Старинный орнамент везения - Татьяна Корсакова

– А ты никак похудела? – бывший ощупал взглядом ее голое тело.

Похудела – за месяц ровно на семь кило. А что ж не похудеть от такой-то радости?

– Зачем пришел? – спросила она, кутаясь в халат.

– Я здесь, между прочим, живу. Забыла?

– Забудешь тут. – Голова болела так сильно, что даже обида на этого негодяя отошла на второй план. Может, кофе поможет?

Придерживаясь за стены – голова еще и кружилась, – Липа прошлепала на кухню, включила электрочайник: готовить кофе в турке не было сил, лучше просто заварить. Она поставила на стол чашку, только одну – Олежка обойдется, – села на табурет, сжала виски руками.

– Не ожидал я от тебя, Мартьянова, такой прыти. – Бывший приволокся следом, уселся напротив. – Как же ты дошла до жизни такой? Напилась как свинья, закатила истерику! – Он брезгливо поморщился.

– Пришел мне нотации читать?

– Нет, пришел предупредить, – он подался вперед, – если ты, дрянь, Карину еще раз хоть пальцем тронешь, я тебя по стенке размажу.

Оказывается, крашеную выдру зовут Кариной. Не слишком ли вычурное имечко для девочки из Урюпинска? Или это псевдоним?

– Надо что-то делать с квартирой, – она отмахнулась от его угроз.

– А что с ней делать? – Олег недобро усмехнулся. – Мы с Кариной переедем на свои законные метры и покажем тебе Кузькину мать.

– Ты уже показал. – Закипел чайник, Липа с неохотой встала, заварила себе кофе, насыпала в чашку три ложки сахара. – И не надо меня пугать. На твою Кузькину мать у меня найдется один, но очень большой Василий. Можешь мне поверить, он не откажется пожить у меня.

Это был хороший контраргумент, Липа даже мысленно похвалила себя за находчивость. Василия Кузнецова боялись все, кто не знал его достаточно близко. Он работал водителем в бригаде Липы и отличался звероподобной внешностью – Тайсон и Валуев плачут в сторонке – и вспыльчивым характером. А еще поговаривали, что он сидел за какое-то жуткое преступление. Липа россказням и сплетням не верила и Василия не боялась, ну ни капельки. Видела, как он к людям относится: и к больным, и вообще… Другой водила, бывает, с места не сдвинется, когда надо пациента до машины дотащить, и плевать ему, что в бригаде одни женщины, Липа да фельдшер Алена, и общий вес у них килограммов сто пять максимум. А Василий не такой, его даже просить не нужно.

Что там говорить, Липе Василий откровенно симпатизировал. И ни при чем тут романтические чувства, просто он тоже вырос в детдоме и лучше других знал, что это за доля такая, сиротская. А еще он ее жалел, сам ей об этом сказал.

Однажды они напились на День медика, и Василий разговорился:

– Хорошая ты девка, Олимпиада, только дура.

– Почему? – Градус выпитого был таков, что на «дуру» обижаться совсем не хотелось.

– Потому что мужика себе выбрала гнилого. Долго небось выбирала?

– Олег не гнилой! – А вот за любимого мужа она тогда оскорбилась, никакие градусы не помогли.

– Не любит он тебя, Олимпиада. Неужели не видишь?

А она и не видела. Она тогда в самом деле была дурой, решила, что Василий просто завидует ее семейному счастью, обиделась, даже пьяную слезу пустила. Василий ее успокаивать не стал, наморщил низкий лоб, покачал головой, сказал:

– Хватит нюни распускать, Мартьянова. Пойдем, я тебя домой провожу.

И проводил, как Липа не отнекивалась. Если Василий себе что-нибудь в голову вобьет, не отвертишься. Вот тогда-то они с Олегом и познакомились.

Василий ее до самой общаги довел и уже собирался уходить, когда вышел Олег. Вышел и сразу же стал на Липу орать. Это она понимала, что муж кричит не со злости, а просто оттого, что волнуется, что она «невесть где шлялась до ночи», а вот Василий в тонкости их семейных отношений вникать не стал, сразу схватил Олега за грудки. Липа их едва разняла.

С тех пор Василий ее уму-разуму больше не учил – видно, решил, что бесполезно, а муж еще месяц изводил ее упреками и дикими подозрениями. Он почему-то решил, что у Липы и ее водителя роман, и убедить его в обратном не представлялось никакой возможности. Липа тогда страшно переживала, ночами не спала, очень долго дулась на ни в чем не повинного Василия. А сейчас оказалось, что Олежкино давнее заблуждение ей на руку. Вон как покраснел.

– Значит, это правда? – прохрипел он.

– Что?

– Крутила шашни за моей спиной и думала, что я ничего не узнаю.

– Ты тоже за моей спиной… – к горлу колючим клубком подкатила обида, – с этой своей моделькой.

– Ну, Мартьянова, ну сравнила божий дар с яичницей! – Олег расхохотался. – Я тебе изменял с прекраснейшей из женщин, а ты мне – со звероящером.

– А еще с твоим лучшим другом, – напомнила она.

– Да ладно тебе, – Олежек добродушно махнул рукой. – Костю я просто так приплел, для пущей убедительности. Решил подстраховаться на случай, если б нам испытательный срок стали предлагать.

– Подстраховался. – Липа сделала большой глоток кофе, в упор посмотрела на своего бывшего, некогда горячо любимого мужа. – Ну, так и я подстраховалась. Если ты посмеешь притащить свою лахудру в мою квартиру, я приведу Василия. А он человек сложный, сам должен помнить, если ему что-нибудь придется не по вкусу, расцарапанной мордой не отделаешься. Перелом ребер – это минимум, – она зловеще улыбнулась. – Но ты, дорогой, не переживай. Я бывшего мужа в беде не оставлю, первую медицинскую помощь окажу непременно.

– Сука! – Олежек вскочил из-за стола, табурет с грохотом рухнул на пол, Липа зажмурилась от полыхнувшей в мозгу боли. – Ты еще пожалеешь!

– Я уже пожалела, – сказала она, не открывая глаз. – Пожалела, что связалась с таким подонком, как ты.

– Зря ты так, – Олег перешел на вкрадчивый шепот, – смотри, как бы потом кровавыми слезами не умылась.

– Значит, так! – Липа открыла глаза, сделала еще один глоток кофе и улыбнулась так, что Олежку перекосило. – Еще полчаса назад я собиралась просить тебя о размене квартиры. Так вот, я передумала. Никакого размена не будет. Можешь приводить свою модельку, а я приведу Василия. Будем жить как в коммуналке, тебе понравится.

– Шутишь? – От перспективы жить под одной крышей со скорым на расправу Василием бывший изменился в лице – аристократическую бледность сменил нездоровый багрянец.

– Не шучу, – Липа отодвинула пустую чашку. – Иди домой, дорогой. Моделька, наверное, уже соскучилась.

Удивительно, но он послушался – ушел, ни слова больше не говоря, только дверью на прощание хлопнул так, что у Липы заложило уши. Все, хоть маленькая, но победа. Реванш за перенесенные унижения. Появилась надежда, что бывший не притащит сюда свою выдру. Они думали выжить безответную дуру Олимпиаду Мартьянову, а она ударила по ним их же оружием. Вот не станет она разменивать квартиру, и что тогда? Ей нравится мансарда, и камин, и аквариум. Пусть Олежек со своей моделькой теперь покрутятся…