В городе яблок. Были и небыли - Елена Клепикова

Влюблённые встречались под часами у входа; мороженщик в белой куртке предлагал, зажатое между двумя круглыми вафлями, клубничное мороженое; торговали цветами алма-атинские бабушки: подснежниками ранней весной, тюльпанами, знойными летними барынями, ромашками и флоксами, прихваченными ночными морозами, пышными разноцветными астрами.

Война закрыла мой дом. В Алма-Ату эвакуировали киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм» и 15 ноября 1941 года на их базе, присоединив Алма-атинскую киностудию художественных фильмов, создали ЦОКС – Центральную объединенную киностудию. Так Алма-Ата стала кинематографической столицей Советского Союза. А здание кинотеатра «Алатау» стало одним из съёмочных павильонов киностудии. Сразу за ним поставили брезентовый шатёр шапито и в этих двух павильонах снимали трюковые сцены. Я видел, как работали Николай Крючков и Любовь Орлова, Николай Черкасов и Валентина Серова, Пётр Алейников и Вера Марецкая, Михаил Жаров и Людмила Целиковская, Василий Ванин, Марина Ладынина, Марк Бернес, Леонид Андреев, Лидия Смирнова… Я помню, как получив по продовольственным карточкам 400 граммов хлеба и кусочек вяленого мяса – суточную норму, актёры возвращались на съемочную площадку и работали, работали, работали. Во мне до сих пор звучат бессмертные строки:

Жди меня, и я вернусь.Только очень жди,Жди, когда наводят грустьЖёлтые дожди,Жди, когда снега метут,Жди, когда жара,Жди, когда других не ждут,Позабыв вчера.Жди, когда из дальних местПисем не придёт,Жди, когда уж надоестВсем, кто вместе ждёт.

В конце 1944, когда «Мосфильм» и «Ленфильм» вернулись в Москву и Ленинград, мой дом отдали Театру для детей. Удивительная женщина, Наталья Ильинична Сац, создала казахстанский Театр юного зрителя. Она и её единомышленники любовно обустраивали место, где каждый ребёнок чувствовал себя счастливым, а взрослый, пусть ненадолго, но возвращался в беззаботное детство. Склонившийся в лёгком поклоне Пушкин и играющий на домбре Джамбул встречали входящих.23 Вырезал их скульптор Исаак Иткинд из ствола того самого столетнего карагача, что рос на углу проспекта Сталина и Октябрьской, причём разрешение на порубку дерева с трудом выдал горисполком. Год мой дом ремонтировали, а в ноябре 1945 торжественно открыли спектаклем «Красная Шапочка».24 За тридцать пять лет спектаклей я пересмотрел несчётно, все пьесы знал наизусть и даже иногда работал суфлёром, подсказывая молодым актёрам забытый от волнения текст.

А потом обе труппы ТЮЗа переехали и в мой дом пришли куклы и кукловоды. С ними тоже было интересно и весело, но я тосковал и по ночам играл в шахматы с ночными сторожами – студентами-физиками Юркой и Азомой: то с Юркой – за чёрных, то с Азаматом – за белых.

Внезапно полыхнуло пламя, и был огонь, и дым, и долгая-долгая ночь, и на месте театра, наконец, построили другой дом. Да что там дом: жилой комплекс, с ресторанами, банками, магазинами, автостоянкой. И я живу в нём. Он такой красивый, но пока не мой – огромный дом, многоэтажный… Во тьме сияют окна, редкие, как клёцки в супе скряги. Квартиры проданы. Недвижимость. Надёжно. Просто. Только память ведёт в театр, давно сгоревший ночью.

И до сих пор я вспоминаю ребятню из маленьких частных домов с улицы Панфилова, моих благодарных зрителей. К ним я частенько наведывался в гости:

Бармалей

Это утро ничем особенным не отличалось. Обычное июньское утро, жаркое, солнечное. Как всегда, после завтрака папа пошёл на работу, мама осталась дома, с детьми – в школе каникулы, а детский сад на ремонт закрыли. Деток пятеро, погодки. Четыре дочки – старшей девять лет, – и сынок Бахрам, младшенький, любимый. Девочки все весной родились и имена у всех весенние, цветочные – Анаргуль, Бахтигуль, Гульсянам и Ясмина. Папа, когда с работы возвращается, обнимает всех сразу, говорит: «Вы мои цветочки любимые!» Мама брови сразу шутливо хмурит:

– А я разве не любимый цветочек?

– Ты не цветочек. Ты – тростиночка! Самая-самая дорогая, моя Назугум! – на руки её подхватывает, как ребёнка, и так с ней на руках и танцует. Мама Назугум ростом невелика и чтобы повыше казаться шею очень прямо держит и плечи назад отводит, а ещё у неё волосы густые, длинные – она их в косу заплетает и на затылке закручивает. От этого подбородок всегда приподнятый и когда она идёт, кажется вот-вот, ещё шаг и взлетит Назугум, как птица. Никогда она праздно не сидит – всегда в делах, всегда в заботах. Вот и сейчас в комнате прибрала, посуду помыла, бельё постельное погладила, тесто на пироги стала заводить. И всё с улыбкой делает и напевает тихонько. Дочки помогают, чем могут, а Бахрам ходит за мамой и тянет:

– Ма-ам, почитай книжку… Ну, ма-ам, пожалуйста, почитай.

Зимой мама читала детям «Буратино», а потом они пошли в театр, на спектакль. Прочитала «Золушку» – и снова в театр. Бахраму нравилось, когда оживали любимые книжные герои. А тут ему подарили книжку с картинками и такие картинки интересные – там и бабушка от которой посуда убежала, и крокодилы с мочалкой, и странный шкаф с краном, и страшный бородатый человек в большой шляпе и с саблей. Если и они оживут?

Наконец мама все дела переделала и сказала, что пора читать. Девочки на тахту забрались, в серединку братца посадили, прижались друг к другу, как птенцы в гнезде. Мама напротив на маленькую табуретку примостилась и открыла книжку. Прочитала про Мойдодыра, про Федорино горе и начала про злого Бармалея. Только дошла до слов: «… кушает детей – гадкий, нехороший, жадный Бармалей!» – раздался стук в дверь. Девочки-«цветочки» закричали: «Ай! Ай! Ай!» И даже Бахрам крикнул: «Ай!» Правда, потихоньку потому, что он смелый, а смелые ничего не боятся. Это оказался вовсе не Бармалей. Пришла соседка, тётя Катя, сказала маме, что в магазин к обеду обещали привезти гречку и сливочное масло, но очередь надо сейчас занимать: «Не то окажемся в хвосте, и всё перед нами разберут».

Мама расстроилась, как же так, надо бы купить и гречки, и масла, но в очереди часа три придётся простоять. Как дети одни? Тогда старшая Анаргуль сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В 1854 году, рядом с позднесредневековым поселением Алмату, было заложено укрепление Заилийское, позднее переименованное в Верное. 11 апреля 1867 года укрепление получило статус города и стало называться город Верный. 5 февраля 1921 года Верный переименован в Алма-Ату (Алматы). С 1993 года носит название Алматы.

2

На 1887 год в городе Верном, Большой и Малой Алматинских станицах насчитывалось 1938 кирпично-сырцовых и каменных зданий, небольшое число домов из жжёного кирпича и более девятисот деревянных строений.

3

Кеминское землетрясение – катастрофическое землетрясение в Верном 22 декабря 1910 года (4 января 1911 года – по новому стилю). Названо так по эпицентру землетрясения в Чилико-Кеминском горном узле, связывающем два хребта Заилийского и Кунгей Алатау. Оно стало одним из сильнейших внутриконтинентальных землетрясений в истории. Именно после него Верный приобрёл славу одного из самых опасных для проживания городов в мире из-за угрозы природных катастроф.

4

В 1980 году статус главной площади столицы был передан Новой площади (с 1982 г. – имени Л.И.Брежнева, с 1988 – снова Новая, а с начала 1990-х годов – площадь Республики).

5

Здание Дома правительства, ныне – Академия искусств имени Т.К.Жургенова. Построено в 1927—1931 годах. Авторы проекта: М. Гинзбург и Ф. Миллинис. Является образцом здания, построенного в стиле конструктивизма. До 1958 г. в здании располагалось правительство КазССР. В 1958—1982 – учебный корпус Казахского Государственного университета.

6

Здание Дома правительства, ныне – Казахстанско-британский технический университет. Построено в 1951—1957 годах. Автор проекта архитектор Б.Р.Рубаненко. С середины 1998 по октябрь 2001 г. в здании размещался акимат Алматинской области.

7

Здание Дома связи – Главпочтамт – построено в 1934 году. Автор проекта архитектор Г. Герасимов. Выполнено в стиле конструктивизма. Над угловой пристройкой в 1960 году возведены куранты (архитектор Е. Дятлов, инженер Ю. Скринский).