Путешествия трикстера. Мусульманин XVI века между мирами - Натали Земон Дэвис

хребет Высокий Атлас, один местный вождь, наслышанный о красноречии посла, пригласил его к себе. Но дядюшка ал-Ваззана спешил, а потому послал своего племянника с двумя сопровождающими отвезти вождю подарки и только что написанную поэму в его честь. Ал-Ваззан с учтивостью все исполнил, прочитал стихи собственного сочинения и ловко справился с беседой, говоря по-арабски с хозяином, изъяснявшимся на атласско-берберском наречии. И как же им восхищались, ведь ему «было тогда всего лишь шестнадцать лет»! Нагруженный ответными дарами, он догнал дядю, чтобы пуститься в трудное, но захватывающее путешествие через пустыню на верблюдах. Однажды он видел шествие страусов, которые двигались вереницей и показались издали всадниками, идущими в атаку. Потом ему пришлось внять предупреждениям дядюшки и остерегаться ядовитых змей пустыни. Он научился благодарить судьбу за колодцы, обитые внутри верблюжьей кожей и отстоявшие друг от друга на пять-семь дней пути. Вдоль дороги он видел кости купцов, умерших от жажды, когда сирокко обрушил на их караван песчаную бурю, засыпав драгоценные источники воды[38].

Через несколько лет после этого путешествия ал-Хасан ал-Ваззан начал совершать самостоятельные деловые вояжи. Иногда, вероятно, он ездил с коммерческими целями: год за годом он пересекал пустыни Сахары и проходил вдоль берега Северной Африки с мусульманскими и еврейскими купеческими караванами, и куда бы ни приехал, он пристально наблюдал за рынками, ярмарками, товарами, ценами. Однажды он провел на соляных копях в Сахаре три дня – «столько времени понадобилось, чтобы погрузить соль» для продажи в Томбукту. Возможно, он и сам был одним из торговцев, везших соль на продажу[39]. Однажды в поездке, видимо, торгового назначения, ал-Ваззан едва избежал гибели. Купеческий караван с грузом фиников пересекал Атласские горы на обратном пути из пустыни в Фес накануне наступления зимы, собиралась метель. И тут несколько всадников-арабов пригласили – или заставили – его и одного еврейского купца поехать с ними. Подозревая, что они хотят его убить и ограбить, ал-Ваззан отпросился по нужде и сумел закопать свои монеты. И начались его бедствия – сначала его раздели на морозе, отыскивая деньги (он сказал, что оставил их у родственника в караване), потом, пока продолжался буран, он просидел два дня со своими подозрительными провожатыми в какой-то пастушеской пещере, занесенной снегом, а выбравшись, узнал, что почти весь караван погиб в снегу, но деньги его уцелели там, где он их спрятал[40].

Путешествовал он, в том числе и в качестве эмиссара, слуги, солдата, информатора и посла фесского султана. Мухаммад ал-Буртукали получил свое прозвище – Португалец, – потому что провел детские годы в плену в Португалии. Потом он, как и его отец, воевал в горах, чтобы распространить свою власть в Северном Марокко, за пределами округа Феса. Вожди воинственных племен – арабы и берберы, издавна властвовавшие по всей Северной Африке, по-прежнему верховенствовали над многими городами, горными селениями и общинами кочевников, благодаря заключенным союзам или превосходству в силе. Как явствует из написанного самим ал-Ваззаном, султанские наместники и агенты в этих областях не могли твердо рассчитывать ни на сколько-нибудь существенные сборы податей и налогов, ни на поставку всадников для королевской армии. Иногда, при помощи пороха или брачных союзов, удавалось склонить чашу весов в пользу Ваттасидов. В 904/1498–1499 годах, столкнувшись с серьезным восстанием в городе Дебду на востоке Среднего Атласа, Мухаммад аш-Шейх в конце концов одержал победу, направив восемь сотен аркебузиров против арбалетчиков, выставленных бунтовщиками. После их капитуляции султан выдал двух своих дочерей замуж за сыновей раскаявшегося вождя берберов племени заната. Когда в 921/1515 году ал-Ваззан посетил Дебду, его старый предводитель все еще был верен Фесу[41].

Тем временем португальцы уже не первое десятилетие совершали набеги вдоль Средиземноморского и Атлантического побережья. Обычно они начинали с договора, по которому город становился вассалом под защитой португальского короля. Затем появлялись укрепленные португальские торговые анклавы и приходили католические священники. Если горожане проявляли недружелюбие или между ними начинались раздоры, португальцы присылали войска, как случилось в Сафи в 913/1507–1508 годах и в Аземмуре в 919/1513 году. С этого момента португальцы брали управление и торговлю в городе под контроль своих собственных губернаторов, собирали дань, без помех захватывали берберов и арабов, чтобы сделать их рабами у себя дома, в Португалии, и, как с гордостью писал король Мануэль I новоизбранному папе Льву X, полностью привести королевства Фес и Марракеш в лоно христианства[42].

Ваттасиды сопротивлялись португальцам от случая к случаю, и часто безуспешно. Берберские и арабские племена восставали против диктата Феса, что бы там ни затевалось. Кроме того, всякое завоевание португальцы предпринимали при поддержке тех или иных представителей местных мусульман и евреев, которые видели хотя бы временную экономическую или политическую выгоду в сотрудничестве с христианами. Сам Мухаммад аш-Шейх утвердил власть Ваттасидов над Фесом на основании мирного договора с португальцами, хотя его сын Мухаммад ал-Буртукали, по словам ал-Ваззана, не желал теперь «ничего, кроме мести» португальцам[43].

Разительный пример такой сложной политики представлял собой бербер Йахйа-у-Тафуфт, фигура, хорошо знакомая ал-Хасану ал-Ваззану. В 912/конце 1506 года он в сговоре с одним честолюбивым другом убил мусульманского градоначальника Сафи. Затем он не стал делить власть в городе со своим сообщником, начал поддерживать португальцев, одновременно интригуя с их соперниками, а когда возникла угроза его жизни, сбежал в Лиссабон. Через несколько лет он вернулся в качестве помощника португальского губернатора. На этот пост его назначили потому, что жители Сафи просили, чтобы «посредником между мусульманами и христианами служил мусульманин» (или, как выразился ал-Хасан ал-Ваззан, потому что «губернатор не знал обычаев народа»). Между тем Йахйа-у-Тафуфт, с одной стороны, радовал короля Мануэля I военными победами над Мулаем ан-Насиром, братом ваттасидского султана, и над султаном Марракеша, а с другой, злил португальского губернатора тем, что собирал налоги и издавал постановления от своего имени, а не от имени христианских властей. Мусульманским предводителям Йахйа внушал, что тайно поддерживает их дело и выжидает удобного момента, дабы напасть на португальцев; королю Мануэлю I он присягнул на верность. Одновременно он создавал для себя опору среди населения деревень, городков, среди племен в областях к востоку и к югу от Сафи. Мало того, он издавал указы, которыми назначал наказания за правонарушения, казалось, ставя себя выше маликитских судей в Фесе[44].

Этому-то влиятельному интригану ал-Хасан ал-Ваззан, вероятно, в начале лета 918/1512 года привез известие от султана Мухаммада ал-Буртукали, который, судя по всему, старался выяснить, какова в действительности позиция Йахйи в отношении португальцев[45]. Помимо того