Сломанный клинок - Пол Андерсон

Скафлок часто спускался к морю и просиживал часами на берегу, глядя туда, где вода смыкалась с небом. Он не уставал слушать гулкие раскаты прибоя, этот неумолчный зов соленой пучины, он замечал малейшую перемену в настроении стихии. Он вел свое происхождение от мореходов, и приливы разгоняли кровь в его жилах. Он разговаривал с тюленями на их лающем наречии, чайки приносили ему вести из дальних краев. Порой, когда к нему присоединялись другие воины, среди пены мелькали головки морских дев. Выжимая длинные зеленые волосы, выходили они на прибрежный песок, и начиналось веселье. На ощупь они были холодными и мокрыми, и от них пахло водорослями, но, несмотря на то что на губах потом несколько дней ощущался привкус рыбы, Скафлок с нетерпением ожидал новой встречи с русалочками.

В свои пятнадцать лет он был лишь немногим ниже Имрика, широкоплечий и мускулистый. Смуглая, загорелая кожа оттеняла льняную белизну волос. Черты лица у него были резкие, губы сами собой расходились в улыбке, широко расставленные глаза отливали синевой. Смертный, доведись ему увидеть Скафлока, наверняка сказал бы, что мальчика окутывает тайна, что глаза его видели нечто недоступное обычному человеку.

Имрик как-то сказал ему:

— Ты уже взрослый, и тебе не пристало ходить с моим старым оружием. Пора заиметь свое собственное. К тому же король эльфов как раз хотел повидаться со мной. Словом, мы отправляемся за море.

Услышав это, Скафлок вскрикнул от радости, вскочил на коня и погнал его из замка, по лесам и полям, творя мимоходом волшебство, чтобы выплеснуть переполнявший его восторг. По его воле танцевали на полках кувшины, звенели колокола на колокольнях, топоры дровосеков, словно обретя собственное разумение, рубили лес, коровы запрыгивали на крыши сараев, ветер разметывал стога сена, золотой дождь с неба проливался на крестьянские дворы. Невидимый под Tamkappe[15], Скафлок целовал девушек, что трудились в полях на вечерней заре, ерошил им волосы, а ухажеров их сталкивал в канавы. И много дней после того священники в церквах взывали к богу, чтобы он рассеял колдовство, хотя Скафлок давно уже вышел в море.

Парус черной ладьи Имрика наполнял ветер, который поднял князь эльфов. Команду корабля составляли надежные, опытные бойцы, ибо в дальнем плавании может случиться всякое — всплывет из пучины морской змей или покажется на горизонте судно троллей. Скафлок стоял на украшенном резной фигурой дракона носу и вглядывался в даль: обзаведшись колдовским зрением еще в детстве, он видел ночью так же хорошо, как и днем. Он различал в волнах серебристо-серые спины дельфинов, он окликнул по имени знакомого самца-тюленя. В свете луны блеснули мокрые бока кита. То, что смертные зрят лишь мельком или принимают за грезы наяву, открывало себя раскосым глазам Скафлока: морские девы с песнями резвились на поверхности вод, проступала из глубины затонувшая башня Иса, доносился из поднебесья крик ястреба и вспыхивал на мгновение золотистый сполох — то мчались на восток валькирии[16].

Под вой ветра и плеск волн ладья Имрика на рассвете достигла противоположного берега. Ее вытащили на сушу и произнесли над ней охранительные заклинания.

Эльфы укрылись в тени корабельного корпуса, Скафлок же взобрался на дерево, чтобы осмотреться. К югу тянулись бесконечные пашни. Строения здешние отличались от тех, к которым он привык в Англии. Над всеми прочими возвышался угрюмый баронский замок. Скафлоку на миг стало жаль людей, что жили в таком убожестве. Он ни за что не согласился бы разделить их участь.

Едва наступила ночь, эльфы уселись на коней, которых привезли из-за моря, и поскакали в глубь суши. К полуночи они очутились в горном краю. Лунный свет дробился в зеленоватых панцирях ледников, скалы кутались в густые тени. Эльфы ехали по узкой тропе, держа на изготовку пики. Позвякивала конская сбруя, развевались плащи и плюмажи на шлемах, копыта звонко цокали о камень, пробуждая в сумраке гулкое эхо.

Неожиданно сверху хрипло протрубил рог, из низины ему ответил другой. Послышался звон металла и топот бегущих ног. Тропу, что уводила в пещеру, загородил отряд карликов.

Кривоногие, длиннорукие, широкоплечие, ростом они были по пояс Скафлоку. Бородатые лица выражали гнев, глаза метали молнии из-под насупленных бровей. Вооружены карлики были железными мечами, топорами и щитами. Однако, несмотря на это, эльфы в прошлом частенько бивали их — копьями и стрелами, ловкостью и проворством, хитроумием и изворотливостью.

— Что вам нужно? — буркнул предводитель карликов. — Разве эльфам и троллям мало тех бед, какие они нам причинили, опустошив наши земли и забрав в рабство наших сородичей? Сейчас мы превосходим вас числом, и если вы приблизитесь, мы убьем вас.

— Мы пришли с миром, Мотсогнир, — отозвался Имрик. — Мы хотим лишь купить у вас кое-что.

— Знаю я твое лукавство, Имрик Вероломный, — отрубил Мотсогнир. — Ты норовишь застать нас врасплох.

— Возьми заложников, — предложил князь.

Карлик ворчливо изъявил согласие. Нескольких эльфов разоружили и приставили к ним часовых, а остальные следом за Мотсогниром направились в пещеру.

Пламя костров окрашиваю каменные стены в багровые тона. Карлики ни на миг не прекращали свой труд. От грохота молотов по наковальням у Скафлока зазвенело в ушах. Здесь ковались предметы, равных которым по красоте не сыскать было во всем белом свете: кубки и чаши с отделкой из самоцветов, золотые кольца и ожерелья, оружие из металла, что добывался в самом сердце горы, оружие, достойное богов, — те и впрямь не брезговали творениями карликов. Но выкованное подземными жителями оружие могло быть как добрым, так и злым, ибо карликам ведомы были могущественные руны и заклинания и владели они древними тайнами.

— Ты не желаешь одарить моего приемного сына? — спросил Имрик.

Кротовьи глазки Мотсогнира остановились на высокой фигуре Скафлока.

— Снова взялся за старое, а, Имрик? — раскатился под сводами пещеры низкий голос карлика. — Когда-нибудь это тебе отольется. Ну да ладно, раз он из людей, значит, потребует себе булат.

Скафлок помедлил с ответом. Приученный с малых лет к осмотрительности, он предпочитал обдумывать свои слова. Но карлик был прав. Для крепнущих с каждым днем рук мальчика бронза была слишком мягкой, а диковинные сплавы эльфов — чересчур легкими.

— Да, булат, — подтвердил Скафлок.

— Хорошо, хорошо, — буркнул Мотсогнир, поворачиваясь к наковальне. — Скажу тебе честно, паренек, вы, люди, слабы, неразумны и к тому же смертны, но вы сильнее эльфов и троллей, да что там — самих великанов и богов. Почему? Да хотя бы потому, что можете коснуться холодного железа. Эй! — позвал он. — Эй! Синдри, Трекк, Драупнир, а ну сюда!