УЛЬМ – 43 - Александр Леонидович Аввакумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бери группу и быстро в адрес….
Лейтенант вышел из больницы. Через двадцать минут он уже был около названного Ларисой дома.
***
Сергей Соколов отложил в сторону топор и посмотрел на капитана Степанова, который стоял в проеме двери.
– Что нужно? – спросил он Степанова.
– Сегодня приезжает Покровский. Просил, чтобы его встретил ты.
– Почему я, а не ты с Верой? Ведь ты его знаешь не хуже меня.
– Спросишь у него. Он мне об этом не сообщал….. Я вообще тебя перестал понимать, Соколов? Что с тобой происходит? А, может, ты решил сдать нас НКВД?
– Что я решил, мое дело. Ты не поп и я не на исповеди.
Степанов усмехнулся.
– Чего зубы скалишь? Это ты у нас идейный борец с властью, а я другой человек. Я здесь, из-за сложившихся обстоятельств.
Он замолчал. Соколов невзлюбил капитана с той минуты, как только увидел его на вокзале. Он не верил Степанову. В чем заключалось это недоверие, Сергей объяснить не мог. Он хорошо помнил тот миг, когда Корнилова выходила из вагона и мило улыбаясь, протянула ему свою руку.
«Буржуи недорезанные, – подумал Соколов, наблюдая за ними. – Я бы с удовольствием посмотрел, как бы ты повел себя на фронте. Наверняка, сразу бы поднял руки вверх».
Соколов хорошо помнил, как Вера «отшила» его, давая ему понять, что он ей явно не пара. И только, личное отношение к ней Покровского, сдержало его в тот вечер, а иначе бы, он….
Тяжело вздохнув, Соколов прошел в комнату.
– Скажи, когда ты последний раз проверялся «закладки»? – поинтересовался у него Степанов.
– Ты кто такой? – с нескрываемой злостью спросил он капитана. – Я не обязан отчитываться перед тобой.
– Дурак ты, Соколов! Одно дело делаем….
– Я тебе уже ответил, мы разные….
В комнате повисла пауза.
– Если ты сам не хочешь проверить «закладки», то я могу это сделать за тебя. Мне это не сложно. Пойми меня, Соколов, это очень важная акция.
– Для кого?
– Для нас всех и для тебя тоже.
Степанов по-прежнему не спускал с него своих глаз. Все дело в том, что закладывал взрывчатку лично Соколов и кроме его никто не знал эти места.
– Я жду…
– Я уже ответил тебе, что я тебе не подотчетен. Если Покровский спросит об этом, тогда я ему доложу.
– Хорошо.
Степанов сделал вид, что собирается выйти из комнаты. Это был отвлекающий момент для Соколова. Когда тот поднял руки, надевая на себя нательную рубаху, капитан из всех сил ударил его в лицо. Тот сделал несколько неуверенных шагов назад и повалился на пол. Он навалился на противника всем своим телом и прижал его к полу, стараясь завести ему руку назад.
– Сука! – прохрипел Соколов, стараясь сбросить с себя противника.
Однако, все его попытки были полностью пресечены капитаном. Он сделал еще несколько попыток, а затем прекратил сопротивление. Степанов сковал его руки наручниками и, подняв его с пола, усадил на табурет.
– Мне нужен план минирования, – произнес, тяжело дыша, Степанов. – Ты слышишь меня, Соколов.
– Пошел, ты….
Он грубо выругался и с вызовом посмотрел на капитана.
– Ты, наверное, понял, кто я? Я капитан государственной безопасности Константин Воронцов.
Соколов сплюнул на пол и отвернулся, стараясь показать всем своим видом, что ему абсолютно безразлично кто перед ним стоит.
– Ничего, Соколов, заговоришь…. Теперь у тебя есть лишь один способ спасти себе жизнь, это все рассказать, а иначе…
Капитан не договорил. Без слов было ясно, что ожидало Соколова в отрицательном случае.
***
Козырев проснулся от какого-то внутреннего толчка. Рука его автоматически потянулась к лежавшему на тумбочке пистолету. Внутри его стало холодно и его стало немного потряхивать. Откинув в сторону одеяло, он на цыпочках подошел к окну. Отодвинув в сторону занавеску, он посмотрел на пустынный двор дома.
«Где дети? Почему их нет во дворе?», – размышлял он, продолжая рассматривать пустующий долг.
Он посмотрел на часы. В голове, словно маленький серенький кукушонок, стучал в голове, предупреждая Анатолия Кирилловича об опасности. Он передернул затвор пистолета и посмотрел на входную дверь. За ней явно слышался какой-то подозрительный шорох. Он снова посмотрел в окно, двор по-прежнему был пуст.
«Надо уходить, – решил он и стал быстро одеваться.
Входная дверь с грохотом распахнулась и три человека, одетых в гражданскую одежду, буквально влетели в прихожую. Козырев поднял пистолет. В комнате глухо хлопнул выстрел. Это выстрелил один из чекистов. Анатолий Кириллович втянул голову в плечи, физически ощущая, как на его голову посыпались мелкие кусочки штукатурки.
– Руки вверх! – выкрикнул мужчина, который только что стрелял в него.
Козырев бросил пистолет на пол и поднял руки.
– Его в Управление, – приказал один из них, одетый в серое зимнее пальто. – Горшков! Останешься здесь.
– Понял, товарищ лейтенант….
На руках Козырева щелкнули замки наручников. Его вывели из квартиры и, подталкивая стволами пистолетов в спину, повели к машине. Это был его конец и это он сейчас ощущал как никогда. Он посмотрел на зимнее небо, обвел взглядом дом. Все это он видел последний раз.
– Давай, шагай, – произнес кто-то у него за спиной и с силой толкнул его стволом пистолета между лопаток.
В воротнике его гимнастерки была зашита ампула с цианистым калием, которая гарантировала ему моментальную смерть, но, он так и не решился раздавить ее своими зубами.
«Нет, только не смерть, пусть хоть месяц, но еще немного поживу. Как-то глупо лишать себя жизни, когда вокруг тебя так много людей, которые сделают это добровольно и с большим удовольствием», – размышлял он, направляясь к «черному воронку», который въехал во двор дома.
Путь от места задержания до Управления НКВД занял всего несколько минут. Его вывели из фургона и провели в здание через запасной вход.
– Куда его, товарищ лейтенант, – обратился к Марченко, один из оперативников.
– Пока в камеру! – скомандовал лейтенант. – Проверьте всю его одежду, каждый шов.
– Все ясно, – ответил оперативник. – Давай, шагай….
Козырева вели по какому-то длинному узкому коридору, стены которого были выкрашены темно-зеленой краской, вдоль дверей, за которыми ждали своей участи десятки арестованных людей.
– Стоять! – скомандовал конвоир. – Лицом к стене!
Он, беспрекословно выполнил команду. Дверь противно лязгнула металлом.
– Пошел!
Он вошел в камеру. Конвоир ощупал его одежду, ножом отрезал уголки ворота гимнастерки и с сознанием выполненного долга, вышел из камеры.
***
Покровский вышел из вагона и стал искать глазами Соколова, который должен был встретить его и доложить о готовности группы к диверсии. Он медленно переводил свой взгляд с одного человека на другого, но своего подчиненного
