Сиротка для дракона. Боевой факультет - Наталья Шнейдер

Родерик улыбнулся.

— Я так и подумал. Конечно, порой и родные родители детям такие имена дают, что бедняги всю жизнь с ними маются, но в приюте вероятность такого выше. — Он осекся. — Извини, я вовсе не хотел сказать, будто у тебя плохое имя. Просто иностранное. Оно тебе очень идет.

Я фыркнула — и это про него я несколько минут назад думала, что сыплет комплиментами направо и налево? Слабовато получается при такой-то практике. Я честно попыталась состроить суровое лицо, чтобы показать: его лесть на меня не действует. Но Родерик снова улыбнулся, и я против собственной воли расплылась в ответной улыбке.

— Друзья зовут тебя Нори? — спросил он.

Я кивнула.

— Нори. — Он словно попробовал мое имя на вкус, и от низких рокочущих ноток в его голосе по коже пробежали мурашки.

Надо было сказать, что мы-то с ним не друзья и вряд ли ими станем, но у меня язык не повернулся. В прямом смысле.

— А насчет фамилии… — продолжал Родерик. — Наверняка прочитала где-то и забыла, а потом само вспомнилось.

Я кивнула: в совпадение верилось слабо, скорее всего, действительно собственная память надо мной подшутила. Да и пусть. Мало кто из настоящих высокородных перепутает меня с девушкой из своего круга, а среди равных мне мало кто интересуется знатными домами соседних стран.

— Откуда ты знаешь, что я умею читать? — спохватилась я.

Все в том же сопроводительном письме, что прилагалось к приказу о зачислении, говорилось, что, если я не знаю грамоты, первый год после поступления я буду заниматься чтением и чистописанием, а также «некоторыми общеобразовательными предметами», — так что не все студенты были грамотны. Правда, я так и не поняла: каким образом я должна была бы узнать, о чем было написано в памятке, если бы не умела читать?

— А как бы ты прочитала про форму одежды? — усмехнулся он.

Вот ведь… мысли сходятся. Хорошо, что на самом деле читать их никто не способен.

— Наконец, университет, — закончил Родерик. — Программа поддержки одаренных магией детей изначально была рассчитана, конечно, не только на приюты. Но так получилось, что среди содержателей приютов о ней знают все, а простым людям рассказать некому. — Он добавил медленно, будто размышляя сам с собой: — Конечно, плохо, что за столько лет ситуация так и не изменилась, но, кажется, у знати свой мир.

Это точно. У него свой мир, у меня свой, и они не перемешиваются, как вода и масло.

Думать об этом оказалось неожиданно больно, и, чтобы прогнать неприятные мысли, я фыркнула:

— Может, я любопытна и умна не по годам, вот и узнала!

— В самом деле? — усмехнулся он.

С ответной колкостью я не нашлась, так что просто спросила:

— Ты-то откуда все это знаешь? В смысле про программу поддержки, как ты ее назвал. Сам-то явно не за счет короны учился.

Он рассмеялся.

— Именно за счет короны.

— Не верю. Наверняка и насчет того, что титула у тебя нет… — Я замялась, подбирая к слову «наврал» синоним помягче.

Но Родерик понял. Что-то промелькнуло в его лице такое… словно ему неприятно было говорить об этом. Пожал плечами:

— Зачем бы мне врать?

Хороший вопрос. Но прежде, чем я успела всерьез над ним задуматься, Родерик добавил:

— Показать тебе зверинец? Здесь недалеко.

Я огляделась. В самом деле недалеко. Заболталась с ним и сама не заметила, как мы очутились в центре города. Я здесь была всего один раз.

— Я видела зверинец.

Как раз тогда и был тот единственный раз, когда я оказалась в центре столицы. В книгах я читала, что когда-то по всей столице — если не считать дворцовой площади, конечно, — дома плотно друг к другу примыкали и на узких улочках всегда было темно. Но когда во времена третьего императора-дракона изначальные твари разрушили столицу, на развалинах старого города выстроили новый. И теперь в центре почти не было жилых домов, только разнообразные общественные учреждения и дорогие лавки, а широкие и чистые улицы казались полупустыми, хотя людей на самом деле было куда больше, чем в том квартале, откуда мы только что вышли.

— В самом деле видела? — поинтересовался Родерик. — Давно?

— Года два назад. Нас сюда водил преподаватель общественных наук. Было интересно.

Правда, бедняга так много рассказывал, что к концу экскурсии почти охрип и наверняка обзавелся парой лишних седых волос, когда Мик и Мак, неугомонные близнецы, захотели погладить тигра и уже почти пробрались за заграждение.

Потом Мак оставил мне фингал под глазом за то, что именно я сдернула его магией с вершины решетки, но я расквасила ему нос, так что мы остались квиты. Мик в драку не полез, чтобы «все было честно», — а я не пользовалась магией из тех же соображений.

На миг мне стало грустно: впереди, конечно, новая интересная жизнь, но все мои друзья остались в старой.

— Два года… — задумчиво проговорил Родерик. — Бамбуковых медведей ты видела? Их подарил нашему императору император Кефраса вроде бы недавно, но могу путать.

И после этого он будет настаивать, будто не имеет титула? Пусть скажет еще, что он дворцовый уборщик, поэтому знает про все эти императорские подарки.

Настроение упало еще сильнее.

— Видела, — соврала я.

Приду одна и посмотрю. Если найдется на что: вход в зверинец был платным и недешевым, я помню, как привратник сосчитал нас по головам, а потом пересчитывал монеты: пожалуй, тогда я впервые в жизни видела столько денег. Впрочем, где бы мне было их видеть? Я и в руках-то их не держала никогда, подъемные были моими первыми в жизни собственными деньгами, и только понимание, что я не знаю, на сколько придется их растягивать, не позволило мне потратить все и разом.

Но как бы бедна я ни была, платить за себя случайному знакомому не позволю.

— Ладно, тогда пойдем в Летний сад. — Родерик подхватил меня под локоть и повел к воротам в кованой ограде. — Туда привозят растения со всего мира, — продолжал он.