Тревожная вахта - Владимир Успенский

Командование соединения «К» наметило провести новую важную операцию. Цель её была известна только узкому кругу лиц. Научный центр за одни сутки закончил разработку необходимых данных. Было учтено и возможное направление ветра, и скорость течений, и время восхода луны, и положение звезд над различными пунктами…

Да, мы с майором узнали обо всем этом значительно позже. И не только об этом. Судьба Захария Ивановича Кораблева стала известна после освобождения Норвегии. Но чтобы не нарушать последовательности событий, я расскажу о Кораблеве сейчас.

В ЧУЖОМ КРАЮ

Сети были выставлены довольно далеко от поселка. Чтобы добраться до них, надо обогнуть длинный мыс, а потом повернуть вправо, к берегу. Мотор работал хорошо; чугунная, похожая на шляпу гриба головка «болиндера» мелко тряслась от напряжения. Карбас легко резал острым носом черную, слегка парившую воду; за кормой бурлила пенистая дорожка.

Рыбак не смотрел по сторонам, сидел возле мотора, спиной к ветру, сберегая тепло. Он не сразу заметил маленький, странной формы катер, быстро мчавшийся от берега в открытое море. Он увидел его только тогда, когда катер, уменьшив ход и описывая полукруг, приблизился к карбасу.

Захарий Иванович удивился: откуда взялось это суденышко? кто на нём?

В эти самые секунды решалась судьба Кораблева. Катер, высадивший на глухой безлюдный берег лазутчика, возвращался к подводной лодке. Немцы знали, что этот район моря бывает обычно пустынным. И вдруг на пути рыбачий карбас!

Надо было уничтожить рыбака. Иначе он сообщит о катере властям, начнутся поиски… Двое немцев подняли автоматы, намереваясь стрелять.

Расстояние между судами быстро сокращалось. Ещё несколько секунд, и можно открывать огонь. Но в это время командир катера лейтенант Мерц крикнул резко:

— Внимание! Русского взять живым!

Между тем Захарий Иванович, видя, что катер направляется к нему, и не подозревая ничего плохого, застопорил ход. Суденышки сблизились. С катера протянули отпорный крюк, подтащили карбас вплотную к борту. Двое, в мохнатых шапках, в кожаных куртках с мехом на отворотах, прыгнули в карбас. Захарий Иванович, принявший их за пограничников, хотел поздороваться, но они молча кинулись на него. Старик упал.

Случись это лет десять назад, не смогли бы немцы так легко справиться с Захарием. Но за последние годы поубавилось у него силенок: и возраст сказывался, и война. К тому же он не ожидал нападения. Одного немца он сбросил с себя, но второй навалился сверху, прижал к борту голову Кораблева.

Действовали фашисты умело, сноровисто. Сунули в рот тряпку, связали руки и ноги. Запеленали старика так, что он и пошевелиться не мог.

Карбас немцы затопили, пробив несколько отверстий в днище.

Катер набрал ход и понесся вперед, прыгая на мелких волнах. Фашисты громко, возбужденно переговаривались.

Захарий Иванович всё ещё никак не мог прийти в себя, не мог понять, что с ним произошло.

Вскоре катер остановился. Совсем близко от него из черной глубины быстро всплывала подводная лодка. С мокрого, лоснящегося корпуса стекали струи воды.

Катер подошел к лодке. Его подняли на палубу и поставили на специальные кильблоки. Пока катер закрепляли, Захария Ивановича на руках перенесли к люку, спустили в узкое отверстие.

Ещё через несколько минут люк захлопнулся, лодка погрузилась и дала ход. Поверхность моря снова была пустынна.

Захария Ивановича поместили в маленьком отсеке. Тут было жарко, сильно пахло горелым маслом. Немцы проявили прямо-таки удивительное внимание к старику. Развязали веревки. Доктор проверил пульс. Принесли чашку кофе и плитку шоколада. Но Кораблев от еды отказался.

Особенно заботился о рыбаке лейтенант Йоганн Мерц, тот самый, который приказал захватить русского живым. Лейтенант был уверен, что начальство останется довольно. Ведь он не только благополучно высадил на берег агента, но и прихватил с собой «языка».

Рыжеволосый, веснушчатый Мерц неплохо говорил по-русски. Улыбаясь, похлопывая старика по плечу, он показал кнопку на стене и объяснил: если что-нибудь понадобится, надо нажать кнопку, и тогда он, Мерц, тотчас придет. Дверь отсека лейтенант за собой не закрыл. На высокий комингс сел матрос-часовой в белой робе.

Захарий Иванович пытался собраться с мыслями. Куда его везут? Зачем? Он не военный. Какой может быть спрос с рыбака? Страха он не испытывал, да и чего было ему бояться? Немолодой ведь, всё к одному концу. Беспокоился только за жену, за Марью Никитичну. Небось подумает, что утонул. Переживет ли такой удар? Известное дело, бабы — они слабые. Вот ведь не зря не хотела сегодня его в море пускать. Всё отговаривала, будто предчувствовала беду…

Приблизительно через час после того, как лодка дала ход, Захарий Иванович услышал несколько гулких взрывов. Замигало электричество, лодку качнуло, подбросило; она свернула влево и остановилась.

Кораблев шагнул к двери, но матрос-часовой вытянул вперед руку с пистолетом, угрожающе крикнул что-то и указал на койку. Захарий Иванович сел. Снова раздались взрывы, но теперь уже дальше и глуше. Лодка сначала медленно, а потом всё быстрее пошла вперед, часто меняя курс.

Старик лег на узкую койку лицом к стене. Было душно. Гудели какие-то машины. Кораблев закрыл глаза, делая вид, что спит. Ему противно было видеть эти чужие стены, бледное лицо часового, противно было дышать спертым воздухом. Он мысленно представлял себе свой просторный дом, чистый белый снег на крыльце, луну, плывущую в темном небе.

Захарий Иванович не мог определить, сколько времени продолжался поход. Наверное, сутки, а может, и больше.

«К норвегам пришли», — прикинул Кораблев.

Он убедился в этом, едва его вывели на палубу лодки. Узкий извилистый фьорд тянулся среди высоких скалистых берегов, теснились вокруг занесенные снегом сопки. Старику приходилось раньше бывать в Северной Норвегии, но он не мог припомнить, что это за фьорд. Много их тут, и все похожи один на другой.

Возле причала стояло несколько подводных лодок, прикрытых сверху нависшей скалой. В стороне видны были тральщики и катера.

Лейтенант Мерц посадил Кораблева в закрытую автомашину. Вскоре они приехали в небольшой поселок. Двумя шеренгами тянулись однообразные стандартные строения. В конце улицы стояли занесенные снегом дома норвежцев.

Захария Ивановича провели в прихожую. На вешалке — несколько шинелей с офицерскими погонами. Лейтенант, оставив рыбака на попечение толстого сонного солдата, ушел, но через несколько минут возвратился.

— Снимите ватник и приведите себя в порядок, — приказал он Кораблеву, подтолкнув его к зеркалу.

Захарий Иванович пригладил волосы, расправил свалявшуюся бороду.

— О, вы имеете совсем хороший вид. С вами будет говорить большой начальник. — Лейтенант поднял вверх указательный палец. — Вы должны быть умным. Всё. Вперед! — скомандовал он.

Прошли полутемный коридор. Лейтенант рывком распахнул дверь и втолкнул Кораблева в комнату. Яркий свет ударил старику в глаза, он прищурился.

— Смотреть! — раздался резкий окрик. — Голову вверх!

Захарий Иванович был несколько ошеломлен такой встречей и в первую минуту растерялся.

Посреди комнаты сидел за столом капитан СС в черной форме, с повязкой на рукаве. Мундир облегал его плотную фигуру, ворот врезался в шею. Сжав тонкие губы, капитан будто гипнотизировал, не мигая смотрел в глаза старика большими, выпуклыми глазами. И столько в них было ненависти и злобы, что казалось: капитан бросится сейчас на Кораблева, будет душить его, бить чем попало. У Захария Ивановича холодок пробежал по спине: черт его знает, может, тронутый этот немец? Где-то раньше видел он такие глаза? «До той войны ещё, — вспомнил старик. — Васька-сапожник перебрал самогонки на свадьбе. Взбесился мужик, с ножом на людей кинулся. Однако очнулся, когда намяли бока…» От этого воспоминания веселей стало на душе Кораблева. Он спокойно выдержал взгляд офицера.

— Фамилия? — крикнул тот.

— Дедом Захарием кличут.

— Фамилия!

— А на кой она вам?

Капитан откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

— Не хочешь отвечать? Заставим, Или… Вот посмотри. — Он раскрыл большой альбом в дорогой обложке из зелёного плюша. — Смотри сюда, так мы будем делать с тобой, — засмеялся капитан, переворачивая листы.

На глянцевых, прекрасно выполненных снимках Кораблев увидел нечто такое, от чего часто заколотилось его сердце. Здесь были снимки, сделанные во время пыток: голый распятый человек, руки его прибиты гвоздями к стене, каплями стекает кровь; лицо с выколотыми глазами, белое, похожее на маску, с зияющими провалами глазниц; женщина, подвешенная за ноги, волосы достают до пола…

У Кораблева закружилась голова, тошнота подкатила к горлу.