Последнее пламя - Илья Городчиков

Пехота ларингийцев налетела на вагенбургские стены массой настоящего «мяса». Они попытались с наскока расцепить стоящие плотно стоящие телеги, но у них ничего не получалось, ведь защитники постоянно обстреливали их из аркебуз, пистолей и карабинов. Нападающий закидывали гранатами, болтами и стрелами. Каждый мой воин самоотверженно сражался, отражая атаку каждого, кто возжелал уничтожить наше воинство и подумавшего, что мы будем лёгкой добычей.

Таций и король Ларингии посылали свои войска волна за волной. Кто-то из них успевал добраться до вагенбруга, другие отступали только получив яростный отпор «огненным боем». Каждый раз они всё усиливали и усиливали натиск, но единственное чего смогли добиться, так это громадных потерь и постоянного снижения пороховых запасов со стороны нашего войска. Как только появлялась возможность, то мои бойцы сразу же отправлялись из-под защиты стен, пытаясь собрать с трупов всё, что могло бы стать для нас полезным. Под чистую забиралось всё оружие, снимались колчаны с немногочисленных стрелков, пробовавших начать перестрелку с моими стрельцами. Как говорится: «Всё для дела пригодится и церковника пронзит».

Не смотря на громадные потери в живой силе и истощение после девяти попыток неудачных штурмов холма, Таций и король вздумали начать последний десятый наскок, за который они взялись с должным упорством. Первым бой завязали оставшиеся в войске арбалетчики. Они растянулись вдоль холма, стараясь делать свой строй столь разреженным, чтобы влетевшие в них ядро не нанесло громадного урона. Позиции их были не столь удобными, но даже так они били по определённому квадрату, накрывая наши позиции такой плотностью стрел и болтов, что на небо было страшно смотреть. Мы открывали ответный огонь, но из-за постоянного ответа со стороны вражеских стрелков, ответный обстрел был не столь эффективным. Как только вражеские стрелки сделали с десяток плотных залпов, противник повёл на приступ вооружённую пехоту, не соблюдавших хоть какое-то подобие строя. Они просто шли наверх, но уже не с такой прытью, как это было утром. Они старались экономить силы, ведь если кому-то удастся прорваться наверх, то там понадобятся просто все силы, дабы преодолеть ожесточённое сопротивлении пусть и уставших, но всё ещё яростных бойцов «Кабаньей Армии».

На этот раз подошла куда более сплочённая и многочисленная толпа церковников в союзе с ларингийцами. Они насели на наши укрепления, словно были львами, которым хочется сожрать вёрткую газель. Где-то вновь пытались растащить телеги, но кто-то из церковников всё же проявил большую смекалку и подложил под телегу подожжённую бочку пороха.

Взрыв был страшной силы и произошёл всего в пяти метрах от меня. Сила многих килограммов пороха, заключённый в бочку, вырвалась в одно мгновение, высвобождая собственную силу. Боевой воз, под который и была закинута бочка, разорвался на две части и полетела вверх, много раз оборачиваясь вокруг собственной оси. Меня же бросило на пол своей телеги страшной ударной волной. Я ударился головой о крепкие дубовые половицы и вкупе с контузией от взрыва, теперь я слышал только непрекращающийся писк, через который не пробивался ни один самый громкий голос.

В образовавшуюся прореху, моментально хлынула пехота, стальной натиск которой казался по началу неостановимой. Я не мог командовать, чувствуя, как меня крутит внутри во все стороны, сворачивая кишки в тугой узел. В этот момент меня спас Сезар. Он моментально собрал вокруг себя многочисленных латных ветеранов, затыкая образовавшуюся прореху собственными телами. На первые мгновения этого хватило, но даже невооружённым взглядом было видно, насколько тяжело им удаётся удерживать атаку многочисленного врага. Они были готовы проливать свою и вражескую кровь за каждый сантиметр вершины этого холма, но было понятно, что если их не поддержать, то церковники смогут продавить наши позиции и тогда это будет конец сопротивления, а умирать после такой непродолжительной схватки было как-то несолидно. Если моя армия погибнет так просто, то меня точно никто не станет уважать на Том Свете, куда определённо желали устремится атакующие нас церковники.

План родился быстро, и я побежал в сторону самодельной конюшни, где под навесами сейчас томились скакуны. Я до сих пор ничего не слышал, но орал, чтобы кавалеристы следовали за мной и для пущей демонстративности схватил пику со знаменем войска, которая была воткнута посреди лагеря на манер флагштока.

Меня заметили, и конники стали мгновенно запрыгивать в сёдла своих коней, поднимая лес пик. «Вата» оглушения понемногу стала ослабевать и теперь я слышал звуки битвы, которые песнью поднимались над холмом.

- Мои воины, эти уроды решили, что мы слабы и сдадимся, если нас окружит! – одобряюще заорал я, поднявшись в седло своего скакуна, - Они полагают, что столкнулись с простыми воинами! Они думают, что Предки даруют им победу! Они называют себя рыцарями, думают, что нет воинов силнее, чем они, но они ещё не сталкивались с настоящей Смертью! Они хотят поскорее отправится к своим богам, так даруем же им чего они хотят!

Конники кровожадно взревели, салютуя мне оружием. Взяв крепче пику, я направил её острие в сторону прорыва, который из последних сил удерживали воины Сезара.

- Разойдись! – рявкнул я и ударил по бокам коня.

Скакун стал набирать скорость и за мной клином выстроились мои всадники, желающие крови больше, чем воздуха. Сезар даже в пылу горячки услышал мой приказ и его войска стали расступаться, пропуская внутрь солдат Церкви и ларингийского короля. Они, обрадованные скорой победой, устремились внутрь нашего лагеря, но тут ударили мы. Всего пары сотен метров нам хватило, чтобы разогнать мощных ларингийских коней, а потому латная лавина ударили со всей доступной нам мощью. Противник сейчас был не больше, чем дезорганизованной толпой, обезумившей от битвы, а потому наша атака оказалась настолько удачной, что мы просто протоптались по ним, сокрушая их тела мощными копытами коней, пронзая пиками и ударами тяжёлого оружия.

Мы стали оттеснять войска противника так быстро, что за нашим конным «тараном» устремилась тяжёлая пехота, подгоняемая рыком лужёной глотки северного бородача. Мы терзали рассеянное воинство противника, сгоняя его с холма. Они пытались сопротивляться, но мои бойцы почувствовали запах победы, а потому больше не ощущали усталости.