Неожиданные встречи - Павел Мариковский

Нелегко лежать без движения с биноклем в руках. Чуть повернулся, каменка тревожно качнула хвостиком, пискнула, сурок стрелой помчался в нору и скрылся в ней.

Я поражен этой картиной взаимного содружества, радуюсь тому, что отгадал, почему возле сурчиных нор лежат остатки насекомых…

Я никак не предполагал, что каменка, отчаянная охотница, питается не только одними насекомыми. В пустыне Сарыесик-Атырау однажды, когда мы ехали по полузаброшенной проселочной дороге, чуть ли не из-под самой машины выпорхнула каменка-плясунья и, часто-часто взмахивая крыльями, полетела в сторону. В лапках она несла какую-то светлую ленту, и я сразу догадался, что это змея. Остановив машину, я бросился за птицей, она же, испугавшись, выронила свою ношу. Это была змея. Стройная и тонкая, она еще была жива. Птица расклевала ей голову. Кто бы мог подумать, что каменка, размером немного больше воробья, могла напасть на змею. Правда, это была небольшая молодая стрела-змея. Но все же… Суровые условия жизни в пустыне выработали у этой птички прямо-таки безрассудную храбрость и предприимчивость. Подобную историю все с той же змеей-стрелой мне пришлось видеть с участием сорокопута. Но эта птица больше каменки и известная разбойница…

Умение подражать голосам других животных, любознательность каменки подтверждают ее высокую по сравнению с другими птицами интеллектуальность, если это слово допустимо к птицам. Однажды, доехав до северного берега соленого и безлюдного берега Балхаша, мы, расположившись биваком, в сетке вынесли и поместили на куст черепаху. Она путешествовала некоторое время с нами. Возле нее сразу же появилась парочка каменок. Как они крутились возле черепахи, с каким вниманием и настойчивостью они ее разглядывали! Появление незнакомого животного глубоко заинтересовало этих маленьких пичужек…

Голая пустыня, угрюмые скалы, черный щебень, редкие кустики солянок, звенящие стебли высохших растений, безжалостное солнце и тишина. Кажется, все живое спряталось, сгинуло, исчезло…

Но неожиданно совсем рядом с машиной села небольшая серая с белым брюшком птичка и, всматриваясь черными блестящими глазами в необычных посетителей глухой пустыни, начала приседать и забавно раскланиваться. Насмотрелась вдоволь, перепрыгнула подальше, снова быстро поклонилась несколько раз и, будто попрощавшись, скрылась за скалами. За странную манеру приседать птичку назвали каменкой-плясуньей. Привычка у нее эта постоянная, особенно когда птица вглядывается во что-либо или рассматривает незнакомый предмет…

Наш путь лежит дальше в пустыню. Вот и сухое русло, по нему скатываются дождевые потоки и сбегают весенние ручьи от талого снега. Здесь кустики саксаула и неплохое место для бивака. Из-под укрытия выскакивает большая ящерица-агама и, высоко задрав кверху длинный и какой-то нелепый хвост, мчится прочь, вздымая легкое облачко пыли. Как жаль, что всюду много нор песчанок. Сейчас она скользнет в одну из них, скроется и не даст на себя посмотреть как следует. Но ящерица внезапно останавливается и, повернув голову, начинает всматриваться одним глазом, слегка его прищурив. Ей тоже, наверное, интересно поглазеть на человека. Здесь, в дикой и безводной пустыне, такая тишина, покой и однообразие жизни.

И также начинает раскланиваться — вверх, вниз, долго и старательно кивает головой. Какая смешная! Разве пошутить и, сняв перед ней шляпу, тоже покланяться? Но резкое движение пугает ящерицу, и она стремительно скрывается в норе…

Жаркая и сухая пустыня позади. Впереди — высокие горы, еловые леса, над ними белые вершины, снега, ледники, прохлада и кристально чистый воздух. По ущелью, по камням и валунам мчится поток, бурлит, пенится, обдавая мириадами брызг склонившиеся над водою травы и кустарники.

Из-под большого валуна, из самой воды, выскакивает короткохвостая птичка, скользит в воздухе над кипящим потоком, усаживается на камень и приседает, приседает без конца, будто делает реверансы. Это известный обитатель горных ручьев — странная птица оляпка. Странная тем, что уж очень у нее необычная жизнь. Она очень подвижна, эта необыкновенная водолюбка. Ни минуты покоя. Вот и сейчас что-то торопливо склюнула и бросилась с камня в воду, в самый водоворот, в пену, в брызги, а через минуту выскочила наверх и снова в безудержной пляске скачет на камне.

Почему, ради чего каменки, агамы и оляпки, да и не только они, так странно себя ведут? Для чего все это представление? Ведь, конечно, не зря, зачем попусту тратить свои силы.

Большинство ящериц и птиц рассматривают предметы только одной стороной головы, одним глазом, и поэтому зрение у них плоское, не объемное. Меняя положение, владельцы монокулярного зрения компенсируют его несовершенство. Но это только предположение. Скорее всего, правильное.

ОТЧАЯННЫЙ РАЗБОЙНИК

Ключик между горами Калкана с рощицей деревьев и кустарников остался позади. Дорога пошла вдоль Большого Калкана, по его северной стороне, мрачной и темной. Вокруг расстилалась светлая и безжизненная пустыня, покрытая редкими приземистыми, почти сухими солянками. Затем показались чахлые кустики саксаула. Засуха сильно отразилась в этом году на природе. Ни зверя, ни птицы, ни ящерицы. Не видно и насекомых.

Вдали показалось темное пятнышко. То были, я хорошо их знал, три туранги. Они росли одиноко среди обширной и голой пустыни. Возле них ютились кустики тамариска и чингиля. Видимо, в этом месте близко к поверхности проходили грунтовые воды.

Три туранги среди бескрайнего и безотрадного простора пустыни на фоне далеких синих гор Матая были особенно красивыми. Подчеркивая безотрадность природы, они как бы олицетворяли собою неистребимую силу жизни.

Я всегда останавливался возле этих деревьев и знаю их много лет. Каждый раз радовался тому, что туранги целы, что никто их не искалечил, не срубил, не сжег. И на этот раз я остановил возле них машину, подставив ветру перегретый мотор. Каждый раз я не могу удержаться, чтобы не сфотографировать эти деревья. Одна из цветных фотографий попала на обложку моей книги о жизни насекомых пустыни.

Но на этот раз сердце мое опечалилось. Одну турангу сломали и, видимо, увезли на топливо. Но две другие остались, все такие же, с корежистыми стволами, живописно изогнутыми и красивыми. Зеленая листва деревьев сверкала под знойными лучами солнца и весело трепетала от легкого ветерка пустыни.

Все живое с момента рождения движется к естественному концу своего бытия. Смерть неотделима от жизни. Но горестно видеть, когда гибель наступает прежде времени, в расцвете сил и совершенства. Придет время, и эти два еще здравствующих дерева тоже исчезнут. Впрочем, в нескольких метрах от этой пары уже растет крохотная группка молодых туранг. Они тянутся кверху и набираются сил.