Ничего не случилось… - Андрис Колбергс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но это же свинство, Леопольд! Ведь договорились же… Сестра подала заявление, а у нее была неплохая работа… — снова из-за портьеры донесся тот же сварливый голос.
Проходы между столиками устланы толстыми мягкими ковровыми дорожками.
Потолок — ажурное сплетение из полосок нержавеющей стали, за ним скрыты, жерла кондиционеров, обеспечивающих нужную температуру и циркуляцию воздуха.
Золушка знала, что увидит дворец, но даже вообразить не могла, что он будет таким модным и шикарным.
На «Седьмом небе» было много ресторанов, но «Ореанда» считалась главным. Администрация недаром называла его среди первых. Ресторан действительно был красивый, да и создавался он для увеселений, тогда как другим его собратьям достались будничные заботы, и это так или иначе отразилось на их внешнем виде — в одном завтракали и обедали туристы, другой разрешалось посещать и людям с улицы, в третьем продавали мороженое и кофе. Собратья и пробуждались спозаранок, только ленивая красавица «Ореанда» позволяла себе спать дольше полудня.
Ималда представила, как она включает настольную лампу. На шелке абажура тут же расцветают фантастические японские цветы, и в зал входит мужчина средних лет в смокинге, ведя под руку женщину в длинном сверкающем вечернем платье. Поблескивает атлас лацканов и атласные туфельки на высоких каблуках. Мужчина стройный, с серебристыми висками и очень волевым лицом — такие бывают только в кинофильмах да в женском воображении. Ималда даже слышала, как оркестр играет медленный фокстрот. Мужчина обнял женщину за талию и элегантная пара величаво поплыла в элегантном танце, полностью отдавшись во власть музыки и собственной близости. Так танцуют участники финала в конкурсе бальных танцев. Повлажневшие глаза женщины излучали счастье…
— А ты, дорогой Леопольд, Не пудри мне мозги, что ничего не знал и что тебе ничего не сказали! Ты тот еще жук, тебе первому, конечно, и сообщили…
«Ореанда» не для любого и каждого, — говорил Ималде Алексис. — Самый дешевый коктейль там стоит больше трех рублей. Тебе удивительно повезло!»
Вначале брат и сестра решили: Ималде следует закончить профессионально-техническое училище, которое одновременно выдает и свидетельство об окончании средней школы, но там набор начинался лишь в конце лета.
«Пусть девочка отдохнет и наберется сил», — советовал Алексису приятель.
«Боюсь, она опять свихнется, если будет сидеть дома. Спать не ложится — ждет меня чуть не до утра. Миску с ужином укутает полотенцами, накроет подушками, а сама сидит рядом. Хоть ругай, хоть плачь — ничего не помогает! Все равно, говорит, не может заснуть, пока меня нет дома.»
«А тебе гувернантка и нужна… — приятель выдержал паузу и веско закончил: — Работа теперь не проблема!»
«Вот именно! На фабрике!»
«А что плохого на фабрике? Мой зять в прошлом месяце зашиб двести пятьдесят чистыми.»
«Как же, как же — ты тоже сейчас все бросишь тут и подашься в слесаря!»
Разговор происходил в узкой и неудобной подсобке магазина, среди стеллажей, забитых галантерейными товарами. Тут были и свертки всевозможных размеров, и картонные коробки, и пачки трикотажных изделий, перевязанные бечевкой. Завмаг стоял под самым потолком на стремянке, роясь среди кофточек неопределенного цвета, под которыми прятал другие товары. Пророчества относительно смены профессии он невозмутимо пропустил мимо ушей.
«Еще могу дать тебе с дюжину «RAI-Sport.»
«А это что такое?»
«Финское средство от пота. Очень хорошее. Ты же все равно предлагаешь крем и тушь для ресниц, заодно толкнешь и это.»
«Сколько?»
«Мне надо по три пятьдесят, но обычно толкают по пятерке.»
«Ладно.»
«Лови!» — завмаг бросил два запаянных в полиэтилен пакета, по полдюжине бутылочек в каждом. Пакеты моментально исчезли в большой сумке Алексиса на длинном ремне.
«Может, ты все же подумаешь?» — с надеждой спросил Алексис, возвращаясь к начатому разговору.
«Я же сказал… Даже при большом желании невозможно. Ей всего семнадцать, а у нас коллективная материальная ответственность. Юридически она наступает только с совершеннолетия. И вообще — какая тут выгода? Ведь не прежние времена… Честное слово! Младший продавец — кроме как на зарплату рассчитывать не на что.»
«Рассказывай больше — так я и поверил!»
«Говорю как есть. А будет и того хуже, попомни мои слова! Вот в мае, когда открывается сезон в Юрмале, пусть попробует хотя бы на мороженом. Потом осенью сам увидишь — может, торговля ей не по душе и не по зубам.»
«Куда скажу, туда и пойдет!»
«Попробуй в Юрмале! Во-первых, на свежем воздухе, во-вторых… Дело твое, но мысль неплохая!»
Доходы Алексиса не были постоянными. Удавалось заработать лишь когда в порт заходили суда, на которых плавали его приятели еще со времен мореходки. В таких случаях всегда находился кто-нибудь, кто нуждался в торгашеских навыках Алексиса. Или, по крайней мере, в его паспорте для сдачи шмоток в скупку или комиссионку.
Ималда снова и снова с восторгом осматривала полутемное помещение. В ней пробуждалось что-то вроде гордости: она будет здесь работать! Ну, не совсем здесь, но это почти одно и то же. На «Седьмом небе», в самой «Ореанде» — звучит! И радость ее росла, ведь до последней минуты не верилось, что ее примут. В отделе кадров все уладилось быстро, по-деловому. Инспектор прочла справку из домоуправления, что Ималда раньше нигде не работала, сказала «хорошо, годится» и протянула анкету. Когда Ималда попросила разрешения взять анкету с собой, чтобы заполнить дома, инспектор даже уступила ей свое место за столом и дала авторучку: «Много ли вам писать-то!» Но главное — ни одного вопроса не задала. За это девушка ей была особенно благодарна. Здесь работали совсем не так, как в двух других отделах кадров, куда она ходила без ведома брата.
Ималда не хотела быть Алексису обузой, и хотя он старался скрыть, сестра все равно видела, что брат не приспособлен, а скорее не создан для того, чтобы справляться не только с чужими, но и со своими заботами.
В предложениях работы недостатка не было. Объявления передавали по радио, их можно было прочесть у ворот и в витринах справочных бюро. Приглашали мотальщиц и мотовильщиц, настильщиц и съемщиц, но Ималде названия этих профессий ни о чем не говорили, правда, встречались в конце объявлений и слова «а также ученицы вышеупомянутых профессий». То есть как раз то, что ей подошло бы.
В одном отделе кадров дядечка, стоявший рядом с гигантским сейфом, и казалось, приставленный к нему для охраны, вначале отреагировал на ее приход сдержанно. Наверно, к нему часто наведывались такие, для кого важен лишь сам факт устройства на работу, чтобы этим фактом успокоить нервы уполномоченного милиции или членов районной комиссии по делам несовершеннолетних. В поношенной и перешитой одежде матери Ималда скорее всего на такую и походила.
«Покажите трудовую книжку», — сурово сказал дядечка, но тут же смягчился, узнав, что девушка еще нигде не работала.
Он располагал большим выбором мест и специальностей — стал предлагать и рекомендовать, и в конце концов задал вполне логичный вопрос:
«В каком году вы окончили школу?»
«Я не закончила, я выбыла… Из девятого класса… По состоянию здоровья.»
И тут его лицо приняло выражение сожаления — зря старался и тратил время на рекомендации.
«Когда? Прошу конкретно!» — тон его сделался требовательным, взгляд пронизывающим. Меня, мол, не проведешь!
«Позапрошлой осенью».
«И с тех пор не нашли возможным трудоустроиться?»
«Я лечилась.»
«Допустим. Где? Прошу конкретно!»
«В больнице, — и от бессильной злобы выпалила: — В психиатрической больнице!»
«Что… Как… Два года?»
Она прекрасно понимала, что одним лишь своим присутствием внушает страх начальнику отдела кадров. Ималде часто встречались такие люди. Они осторожненько старались проскочить мимо нее, убежденные, что она в любой момент может на них наброситься, поцарапать или искусать. Даже вежливая, очень порядочная тетенька из квартиры напротив, — на ее глазах Ималда выросла — прежде чем вынести картофельные очистки в ведро для пищевых отходов, сначала сквозь «глазок» внимательно осматривала лестничную площадку и лишь потом открывала свою дверь, а заметив Ималду поднимающейся по лестнице, тут же прошмыгивала обратно в свою квартиру и быстро запиралась на все замки, словно спасаясь от банды убийц.
Девушка с трудом проглотила ком, застрявший в горле, и заикаясь, ответила, хотя знала, что тем самым еще сильнее отяготит свою «вину»:
«В прошлом году я вернулась домой, но… У меня опять был приступ…»
Сначала она чуть не со злорадством наблюдала, как дядька-кадровик начал лавировать, чтобы избежать ответа. Он, сказал, проконсультируется. Он займется ее делом лично и в самое ближайшее время. А сейчас он запишет все ее данные, а также номер телефона, и позвонит, как только ее вопрос решится.
