Скажи, что любишь - Линн Грэхем

— Да. Через неделю пришло еще одно, потом еще, письма стали приходить почти каждый день. Сначала они были довольно сдержанными, но вскоре стали сексуально недвусмысленными, их пронизывало описание идиотских фантазий автора, с каждым разом все более отвратительных. — Стефани даже содрогнулась от воспоминаний.

— Эти письма поступали на адрес телестудии?

— Сначала — да. С этим бы я справилась, но где-то через месяц письма стали приходить ко мне домой. Маньяк, не знаю где, достал мой адрес. Но это оказалось только цветочками. Потом стали поступать посылки…

— Посылки? — поднял брови Алекс.

— В основном в них находилось женское нижнее белье: чулки, подвязки, бюстгальтеры. — Стефании смиренно кивнула. — Мой преследователь писал, что хотел бы видеть меня в них. — Девушка попыталась улыбнуться, но у нее плохо получилось. — Он, наверное, потратил целое состояние на все эти вещи.

Слушая ее рассказ, Алекс все больше мрачнел, выражение его лица становилось угрожающим.

При взгляде на напрягшегося мужчину Стефани захотелось рассказать все и тем самым избавиться от навязчивых страхов. Слова, казалось, уже невозможно было удержать. Она поведала о том, что письма стали содержать все больше сексуальных угроз и что анонимный маньяк заявил, что она его судьба и в один прекрасный день они будут вместе.

— В своих посланиях этот сумасшедший даже начат истолковывать некоторые слова, сказанные мною детям в передаче, как зашифрованные сообщения, предназначенные лично ему в ответ. — Стефани снова задрожала, голубые глаза наполнились слезами. — В письмах он совершенно искаженно интерпретировал мои слова, делал их отвратительными и грязными. Мы с отцом обратились в полицию, но явных улик не оказалось.

— А письма? — отрывисто и резко бросил Алекс.

Стефани лишь печально покачала головой.

— Поначалу я не придавала большого значения этим домогательствам и сожгла большинство из них. Ах, конечно, я понимаю теперь, что не следовало этого делать, но я думала, что этому человеку быстро надоест донимать меня и он переключится на что-нибудь другое. А потом мне вдруг стаю так страшно, я не могла даже видеть эти письма, поэтому и уничтожила их, не подумав, что они могут понадобиться. Когда я обратилась в полицию, то полицейские попросили меня передать им письма нераспечатанными.

— Неплохой совет, — спокойно заметил Александр. — Это даю какой-нибудь результат?

— Не знаю. Но, что бы там ни было, стало еще хуже. У меня создалось впечатление, что мой тайный поклонник каким-то образом узнал обо всем и быстро сменил тактику. Именно тогда начались телефонные звонки.

Тут Хингис издал неразборчивое ругательство, заставившее Стефани прервать свое повествование.

— Продолжайте, — неожиданно мягко подбодрил смутившуюся девушку Алекс, слегка сжав ее пальцы в своих.

— Маньяк стал звонить мне домой то вечером, когда я приходила с работы, то среди ночи.

— Вы знали этот голос?

— Нет, но мне кажется, что этот человек изменял его. Может, накрывал трубку носовым платком или чем-то подобным, и он всегда говорил шепотом. Казалось, он становится все более одержимым и злобным. Однажды он увидел, как я вела передачу с другим ведущим, очень привлекательным мужчиной. Маньяку взбрело в голову, что я флиртую, причем специально, назло ему. «Неверная», — назвал он меня! Сказал, что я сучка и, если не изменю своего поведения, он накажет меня…

У Стефани от пережитого волнения перехватило дыхание. Казалось, она вот-вот задохнется. Девушке пришлось прервать рассказ. Хингис молча ждал, пока она успокоится. Очевидно, что если настаивать на скором продолжении, то его собеседница вряд ли найдет в себе мужество еще что-либо сказать. Сильные теплые пальцы Хингиса по-прежнему переплетались с тонкими и нежными пальчиками Стефани. Их руки, казалось, вели самостоятельный диалог.

— Я пыталась не обращать внимания на его звонки, но почему-то получалось, что только и делала, что прислушивалась в ожидании, когда зазвонит телефон, а мой преследователь, похоже, всегда знал, когда я нахожусь дома. Он заявлял, что у меня больше никогда не будет никаких отношений с мужчинами, кроме деловых, — любого, кто назначит мне свидание, он убьет и… если потребуется, то убьет и меня.

Голос девушки вновь дрогнул, глаза опять наполнились слезами. Но, казалось, теплое пожатие рук Алекса наполнило Стефани внутренней силой, и, справившись с волнением быстрее, чем прежде, она продолжила свой рассказ.

— Полиция делала все возможное. Полицейские попытались установить, откуда звонили, но маньяк всегда звонил из телефонов-автоматов, расположенных в разных районах Нью-Йорка. В полиции мне предложили постоянного сопровождающего, но я отказалась: ходить все время с надзирателем — все равно что стать заключенной. К тому времени я уже совершенно душевно измучилась. Мне было не до отдыха в моей квартире, я все время ждала, что будет дальше, замирая от страха и вздрагивая от каждого звонка… Мое нервное напряжение достигло предела на прошлой неделе, когда я отправилась за покупками. Я пошла в супермаркет и вдруг услышала, что кто-то бежит за мной…

Стефани вздрогнула, вновь переживая испытанное тогда чувство ужаса.

— Оказалось, что бежал мужчина, который торопился к уходящему автобусу, но я внезапно запаниковала еще сильнее. Мне пришло в голову, что мой преследователь все время следит за мной, ни на минуту не выпуская из поля своего зрения. И тут я просто сломалась. Я приехала сюда, к отцу, даже не зайдя домой собрать вещи. Я испугалась, что маньяк уже поджидает меня у двери моей квартиры.

Вдруг Стефани отчетливо осознала, что изо всех сил сжимает пальцы Алекса, как бы пытаясь этим непроизвольным жестом дать выход царящему в душе смятению. Тихонько вскрикнув, она резко отпустила его руку, но ее смущение лишь усилилось, когда девушка заметила красные отметины на его коже там, где ее ногти впились в ладонь великана.

— О, извините! — Стеф не верилось, что она смогла сделать ему больно.

Хингис бросил короткий взгляд на свою руку и небрежно пожал широкими плечами, как бы отметая ее извинения и саму возможность причинить ему боль.

— А с тех пор, как вы приехали сюда, еще были звонки?

— О, слава богу, нет. Только один человек знает, где я, — мой агент, к тому же она моя подруга. На работе я сказала, что больна — нервный срыв. Ну вот, пожалуй, и все. К счастью, мы закончили съемки последних передач, так что я никого не подвела, теперь мне положен двухмесячный отпуск. Конечно, мои сотрудники догадываются, что что-то не так; в последнее время я не уделяла работе должного внимания. Видимо, придется объясняться с руководством насчет этой истории с письмами.