На полпути к могиле - Фрост Джанин

— Я тебя жду.

Он развернулся и отошел, встал неподалеку, держась ко мне спиной. Я вздохнула, вылезла наверх и, балансируя на камнях, ответила на настойчивый зов природы.

— Туалетной бумаги, надо думать, не предлагают? — нахально спросила я сверху.

Лающий смешок был мне ответом.

— В следующий раз внесу в список покупок, Котенок.

— Перестань звать меня Котенком. Меня зовут Кэт.

Закончив, я стала спускаться и наконец почувствовала под ногами более или менее твердую опору.

— А кстати, как тебя зовут? Ты мне так и не сказал. Раз уж нам предстоит… работать на пару, должна же я знать, как к тебе обращаться. Или ты предпочитаешь отзываться на бранные клички?

И опять по губам его скользнула хитрая усмешка. Он повернулся ко мне, широко расставив ноги и чуть подавшись вперед бедрами. Очень светлые волосы тугими волнами падали ему на лоб. Кожа, освещенная игольчатыми лучами, положительно сияла.

— Меня зовут Кости.

— Первым делом, милая, если ты хочешь научиться как следует убивать вампиров, тебе следует побольше о них узнать.

Мы сидели на камнях лицом друг к другу. Лучи солнца, пробивающиеся в полутемную пещеру, немного напоминали эффект стробоскопа. Наверняка в моей жизни не будет минуты удивительнее: сидеть лицом к лицу с вампиром, спокойно рассуждающим о том, как убивать ему подобных.

— От солнечного света никакого толка, мы просто сильно обгораем на солнце. Мы не вспыхиваем пламенем, как показывают в кино, и не превращаемся в подгоревшую курятину. Однако днем предпочитаем спать, потому что ночью мы намного сильней. Это важно иметь в виду. В дневное время мы слабее, медлительнее и сонливее. Особенно на рассвете. На рассвете большинство вампиров укладывается в постель — нынче ночью ты могла убедиться, что постелью им необязательно служит гроб. Нет, самые консервативные действительно спят только в гробах, но большинство наших выбирают что-нибудь поуютнее. На самом деле некоторые вампиры держат в своих логовах гробы как приманку для всяческих Ван Хельсингов. Те первым делом бросаются к гробу и дают вампиру шанс подобраться к ним со спины. Я сам раз-другой проделывал такой трюк. Так что, если ты подумывала откинуть ставни в надежде, что хлынувший внутрь солнечный свет сделает твою работу, забудь об этом.

Кресты. Если они не заточены, вроде твоего, крест только даст нам повод посмеяться перед тем, как закусить тобой. Это ты, кажется, сама знаешь, так что идем дальше. Деревянный кол, это ты тоже знаешь, оставляет в нас занозы и приводит в бешенство, но он не помешает нам перегрызть тебе горло. Святая вода… Скажем так, мне бы больше повредила горсть грязи, брошенная в лицо. Все, что связано с религией, как оружие против нас ничего не стоит, запомнила? Единственное преимущество, которое дает тебе этот твой особенный кол, — это что вампир при виде его не насторожится.

— А ты не боишься, что я использую эти сведения против тебя же? — перебила я. — То есть с какой стати ты мне доверяешь?

Он с полной серьезностью склонился ко мне. Я откинулась, чтобы не приближаться к нему.

— Слушай, пушистик. Нам с тобой, чтобы добиться наших целей, придется друг другу доверять. И я объясню совсем-совсем просто: если ты хотя бы косо на меня глянешь и я задумаюсь, не собралась ли ты мне изменить, я тебя убью. Может, это тебя не пугает, ты ведь такая большая храбрая девочка, но запомни еще одно: я той ночью проследил тебя до дома. Тебе в этом доме-амбаре кто-нибудь дорог? Потому что, если так, советую быть со мной милой и делать, что велю. Если станешь мне мешать, то проживешь достаточно долго, чтобы увидеть, как тот дом сгорит дотла со всем, что в нем есть. Так что, если уж вздумаешь пойти против меня, лучше будь уверена, что меня прикончишь, ясно?

Сглотнув, я кивнула. Я поняла. О господи, еще как поняла!

— Кроме того, — голос его просветлел, как весенний денек, — я могу дать тебе то, чего тебе хочется.

Сомнительно…

— Откуда тебе знать, чего я хочу?

— Того же, чего хотят все брошенные дети. Ты хочешь найти своего отца. Но ты не мечтаешь о счастливом воссоединении семейства. О нет, ты не из таких. Ты хочешь его убить.

Я уставилась на него. Он высказал вслух то, чего я никогда не позволяла нашептывать даже своему подсознанию, и он был прав. Вот еще одна причина, почему я охочусь на вампиров: я хочу убить того, кто зачал меня. Я хотела этого больше всего на свете — ради матери. Если бы мне это удалось, я бы, может быть, хоть отчасти искупила обстоятельства своего рождения.

— Ты… — Я едва ворочала языком, так смешались у меня в голове все эти мысли. — Ты можешь помочь его найти? Как?

Он дернул плечом:

— Для начала я, возможно, его знаю. Знаком, знаешь ли, со множеством всяких неумерших. Признай — без меня это задача вроде поиска иголки в стоге сена. И даже если я с ним лично не знаком, все равно я уже сейчас знаю о нем больше тебя.

— Что? Откуда? Что?

Он вскинул руку, чтобы остановить поток восклицаний:

— Например, его возраст. Тебе двадцать один, так?

— Двадцать два, — пролепетала я, еще не опомнившись. — Месяц назад исполнилось.

— Правда? Так у тебя в твоих поддельных правах не только адрес, но и возраст неверный?

Как видно, он порылся у меня в сумочке, да еще обыскал меня, пока я была без сознания.

— С чего ты взял, что они поддельные?

— Кажется, мы с этим уже разобрались? Я знаю твой настоящий адрес, а в правах указан другой.

Ох, зараза. Насмарку все мои старания, ведь я и раздобыла фальшивые права на тот самый случай, если вампир меня переиграет и станет шарить в моих вещах. Я не хотела, чтобы он добрался до моих родных. Во всяком случае, так было задумано. Глупо. Не догадалась, что какой-нибудь из них может проследить меня до дома!

— Значит, так, пушистик: ты врунья, ты пользуешься фальшивыми документами и к тому же убийца.

— Это к чему? — огрызнулась я.

— Кроме того, соблазнительница, — продолжал он, словно не услышав, — и сквернословка. Да, мы с тобой замечательно сойдемся.

— Х…ня, — старательно выговорила я.

Он в ответ ухмыльнулся:

— Подражание — самая искренняя форма лести. Но вернемся к теме. Ты сказала, мамочка носила тебя… четыре месяца? Или пять?

— Пять. А что?

Меня здорово заинтересовал ход его рассуждений. Какое это имеет отношение к тому, сколько лет прожил — или был мертвым — мой отец?

Он нагнулся ко мне:

— Видишь ли, какое дело. Когда ты превращаешься, тело еще несколько дней функционирует как у человека. О, сердцебиение прекращается сразу, и дыхание тоже, но кое-что занимает больше времени. Слезные железы в первый день еще работают нормально, хотя потом ты плачешь розовыми слезами из-за изменения пропорций воды и крови в теле. Можешь даже помочиться раз-другой, пока все не выльется. Но главное, что у него в мешочке еще оставались плавунчики.

— Прости?

— Ну, ты знаешь, милая. Сперма, если уж тебе нужен научный термин. У него в семени еще оставались живые сперматозоиды. Так вот, такое возможно, только если он совсем недавно превратился. Не больше недели. Так что мы можем точно вычислить его возраст по вампирскому счету. Потом припомни, кто в округе умер незадолго до того, сравни описание внешности, и вот оно! Вот тебе твой папочка!

Он меня ошарашил. Точно как обещал — за несколько секунд сказал мне больше, чем мать за всю мою жизнь. Неужели, неужели я и впрямь наткнулась на золотую жилу? Если я смогу узнать от него побольше о своем отце и о том, как убивать вампиров, а он только и хочет взамен, что права выбирать мишень… ну что ж, это я могу переварить. Если проживу достаточно долго.

— Почему ты готов помогать мне искать отца? И вообще, почему ты убиваешь вампиров? Как-никак они тебе родня.

Кости минуту рассматривал меня, прежде чем ответить:

— Я помогу тебе искать отца, потому что, как я прикинул, ты его ненавидишь больше, чем меня, так что у тебя будет стимул меня слушаться. А вот почему я убиваю вампиров… тебя это пока не касается. У тебя более чем достаточно своих забот. Скажу только, что есть люди, которых просто необходимо убивать, и к вампирам это тоже относится.