боюсь за Акбара, не хватит его.

— Владислав Николаевич, он настойчивый. Я знаю. И может стать победителем гонки.

— Это маловероятно. В своих прогнозах я редко ошибаюсь.

— А вдруг! Ну, случайно.

— Я не верю в случайности.

— Я, честно говоря, тоже. Но я верю в Акбара! Он хочет выиграть эту гонку, чтобы рассеять ваши сомнения.

— Вот как? И все-таки одного желания мало. Нужно и умение. Умение побеждать не других, а прежде всего самого себя.

— Я верю в Акбара.

— Я тоже хочу верить в него, но… не сейчас, не сейчас! Вот через год посмотрим, что у него получится.

V

Владислав Николаевич тренировал около ста гонщиков. Велостанция, которой он руководил, считалась самой крупной на юге республики. И, по существу, сборная команда «Труда» комплектовалась из воспитанников этой велостанции.

Тренером сборной, как правило, назначали Соболева. Конечно, он не имел специального образования и чина государственного тренера, но все спортивные начальники его уважали и даже побаивались. Владислав Николаевич имел привычку говорить мало, но весомо и резко, тоном, не терпящим возражений.

Много легенд ходило о старом Дике. Особенно таких, которые были связаны с призом «Звездное колесо».

«Звездное колесо» он выиграл более тридцати лет назад. Поговаривали, что этот редкостный и весьма дорогой приз был учрежден самим Циолковским. Но, как бы там ни было, Соболев очень дорожил «Звездным колесом».

Те, кто видел «Колесо», считали приз самым оригинальным во всей истории русского велоспорта. Ценность «Колеса» заключалась не только в том, что это был маленький шедевр ювелирного искусства. И не в том, что звезды, разбросанные по мраморному небосводу, сделаны из чистого серебра. К призу прикасались руки великих гонщиков XX века, с которыми встречался Соболев. И более того, многие спортсмены высшего класса высекли на призе свои фамилии — расписались на «Звездном колесе».

Расписаться на «Колесе» — это значит удостоиться особой чести и признания самого Соболева. А он был разборчив. Его часто интересовали не знаменитости, а рядовые велогонщики. Естественно, некоторых это обижало. Они не понимали особых требований Владислава Николаевича и считали, что он чудит.

«Чудил» старый Дик с «Колесом» и по-другому. Он, например, с явной неохотой показывал его любопытным. А если делал это, то в особых случаях и торжественно, явно подчеркивая важность события.

У него вошло в традицию показывать приз тем гонщикам, которые попадали в сборную «Труда» перед соревнованиями. Тактика большой и сложной гонки разрабатывалась только около «Звездного колеса».

Ученики тренера любили такие беседы. Возможно, потому, что тут старого Дика как бы прорывало. Он становился разговорчивым до болтливости, охотно отвечал на любой вопрос, рассказывал истории, связанные с именами тех, кто расписался на «Колесе». Истории были всякие: смешные, и грустные, и драматические…

Одна из них была о французском гонщике, который яростно рвался к победе, опередил всех и уже был около финиша, но упал из-за нелепой случайности. Велосипед был разбит вдребезги. И гонщик с мировым именем расплакался посреди шоссе, на обочинах которого толпились зрители.

Но вдруг из толпы выбежала девушка. Она подвела к рослому атлету миниатюрный дамский велосипед и сказала:

— Возьмите мой!

Спортсмен секунду смотрел на машину, приспособленную для коротких прогулок, потом схватил ее и помчался к финишу.

Нет, он не пришел первым! Его обогнали больше десяти человек. И более того, судьи на финише хохотали до слез, увидев гонщика. А Владислав Николаевич тотчас подошел к спортсмену и попросил оказать ему лично большую честь — расписаться на «Звездном колесе».

А вот другая история, происшедшая с советским велосипедистом. Он участвовал в гонке, где Владислав Николаевич был главным судьей. Перед стартом Владислав Николаевич случайно услышал разговор между спортсменами. Один из них хвалился, что он очень хорошо тренирован и обязательно победит.

— Могу спорить, что моя возьмет! — уверял гонщик. — Я всех раскидаю, как щенят…

Соболев знал, что это действительно сильный и опытный спортсмен и что у него много шансов выиграть гонку. Но его покоробило откровенное бахвальство велосипедиста.

И вот началась гонка. Тон ей задавал уже знакомый главному судье хвастун. Спортсмен делал такие бешеные рывки, так утомил ими своих соперников — еще немного, и он уйдет от всех. В душе Владислав Николаевич, следивший за гонкой, не желал ему победы. Он усмехался, глядя на усилия гонщика, и понимал, что остальные спортсмены, знавшие о его обидных словах: «Я всех раскидаю, как щенят!», раздражены и это придает им силы.

Но вот хвастун допустил промах. Он не рассчитал и на крутом вираже с размаху вылетел из седла. Соперники словно этого и ждали. Они рванулись вперед, уходя от незадачливого спортсмена, радуясь возможности наказать его. А он, шатаясь, поднялся, отказался от услуг врача, неторопливо сел на велосипед и поехал назад, к старту.

— Отвоевался один, — заметил кто-то из судей.

Владислав Николаевич с ним согласился:

— От позора бежит.

Судьи уселись в машину, чтобы следовать за гонщиками, которые уже скрылись с глаз. Но тут им пришлось искренне изумиться: упавший вдруг развернулся и помчался к финишу.

— Раздумал, — сказал шофер судейской машины. — Но какой теперь толк?

А Владислав Николаевич понял, что дело не в этом. Просто гонщик после падения не сумел сориентироваться и оттого поехал к старту, убежденный, что спешит к финишу. Он потерял драгоценные минуты и по крайней мере на два километра удлинил свой путь. Но это не сломило его и как будто даже прибавило сил. Он не щадил себя, догоняя соперников. Он ехал в одиночестве пятьдесят километров, хрипел, задыхаясь на подъемах, искусал до крови губы, но достиг своей цели.