Стихотворения. Баллады. Сказки - Василий Жуковский

К портрету батюшкова

С ним дружен бог войны, с ним дружен Аполлон!Певец любви, отважный воин,По дарованиям достоин славы он,По сердцу счастия достоин.

К портрету гёте

Свободу смелую приняв себе в закон,Всезрящей мыслию над миром он носился.И в мире все постигнул он —И ничему не покорился.

Невыразимое

ОТРЫВОК

Что наш язык земной пред дивною природой?С какой небрежною и легкою свободойОна рассыпала повсюду красотуИ разновидное с единством согласила!Но где, какая кисть ее изобразила?Едва-едва одну ее чертуС усилием поймать удастся вдохновенью…Но льзя ли в мертвое живое передать?Кто мог создание в словах пересоздать?Невыразимое подвластно ль выраженью?..Святые таинства, лишь сердце знает вас.Не часто ли в величественный часВечернего земли преображенья,Когда душа смятенная полнаПророчеством великого виденьяИ в беспредельное унесена, —Спирается в груди болезненное чувство,Хотим прекрасное в полете удержать,Ненареченному хотим названье дать —И обессиленно безмолвствует искусство?Что видимо очам – сей пламень облаков,По небу тихому летящих,Сие дрожанье вод блестящих,Сии картины береговВ пожаре пышного заката —Сии столь яркие черты —Легко их ловит мысль крылата,И есть слова для их блестящей красоты.Но то, что слито с сей блестящей красотою —Сие столь смутное, волнующее нас,Сей внемлемый одной душоюОбворожающего глас,Сие к далекому стремленье,Сей миновавшего привет(Как прилетевшее внезапно дуновеньеОт луга родины, где был когда-то цвет,Святая молодость, где жило упованье),Сие шепнувшее душе воспоминаньеО милом радостном и скорбном старины,Сия сходящая святыня с вышины,Сие присутствие создателя в созданье —Какой для них язык?.. Горе душа летит,Все необъятное в единый вздох теснится,И лишь молчание понятно говорит.

«О дивной розе без шипов…»

О дивной розе без шиповДавно твердят в стихах и прозе;Издревле молим мы боговОткрыть нам путь к чудесной розе:Ее в далекой сторонеЦветущею воображаем;На грозной мыслим вышине,К которой доступ охраняемТолпой драконов и духов,Средь ужасов уединенья —Таится роза без шипов;Но то обман воображенья —Очаровательный цветокК нам близко! В райский уголок,Где он в тиши благоухает,Дракон путей не заграждает:Его святилище хранитБогиня-благость с ясным взором,Приветливость – сестра харит —С приятным, сладким разговором,С обворожающим лицом —И скромное благотвореньеС тем очарованным жезлом,Которого прикосновеньеВелит сквозь слез сиять очамИ сжатым горестью устам

Улыбку счастья возвращает.Там невидимкой расцветаетСозданье лучшее богов —Святая Роза без шипов.

«Взошла заря. Дыханием приятным…»

Взошла заря. Дыханием приятнымСманила сон с моих она очей;Из хижины за гостем благодатнымЯ восходил на верх горы моей;Жемчуг росы по травкам ароматнымУже блистал младым огнем лучей,И день взлетел, как гений светлокрылый!И жизнью все живому сердцу было.

Я восходил; вдруг тихо закурилсяТуманный дым в долине над рекой;Густел, редел, тянулся, и клубился,И вдруг взлетел, крылатый, надо мной,И яркий день с ним в бледный сумрак слился,Задернулась окрестность пеленой,И, влажною пустыней окруженный,Я в облаках исчез, уединенный…

Песня

Отымает наши радостиБез замены хладный свет;Вдохновенье пылкой младостиГаснет с чувством жертвой лет;Не одно ланит пыланиеТратим с юностью живой —Видим сердца увяданиеПрежде юности самой.

Наше счастие разбитоеВидим мы игрушкой волн,И в далекий мрак сердитоеМоре мчит наш бедный челн;Стрелки нет путеводительной,Иль вотще ее магнитВ бурю к пристани спасительнойЧелн беспарусный манит.

Хлад, как будто ускореннаяСмерть, заходит в душу к нам;К наслажденью охлажденная,Охладев к самим бедам,Без стремленья, без желания,В нас душа заглушенаИ навек очарованияСлез отрадных лишена.

На минуту ли улыбкоюМертвый лик наш оживет,Или прежнее ошибкоюВ сердце сонное зайдет —То обман; то плющ, играющийПо развалинам седым;Сверху лист благоухающий, —Прах и тление под ним.

Оживите сердце вялое;Дайте быть по старине;Иль оплакивать бывалоеСлез бывалых дайте мне.Сладко, сладко появлениеРучейка в пустой глуши;Так и слезы – освежениеЗапустевшия души.

Море

ЭЛЕГИЯ

Безмолвное море, лазурное море,Стою очарован над бездной твоей.Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,Тревожною думой наполнено ты.Безмолвное море, лазурное море,Открой мне глубокую тайну твою:Что движет твое необъятное лоно?Чем дышит твоя напряженная грудь?Иль тянет тебя из земныя неволиДалекое светлое небо к себе?..Таинственной, сладостной полное жизни,Ты чисто в присутствии чистом его:Ты льешься его светозарной лазурью,Вечерним и утренним светом горишь,Ласкаешь его облака золотыеИ радостно блещешь звездами его.Когда же сбираются темные тучи,Чтоб ясное небо отнять у тебя —Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…И мгла исчезает, и тучи уходят,Но, полное прошлой тревоги своей,Ты долго вздымаешь испуганны волны,И сладостный блеск возвращенных небес

Не вовсе тебе тишину возвращает;Обманчив твоей неподвижности вид:Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

Приход весны

Зелень нивы, рощи лепет,В небе жаворонка трепет,Теплый дождь, сверканье вод, —Вас назвавши, что прибавить?Чем иным тебя прославить,Жизнь души, весны приход?

Шильонский узник

ПОВЕСТЬ

Замок Шильон – в котором с 1530 по 1537 заключен был знаменитый Бонивар, женевский гражданин, мученик веры и патриотизма – находится между Клараном и Вильневом, у самых восточных берегов Женевского озера (Лемана). Из окон его видны с одной стороны устье Роны, долина, ведущая к Сен-Морицу и Мартиньи, снежные Валлизские горы и высокие утесы Мельери; а с другой – Монтре, Шателар, Кларан, Веве, множество деревень и замков; пред ним расстилается необъятная равнина вод, ограниченная в отдалении низкими голубыми берегами, на которых, как светлые точки, сияют Лозанна, Морж и Ролль; а позади его падает с холма шумный поток. Он со всех сторон окружен озером, которого глубина в этом месте простирается до восьмисот французских футов. Можно подумать, что он выходит из воды, ибо совсем не видно утеса, служащего ему основанием: где кончится поверхность озера, там начинаются крепкие стены замка. Темница, в которой страдал несчастный Бонивар, до половины выдолблена в гранитном утесе: своды ее, поддерживаемые семью колоннами, опираются на дикую, необтесанную скалу; на одной из колонн висит еще то кольцо, к которому была прикреплена цепь Бониварова; а на полу, у подошвы той же колонны, заметна впадина, вытоптанная ногами несчастного узника, который столько времени принужден был ходить на цепи своей все по одному месту. Неподалеку от устья Роны, вливающейся в Женевское озеро, недалеко от Вильнева, находится небольшой островок, единственный на всем пространстве Лемана; он неприметен, когда плывешь по озеру, но его можно легко различить из окон замка.

I

Взгляните на меня: я сед;Но не от хилости и лет;Не страх незапный в ночь однуДо срока дал мне седину.Я сгорблен, лоб наморщен мой;Но не труды, не хлад, не зной —Тюрьма разрушила меня.Лишенный сладостного дня,Дыша без воздуха, в цепях,Я медленно дряхлел и чах,И жизнь казалась без конца.Удел несчастного отца:За веру смерть и стыд цепей,Уделом стал и сыновей.Нас было шесть – пяти уж нет.Отец, страдалец с юных лет,Погибший старцем на костре,Два брата, падшие во пре,Отдав на жертву честь и кровь,Спасли души своей любовь.Три заживо схороненыНа дне тюремной глубины —И двух сожрала глубина;Лишь я, развалина одна,Себе на горе уцелел,Чтоб их оплакивать удел.

II