Тайная сила масонства - Александр Селянинов

Из всего же сказанного о бет-дине совершенно ясно, что название «полюбовный» и «духовный», коими они и поныне маскируются в официальном мире иноверческих властей, настолько же идут к «бет– дину», насколько они пошли бы к нашим мировым или окружным судам».[608]

«В продолжении восемнадцативекового странствования евреев по всему миру еврейские учреждения неоднократно вольно и невольно меняли свой внешний облик. Но перемена формы и названий никогда не производила существенного изменения в их духе в ни на волос не отклонила их от раз навсегда намеченной цели. Для интересов иудейства важно лишь одно: ему надо иметь в каждой еврейской общине отдельный, обеспеченный местной властью центр. Подобные учреждения евреям, как мы выше видели, всегда удавалось устраивать под предлогом взимания с евреев податей в пользу местного правительства. Если это достигнуто, то употребить, уже полученную от правительства власть для своих целей, законных или незаконных, не составляло затруднения для представителей иудейства…

К величайшему сожалению и несмотря на систематическое указание опыта, до сих пор ни одно правительство, где жили и живут евреи, не уяснило себе того важного обстоятельства, что создание официального посредника между правительством и еврейскою массою для взимания ли государственных податей или иной государственной цели, создает, под именем кагала (или сборщиков податей, или как иначе), еврейскую национальную власть, которая управляет самой жизнью евреев, которая в продолжение более двух тысяч лет будит дух еврейского народа и ведет его по тому пути, который делает евреев вредными гражданами для приютившего их государства и народа!»[609]

В заключении остается лишь добавить, что, кроме всей этой внешней организации, у русских евреев по-видимому имеется еще внутренняя тайная национальная организация, о которой в следующих туманных выражениях упоминает еврей Шимон Аскенази: «эта организация, существующая испокон веков, всегда была крайне интимной; она была известна одному только еврейскому обществу, хотя впрочем действовала параллельно и в единении с явными кагальными властями, признанными правительством… она не перестает функционировать и поныне».[610]

Эта «интимная» организация и есть организация международной тайной еврейской силы!..

VII

«На присягу евреи вообще смотрят, как на великое и святое дело; самая мысль о присяге наводит уже на иного ужас, и он готов на всякую сделку с противником, лишь бы избежать присяги. Однако этого общего положения нельзя распространить на те случаи, когда еврей имеет дело с христианином…

Так существует у евреев убеждение, основанное на талмудических постановлениях, что если при совершении обряда присяги они наденут чужую шапку и произнесут присягу двоедушно, т. е. на словах скажут одно, а в сердце будут думать другое, то присяга уже не имеет значения; другие считают, что если к присяге их призовет чиновник, то присяга также недействительна; третьи полагают, что можно отделаться от присяги, если произносить имя Бога другие именем: т. е. вместо «Иегова» произнести «Элоим», или «Адонай». Наконец большинство евреев убеждено, что если присягать перед «торой» — сверток Пятикнижия — сделавшейся «посель», т. е. негодной (например, стерлись некоторые буквы), то и присяга будет негодной. А надо заметить, что таких свертков в синагоге не мало; евреи сохраняют их одинаково в киоте со всеми другими»…[611]

Еще в VI веке мудрый император Юстиниан постановил не допускать евреев даже в свидетели против христиан на суде,[612] очевидно он знал трактат «баба-гама», л. 113 а.

Однако если все формальности будут соблюдены до тонкости и еврею с этой стороны невозможно будет нарушить присягу, то существуют еще различные индульгенции, совершенно освобождающие еврея от данной им присяги; даже если она дана им с соблюдением всех предписаний его закона. Индульгенции эти суть:

1. «Кол нидре», судный день или день очищения — самый важный и самый торжественный праздник у евреев. Открытие этого праздника, совершающееся накануне вечером и составляющее самый торжественный его момент, состоит в чтении параграфов индульгенции «код нидре», посредством которой представители общины, со свитками Пятикнижия в руках, разрешают евреям от имени Бога все их присяги, клятвы, обеты и т. п., как прошлого, так и будущего года.

2. «Гофорат-недорим» это — индульгенция, к которой еврей может прибегнуть сам лично, независимо от общей индульгенции, для очищения совести от присяг, клятв и т. п. В таком случае, по его просьбе, три еврея, безразлично кто бы они ни были, садятся и образуют «бет-дин», суд. Перед этим судом желающий очистить свою совесть читает формулу «гофорат-недорим», которой он отказывается от всех данных им присяг, клятв, и т. п. и просит о снятии с него их обязательной силы; повторившему чтение три раза суд трижды отвечает: «разрешено тебе и дело кончено».

3. «Мессират-медоа» уничтожает присягу предварительно ее исполнения, этот акт уничтожает силу даже письменных документов. Он состоит в следующем: чтобы, например, развод, который еврей намерен дать своей жене, или запись для обеспечения той или другой сделки, или присяга, которую он намерен принести, не имели для него ни малейшей обязательной силы, до совершения акта или до дачи присяги еврей говорит двум свидетелям, что присяга, разводная или запись, которую ему предстоит дать, будет фиктивной, маневром, вызванным обстоятельствами.

В силу этого предварительного заявления, в силу этой «мессират–медоа» еврей уже смело, без зазрения совести, дает ложную присягу».[613]

Вообще в отношениях своих к христианам евреи только себя считают людьми, прочих же неевреев, в особенности «гоев», т. е. христиан, считают животными. Вот что предписывает талмуд, и чему они повинуются:

«Добро гоев не принадлежит никому: оно принадлежит первому проходящему еврею». (Пфефферкорн, «Dissert Philosophiques», стр. 11).

«Гой, укравший у еврея хоть грош, должен быть предав смерти». (тр. «Иебамот», л. 47 в.)

«Но еврею разрешается обокрасть гоя». (тр. «Бабатез», л. 111 в.)

«Если еврей судится с неевреем, то решайте дело в пользу вашего брата, а гою скажите: того требует ваш закон, (это в том случае, если еврейской общине удалось ввести благоприятные Израилю законы в данной стране). Если же еврейство не обладает могуществом в этой стране, или если судья нееврей, то беспокойте гоя интригами до тех пор, пока еврей не выиграет своего дела». (тр. «Баба-гамма, л. 118 а)

«Бог велит брать с гоя лихву, ибо мы должны ему вредить, даже когда он полезен. Если гою нужны деньги, то еврей должен так его запутать, чтобы он не мог иначе заплатить, как продав свое имение» (тр. «Сефер-мизв», 7а. 4)

«Следует убивать самого честного среди гоев» («Тозоафот», 1, а).

«Проливающий кровь гоев угоден Богу» («Ниддерас-бамидебар-раба», стр. 21)[614]

После всего этого, нас уже не может удивить циническое признание самих евреев о своих отношениях к христианам, сделанное недавно еврейской газетой «Рассвет». По словам этой газеты, еврей когда унижается перед христианином, делает это вовсе не из беспринципности, а «в этом есть большая доза презрения. Еврей прошлых поколений унижался перед пурицем, внутренне считая его настолько ниже себя, что заискивание перед ним не может унизить настоящего человека. Он всегда считал пурица человеком низшей породы, с капризами которого он считался так же, как с норовом капризного коня, а себя он считал членом избранного народа. Гордость, честь, общественные принципы и т. п. имеют свои пределы в лице того общества, той группы, которую человек признает равной себе.

Оскорбление холопа не бесчестило рыцаря и он с ним на дуэли не дрался; стыдливая римская матрона раздевалась в присутствии невольника.

Событие последних годов не способствовали увеличению в сердце еврея чувства уважение к русскому обществу. Они нам показали, насколько мы (евреи) нравственно и культурно выше тех, которые распоряжаются нашей судьбой. Они нам показали, что, несмотря на литературу, университеты и прочие атрибуты европейской культуры, русское общество глубоко некультурно, лишено воли и общественного инстинкта. Еврейский юноша вырабатывает себе, помимо своей воли, определенное отношение к тому обществу, с которым приходится сталкиваться. Он даже не испытывает ненависти к своим притеснителям. Он привыкает смотреть на них, как на одушевленные предметы, в отношениях со которыми вовсе не применимы правила, выработанные человеческим общежитием. Для того, чтобы судить о принципности и нравственной устойчивости англичанина; нужно его видеть в Лондоне пли Манчестере, а не судить о нем по его отношению к туземцу Индии или египетскому феллаху. Тот молодой человек, который подкупает русского чиновника и способствует порче государственной машины, потому, что он на своей шкуре, научился не уважать русских законов, у себя дома весьма дисциплинирован и подчиняется правилам того общества, к которому он принадлежит».