Училка - Павел Давыденко

В другой раз в давке сломали руку Березину, и тот ходил с гипсом три недели. В общем, перед физкультурой, особенно если длинная перемена, всегда мутили что-нибудь. Устраивали темную – веселуха еще та.

Всех затаскивали в раздевалку, кто-нибудь держал снаружи дверь. Свет выключали и начинали гасить друг друга – ногами, кулаками. Пинали, толкали. Кто-то прятался, а кто-то вступал в открытую схватку. Суть была в том, что даже самый слабый мог бить сильного, можно было отомстить своему обидчику, и никто бы не узнал.

Хотя у Крыща были свои способы. Он просто разбивал «раму» всем подряд. Стоит класс на построении перед началом физ-ры, Анна Имильевна выйдет куда-нибудь, и Крыщ начинает втаскивать всем по очереди в грудак. Прямо в солнечное сплетение. Кто увернется – получает уже настоящих люлей.

Так, одна из «темных» закончилась для Филимонова сотрясением мозга.

В другой раз в раздевалке подвесили на крючки Касю. Он болтался там какое-то время, пока олимпийка не лопнула.

Турка и Вован с трудом пробились к выходу. Оба были в футбольной форме: первый в нисколько не потускневшей от времени майке «Манчестер Юнайтед», с белой фамилией на спине, второй в полосатой форме «Ювентуса» – сзади желтый десятый номер.

К ним присоединился Русаков. Одет он был в смешные короткие шорты и помятую футболку.

– Фу! Ты че, не стираешь ее?

– М-м, стираю, – отозвался Петя, оборачиваясь на вопли из раздевалки. – Сегодня какой-нибудь норматив сдаем?

– Подтягивания. Ну, Турке опасаться нечего, да?

– Ага, – Турка потянулся и зевнул. «Крылья» после вчерашнего немного побаливали. Да и передние дельты тоже. Фигня, грудь должна болеть, или трицепс на худой конец, а вот поди ж ты!

– Вы на историю пойдете? Эх, домой надо после физры, до-мой!

– Сходим. Ты что, забыл, кто ведет? Фигуристая наша, подружка.

Вова, несмотря на синяк под глазом и царапины, тоже вел себя вполне обычно. А у Турки засел в груди осколок ледышки. Он знал, что Тузов на этом не остановится. Сейчас небольшая передышка, но завтра или послезавтра – в любой момент – он снова что-нибудь выкинет. Не понимал Турка веселого настроения друга.

– Что-то ты кислый. Нормальный день ведь! Чо там, матеши завтра нет? Шикарно! А в субботу первая геометрия?

– Хренометрия, – пробурчал Турка. – Ненавижу. Что родители? Спрашивали насчет фингала?

– Ага. Отец как будто бы обрадовался. Говорит, «я уж подумал, что ты совсем в компьютерном мире увяз». Они же типа с мамой беспокоятся, что я мало гуляю. Фу, как у тебя майка воняет! Врешь же, что стирал!

Подошел толстенький Алик. Он был в белой футболке со значком «БМВ» впереди и надписями на английском.

– Алик, скажи, воняет от Петькиной майки?

– А, у меня нос заложен, – прогундосил толстяк. – Не чувствую.

– Я стирал ее, просто не гладил!

– Ты к подтягиваниям готов? – поинтересовался Вовка. – Или опять руку качал вчера?

– Качал! – расхохотался Алик. – Там такие бабы, ух… С училкой как раз загрузил видео. Эти там придурки, олигофрены – я не знаю – месят друг друга в раздевалке. Что вчера у вас за тема-то была? Драка, не драка?

– Конфликт, – расплывчато пояснил Турка.

Рядом ошивались одноклассницы, и не хотелось рассказывать подробности при них. Да и вообще об этом толковать было неохота.

Турка поглядывал на зады, обтянутые лосинами самых разных цветов: красные у Кондратьевой, светло-голубые у Слютиной, в полосочку у Ковалевой, зеленые у Хазовой. У Воскобойниковой коротенькие шортики, половинки попы выглядывают из-под ткани. Аппетитные полукружья, загорелые бедра. Летом времени даром не теряла. Но все равно ей далеко до Коновой. Когда Ленка при полном макияже, с густо подведенными до черноты глазами, в свитерке, сквозь крупную вязь которого просвечивается темный лифчик, и в короткой юбке…

Хотя вдруг ее и впрямь изнасиловали, и теперь у нее «психологическая травма». Последнее выражение постоянно повторяет англичанка в группе Турки. Она хороший преподаватель и добрая, объясняет понятно, а если и кричит, то редко и только по делу.

Вряд ли у Коновой травма, иначе не стала бы она так одеваться.

Построились после звонка. Пошли обычные шуточки классной и проверка соответствия формы, а еще каждый предъявлял сменку, точнее, должен был сунуть под нос Анне Имильевне вонючий, пыльный пакет с обувью. На деле переобувались немногие, а она ставила точки, которые потом обещала превратить в «двойки».

– Русаков! Ты жевал, что ли, свою футболку?

– Да она просто из такого материала. Ее нельзя гладить, – ответил Петя. Он стоял в середине строя, рядом с Туркой. Первым стоял высоченная шпала – Батраков. За ним Тузов, потом Уфимцев. Вол и Шуля форму не брали: один был освобожден из-за той-самой-операции, а второй переодевался, только когда хотел. Нормативы даже иногда сдавал.

В строю девчонок самая высокая Ковалева. Так себе баба, худая, еще и огромная щель между передними зубами. Вроде как она убегала от Уфимцева, споткнулась и приложилась зубами к мраморной ступеньке. Передние резцы треснули, вывалился треугольный кусочек. Вроде как Уфимцев должен был выплатить ей деньги на восстановление улыбки, но вот так и не сделал этого. Их семья и так с хлеба на воду, какие уж тут зубы?

Побежали по кругу, махая руками, подпрыгивая. Потом гусиным шагом, затем прыжками, как лягушки-переростки. Крыщ пнул под зад Русакова, который завалился вперед, зацепил Алика, и тот тоже упал. Анна Имильевна засвистела – на ее массивной шее всегда болтались шнурки: с секундомером, со свистком, с измерительной лентой – для прыжков.

Турке еще с утра хотелось пить, постоянно в горле пересыхало. Но не будешь же из-под крана глотать воду. Пару лет назад во многих школах прошла вспышка желтухи, и вроде бы как говорили, что всему виной грязная вода. С тех пор Турка даже дома пил кипяченую воду.

– Аккуратнее! Асатрян!

Крыщ занимался в туфлях. Обувь скользила по крашеному дощатому полу, противно скрипела и оставляла черные полосы.

…Хотя шеи-то у Анки по большому счету не было. Она толстуха, еле в двери проходит. У нее сестра-близнец, и когда-то они действительно были спортсменками, принимали участие в каких-то там этапах чемпионата России по синхронному плаванию. Но теперь они давно замужем и при детях, обрюзгли и разожрались. И вот одна преподает физкультуру в школе, а чем занимается вторая – черт знает. Турка пару раз встречал ее на районе, здоровался, путая с классной руководительницей, и та лишь молча кивала.

Наверное, привыкла, что ученики путают ее с сестрой.

– Теперь приставным шагом!

Все повиновались.

Побегали еще немного, рассчитались на «первый-второй». Турка был «вторым» и сделал по команде Анны Имильевны два шага вперед.

Началась зарядка. Размяли шею, плечевой пояс, таз. Многие смешно вертели задницами. В зале немного потемнело. Тут высокие окна, под стать потолку. До него вообще метров восемь. С наружной стороны окна прикрыты пластиковыми плафонами, похожими на рифленый забор или полупрозрачный шифер, и плафоны эти от дождей и сырости покрыла зеленоватая короста.

Душно. С внутренней стороны от мячей окна защищала огромная сетка вроде футбольной, и свет сквозь такой заслон проходил скверно. Когда ты в зале, невозможно определить, какая погода на улице. Сейчас Турке казалось, что вот-вот хлынет дождь.

Он жалел, что ему достался второй номер, иначе бы понаблюдал сейчас за Воскобойниковой. Она выгибала спину и наклонялась вместе со всеми, выпячивала зад и оттопыривала вперед грудь.

Вспомнил о Ларите. Вовке он вчерашнюю историю рассказал, и тот почти не удивился. Мол, чего ж ты хотел от наркоманки. Турка не поверил. Конечно, Ларита спала со всеми без разбору, но наркотики? Причем Вовка имел в виду вовсе не траву, а именно шприцы и героин. И откуда бы ему знать?

– Теперь сдаем «подтягивание тела в висе на перекладине», – скомандовала Анка и свистнула. – Вызываю по списку.

Пока она ходила за журналом, начали лупить баскетбольный мяч. Шуля со всей дури пробил по оранжевому снаряду с полосками. Мяч врезался точно в лицо Воскобойниковой.

Она упала. Ее тут же окружили подружки-приспешницы. Подняли, отряхнули, и Воскобойникова обвела всех ошалелым взглядом. На щеке у нее расцвело красное пятно. Девчонки тараторили:

– Все в порядке? Алин, ты как?

– Больно?

– Ой, след-то какой!

– Синяк будет!

Узор пупырышков от мяча отпечатался на щеке, пятно расширилось, в глазах Воскобойниковой заблестели слезы. Слютина и Хазова повели ее умываться, а Шуля как ни в чем не бывало продолжил прерванное занятие – он проходил один из уровней в «Гравити». Эта игра была на пике популярности пару лет назад, сейчас все уже про нее забыли, но Шуля вот матюкался на гонщика, тыкая пальцами с обгрызенными ногтями в кнопки поцарапанного мобильника.

Вернулась Анка с журналом, поставила табуреточку напротив турника и стала листать страницы, слюнявя пальцы-сосиски.