Будущее есть. Горизонты мечты - Анна Горелышева

— А действительно, может, у нас тоже есть какие-то излучатели, управляющие психикой? Иначе почему всем на все наплевать?

— Потому что интерпол хорошо работает и практически не допускает утечки информации из Центра.

— Значит, кто-то наверху считает эту информацию опасной и делает все, чтобы люди не знали правды о прошлом, — сказала Альфа. — Но кто именно?

— Ясно, что наши «огненоносные творцы» в лице президента и его команды. Вот я так и говорю этому чудику, а он упирается и заявляет, что прошлого не было, — Дин кивнул на Мастодонта.

— А что, я не имею права на свою точку зрения? — ухмыляясь, спросил Мастодонт. — Я тебя не трогаю, а ты привязываешься.

— «Вы что же, думаете, вам так и дадут сдохнуть? Это вам, голубчики, не девятнадцатый век!», как говаривал Юрковский.

— Это еще кто? Что-то вы, ребятки, странное несете, — сказал Мастодонт, — ПБЗ какие-то, огненоносные творцы… Совсем крыша поехала?

— Альфа, он не знает Юрковского, изобретателя электронной рулетки.

Альфа сочувственно заулыбалась.

— Ты что, не читал Стругацких? — спросила она Мастодонта.

— Кого-кого?

— Стругацких, довоенных фантастов.

— Ну вот, я и говорю: все, что было до войны — ненаучная фантастика!

— Ничего человек не понимает, — с сожалением заметила Альфа. — Пошли, Дин. Знаешь, я думаю, что Стругацкие еще тогда все знали, про все наше «светлое будущее». Ну или, во всяком случае, догадывались.

— Если так, то должны существовать прогрессоры, которые нас из этого «светлого будущего» вытянут, — сказал Дин. — А их, как видишь, нет. Может, прогрессоры действуют на Саракше, Гиганде, Сауле, других планетах, а до Земли у них руки не доходят.

— Почему? А ты не задумывался, — что, если мы сами прогрессоры, только об этом не знаем? В целях безопасности.

— Ну и как, Альфа, трудно быть богом? — не удержался Дин. — Нет, это исключено. Мы сами себе напакостили, и вылезать из этой трясины нам тоже придется самим. Никто нам помогать не обязан. А если не вылезем, то погибнем. Это очень просто, что-то вроде проверки на разумность. Но зато если мы ее пройдем, может быть, другие цивилизации захотят с нами поговорить. А пока мы просто недостойны. Понятное объяснение того, почему мы одиноки во Вселенной, да?

— Очень уж обидное. А если эти сверхцивилизации сами устроили нам ядерную войну, чтобы посмотреть, выкарабкаемся мы или нет? Как экзамен.

— Нет, что ты. Они же гуманные.

— Ну и что? Мы ведь опыты на животных ставим… Точнее, ставили до войны… И они нас наверняка не считают разумными, нам ведь до них — как до звезд!

— Не может такого быть! — уверенно заявил Дин. — Они даже к самым отсталым дикарям не должны относиться жестоко.

— А откуда ты знаешь? Как мы можем понять, а тем более предсказать их поведение, если мы и себя столетней давности понять не в состоянии?

— Да, ты права, — со вздохом согласился Дин. — Извини. Я все еще подсознательно верю в добрые справедливые цивилизации, которым не наплевать на наши многочисленные проблемы, которые научат нас летать к звездам и подарят секрет вечной молодости. Или что-нибудь в этом роде. А что, если все эти «они» в большинстве такие, как в «Пикнике на обочине»?

Ребята спустились на первый этаж.

— Я пойду на математику, — сказала Альфа. — И так уже опоздала. Пока, Дин.

— Спокойной плазмы, — отозвался Дин.

У выхода дежурил Цербер. Цербер не выпустит, точно. Дин, сделав умное лицо, с озабоченным видом прошел мимо и свернул за угол, раздумывая, как проскочить на улицу. Неожиданно он наткнулся на физкультурника.

— Привет, Дин! — обрадовался учитель. — Где успел загореть? — поинтересовался он, посмотрев на темные руки и лицо Дина. — На Марсе? Лето в этом году неважное, как, впрочем, и всегда…

— Нет, гораздо ближе, в Центре, — сказал Дин. По его тону было не понять — шутит он или говорит серьезно. — Это мутация. Так, пигментация вроде веснушек — она у меня к лету всегда.

— Что давно не заглядываешь? — спросил физкультурник. — Дела? Уже знаешь, что в баскетбольной команде серьезные изменения? А в понедельник кросс, ты в курсе?

— Нет, не в курсе. А что, надо бежать?

— Спрашиваешь!

— Я и бегать-то не умею, — буркнул Дин.

— Ну да! А то я не видел, как ты стометровку бежал.

— Ага, где я шлепнулся в конце и пропахал последние метры носом?

— Да ты знаешь, что десять секунд с копейками — это высший пилотаж?

— Нет, не знаю, — честно признался Дин.

— До войны из тебя бы чемпиона сделали, но сейчас, к сожалению, спорт в загоне… Так что готовься к понедельнику. Ты за сколько километр бегаешь?

— А за сколько надо?

— Из четырех.

— Ладно, договорились, будет из четырех.

— Ну и отлично. Заходи мячик покидать.

— Ага, спасибо…

Подождав, пока учитель отойдет, Дин достал из ранца пистолет — отличный «Парабеллум-2010», купленный позавчера у метро (угрохал двадцать зеленых — все, что было). В комплекте с пистолетом продавалась еще блестящая пластмассовая полумаска в стиле «Звездных войн».

Дин нацепил маску и выскочил с пистолетом из-за угла. Цербер, со скучающим видом ходивший туда-сюда, ошалел.

— Руки вверх! — рявкнул Дин. — На пол! Лицом вниз!

Цербер колебался. Дин облил его водой из пистолета и выскочил на улицу. Охранник пришел в себя через полминуты, но Дин к тому времени уже успел добежать до ближайшей станции метро. Здесь он остановился и хохотал несколько минут. Прохожие почти не обращали на него внимания — ясно же, человек под кайфом. Отсмеявшись, Дин отошел в сторонку и убрал пистолет в рюкзак. Здорово похож на настоящий. Самая лучшая игрушка, какая у него когда-либо была!

Он нырнул в подземку. «Толкачи», рядком стоявшие в переходе и торговавшие всеми известными видами наркотиков, сейчас же засуетились. Дин сказал, что у него нет денег, и дилеры быстро переключились на других.

Дойдя до турникетов, Дин вынул из ранца два уголковых отражателя собственной конструкции, с помощью которых навострился обманывать фотоэлемент и спустился в метро. Проехав три остановки до «Интернациональной», он вышел в наземный вестибюль, точнее, в развалины, оставшиеся после позапрошлой бомбежки.

Из дальнего темного угла возле вентиляционной решетки, откуда поступал теплый воздух, выползло страшное и жалкое существо — средних размеров собака, почти совсем без шерсти, с темными пятнами на коже, лопоухая, на тонких высоких ногах с нефункционально большими кривыми когтями. Увидев Дина, животное потрусило к нему, быстро-быстро виляя тощим хвостом с редкой шерстью и оскалив в радостной улыбке пасть с тремя рядами мелких редких зубов.

— Привет, Голован! — сказал Дин. Присев, он стал гладить существо по спине.

Собака не оправдывала имя ни внешностью, ни интеллектом, но Дина бескорыстно обожала.

Люди Голована не любили — очень уж отвратительно он выглядел. Не шарахались от него только мальки, которые представления не имели, что такое собака, да еще Дин, который к любым зверям относился с уважением. Однажды кто-то из его одноклассников обозвал Голована «мерзкой тварью». Дин разозлился и сказал, что люди ничуть не лучше, просто у них мутации пока преимущественно в рецессивной форме, потому что сменилось всего три поколения. А у собак — все десять. И дай бог нам так выглядеть через десять поколений!

Голован лизал Дина в щеку и часто моргал лимонно-желтыми, затянутыми мутной пеленой глазами.

— Держи, — сказал Дин, доставая завернутый в тетрадный лист кусок хлеба с маслом из школьной столовой. — Приятного аппетита.

Голован мгновенно расправился с бутербродом и стал заглядывать в ранец — нет ли там еще чего-нибудь.

— Извини, все, — сказал Дин. — Ну, я пошел.

Голован иногда, когда не был занят, сопровождал Дина в Центре. С ним было хорошо — он чувствовал все опасности, особенно интерполовцев, за километр. Правда, далеко никогда не заходил, наверное, инстинктивно боялся радиации.

Голован проводил Дина до набережной Гудзона, попрощался, лизнув его напоследок в руку, и вернулся в свой любимый теплый угол. Дин остановился перед полуразрушенным зданием с куполообразной крышей. Над входом крупно было написано: «Информаторий — зал игровых автоматов» — и огромный рекламный щит рядом. На двери висел приколотый кнопкой тетрадный листок с объявлением: «Информационный зал приглашает на лекцию „Фракталы. Гармония хаоса“. 21 июня, 15:00».

Дин прочитал объявление, хмыкнул — неужели кто-то придет? — и вошел. Внутри было совсем темно.

— Эй, парень, тебе здесь что? — Дин обернулся и увидел вынырнувшего из темноты полицейского. — Автоматы работают с двадцати одного.

— А мне не туда, — сказал Дин.

Он привычно нащупал ручку и открыл дверь в информационный зал. Там было еще темнее, только тускло светился экран компьютера, перед которым сгорбившись сидел директор информатория Питер Лексингтон — глубокий старик на вид, хотя ему было вряд ли больше сорока пяти. Появления Дина он не заметил.