Рокировка - Василий Анатольевич Криптонов

За окном мелькали тёмные городские окраины, освещённые редкими фонарями. Колёса стучали по рельсам мягко и убаюкивающе… Я поудобней пристроил под голову подушку.

— Костя, — окликнул Анатоль. — Ты что, спать собрался? — В голосе звучало искреннее недоумение.

— А что я, по-твоему, должен делать?

— Ну, например… — Анатоль извлек из дорожного саквояжа и поставил на стол бутылку рома. Пояснил: — Потом можем перебраться в вагон-ресторан, но начать предлагаю здесь. Тут уютнее.

— Перед Игрой не пью, — мотнул головой я. — И тебе не советую.

Анатоль фыркнул:

— Так Игра ещё — когда! Нам только до Парижа ехать почти двое суток! Я и шампанское припас, — похвастался он. — Ты ведь сумеешь его охладить, когда мы пойдём в гости к девушкам?

Кристина и Элина — так же, как мы с Анатолем — занимали двухместное купе. Ещё в одном купе расположились Боровиков и Корицкий. В состав делегации входил ещё Синельников — куда ж нам, курсантам Императорской академии, без надсмотрщика! — но он ехал в другом вагоне, попроще.

— А девушки нас приглашали? — удивился я.

— Нет, конечно! Они для этого слишком скромны. Но нам ведь ничто не мешает навестить товарищей по команде? Может, им нужна помощь с размещением? Может, надо помочь убрать чемоданы, или ещё что-нибудь…

— Уверен, что дамы и сами прекрасно справятся.

— Да ну тебя, — вздохнул Анатоль. — И когда только успел стать таким занудным?.. Ладно, сыч, сиди в гнезде. А я — на разведку.

С этими словами он, подхватив из саквояжа шампанское, исчез за дверью.

Я только головой покачал. В успехе мероприятия сомневался. Если у Элины не хватит духу выставить Анатоля, то Кристина уж точно сделает это запросто. Ночь на дворе, девчонки наверняка спать укладываются.

В дверь деликатно постучали: проводница принесла мороженое. Поставила креманку с тремя разноцветными шариками на стол.

— Спасибо, — сказал я. — Мой друг скоро придёт.

Проводница шагнула к двери — но не ушла, замерла на пороге. Я поднял на неё вопросительный взгляд.

— Ваше сиятельство, ради бога, извините, — залепетала девушка.

Я понял, что за спиной она что-то прячет, раньше, чем проводница договорила.

Приказал:

— Руки — на стол. Медленно!

Мой кулак обвила цепь. Сменить позу с расслабленной на угрожающую я успел, оказывается, ещё раньше.

Девушка испуганно ахнула. Под моим суровым взглядом вытянула из-за спины дрожащую руку.

В руке она сжимала глянцевый журнал.

— Я понимаю, ваше сиятельство, как вам, должно быть, надоели подобные просьбы… — чуть слышно пролепетала проводница. — Но, если я упущу свой шанс… Я никогда в жизни себе этого не прощу!

На обложке журнала красовалась моя фотография из Кронштадта: памятный прыжок на мотоцикле.

— Если позволите… Автограф, — умоляюще глядя на меня, прошептала проводница. — Я собираю все журналы и газеты с вашими фотографиями! Моя сестра и я — мы просто без ума от вас! А в жизни вы даже ещё красивее…

Я с трудом удержался от того, чтобы выругаться.

Убрал цепь и вздохнул:

— Давай карандаш.

Проводница просияла. Извлекла из кармана форменного пиджака изящный карандашик, протянула мне. Я накорябал поперёк фотографии подпись.

Девушка восторженно ахнула и прижала журнал к груди — прямо к тому месту, которое в разрезе блузки было видно лучше всего. Пробормотала:

— Я никогда… Никогда в жизни не была так счастлива!

— Кто бы сомневался, — вздохнул возникший на пороге Анатоль. Он посмотрел на журнал, на проводницу. Серьёзно сказал: — Имейте в виду, мой ангел: делать женщин счастливыми — одно из любимейших занятий господина Барятинского. И моих, к слову, тоже… Приходите ещё!

Красная как рак проводница, наспех пролепетав слова благодарности, испарилась.

— Прости, что не вовремя, — проводив её взглядом, ехидно сказал Анатоль.

— Очень даже вовремя, — я кивнул на вазочку. — Тебе мороженое принесли. Тает.

— Да и чёрт с ним, — Анатоль плюхнулся на мою полку. — Там, в соседнем купе, тают наши барышни! И вот это уже — такая вещь, которую я на твоём месте не стал бы игнорировать.

— В смысле? — удивился я. — О чём ты?

— О том, что пока ты тут любезничаешь с проводницами, к девчонкам притащились Боровиков и Корицкий! Опередили нас, чёрт бы их побрал… Я тебе говорил: надо сразу идти! При нас не посмели бы лезть.

— И что же они там делают?

— Да что они могут там делать? Ты как с Луны свалился, Костя, право слово. Вместо того, чтобы раздавать автографы, мог бы и помочь бедным девушкам избавиться от назойливых кавалеров.

— А ты так уверен, что им нужна помощь?

— Ну… Не знаю. — Анатоль прищурился. — Элине, конечно, нравится Боровиков… Возможно, даже не меньше, чем я. — С самомнением по части собственной неотразимости у моего друга всегда было всё в порядке. — Но Корицкий и Кристина — это уж точно ни в какие ворота! Несмотря на то, что Кристина согласилась пойти с ним на бал, они протанцевали только первый танец. А через час Кристина с бала исчезла, — Анатоль хитро посмотрел на меня. — И тебя я тоже почему-то не видел! Вывод напрашивается сам собой.

— У меня заболела голова, и я ушёл в корпус, — отрезал я.

— Да-да, — кивнул Анатоль, — именно так я и подумал. Когда парень и девушка куда-то исчезают вместе — это наверняка означает, что у кого-то из них болит голова! Не беспокоишься о том, что сейчас она может заболеть у Корицкого — а Кристина пойдёт к нему в купе проследить за тем, чтобы этот мерзавец принял аспирин?

Я догадывался, что единственным поводом для Кристины пойти в купе к Корицкому может быть лишь отсутствие иной возможности оторвать ему башку — так, чтобы этого никто не увидел. Кристина — не Полли, а главная задача её жизни — не подсчёт кавалеров, падающих к ногам. Корицкого она пошлёт к чёрту с гораздо большим удовольствием, чем станет с ним флиртовать. Но вот то, что Элине, по словам Анатоля, нравится Боровиков, несколько усложняло расклад.

Элина не выгонит эту парочку из-за Боровикова. А Кристине, чтобы не обижать подругу, придётся терпеть их присутствие. Чёрт знает сколько времени. Вместо того, чтобы тихо-мирно улечься спать…

— Ладно, идём, — сказал Анатолю я.

* * *

Дверь девчачьего купе была приоткрыта.

На одном диване сидели Элина и Кристина, напротив них расположились Боровиков и Корицкий. Разрумянившаяся Элина кокетливо улыбалась, Кристина выглядела так, будто только что съела лимон. На столике я увидел бутылку красного вина, четыре бокала и колоду карт. Фокусы показывал Корицкий. Карты, послушные его магии, поднимались над колодой и, перевёрнутые рубашкой вниз, ложились на стол.

— Не помешаем? — спросил я.

Кристина посмотрела на меня с благодарностью, но ответить ни она, ни Элина не успели.

— Помешаете, — отрезал Корицкий. — Тут и так тесно.

— Я спрашивал не тебя, а хозяек.

Я шагнул в купе, сел на диван рядом с Кристиной — которая с готовностью подвинулась, освобождая место. Подбодрил Корицкого:

— Чего застыл? Раздавай. Во что играете?

— Играют — в трущобах Чёрного города, — процедил сквозь зубы Корицкий. — Там, где, по слухам, вы очень любите проводить время, господин Барятинский! Мой вам совет: будьте разборчивее в связях. Общение с плебеями, как я вижу, до добра не доводит. Вы даже не в состоянии отличить пошлую игровую колоду от благородных карт таро.

— Что ты сказал⁈ — Анатоль, присевший на соседний диван, начал угрожающе подниматься.

Я остановил его жестом. Корицкому кивнул:

— Не в состоянии, верно. Возможно, потому, что большую часть своего времени я посвящаю не забавам, а учёбе и тренировкам. Чего нельзя сказать о тебе. Держать в руках карты для тебя явно привычнее, чем оружие.

Корицкий побагровел.

— Не ссорьтесь, господа, — примирительно вмешалась Элина. — Станислав, ты обещал мне предсказать судьбу! Костя, не желаешь выпить вина?

— Господин Барятинский, вероятнее всего, предпочитает водку, — скривился Корицкий. — Дабы не отставать от своих друзей из Чёрного города.

— Господин Барятинский предпочитает не пить перед Игрой, — отрезал я. — А если тебе так приспичило, то лучше это делать в своём купе. В соседнем вагоне, если кто-то забыл, едет Синельников. Придёт сюда — влипнете не только сами, но и подставите девчонок.

— Я сказала то же самое, — вмешалась Кристина, — но Станислав ответил, что сумеет отвести Синельникову глаза.

— Вот это я понимаю — жажда выпить, — усмехнулся я. — Поаккуратнее, Корицкий. В твоём возрасте такая тяга к алкоголю — это, знаешь ли, тревожный звоночек.

Кулак Корицкого судорожно дёрнулся. Но — и только, на большее смелости не хватило.

За неделю тренировок я успел и погонять его по рингу, и повалять по татами, и познакомить с цепью. У Корицкого было время рассмотреть мои