Ты - Моя Обитель - Яна Войнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Северов не прав, тогда в доме у Минаева, Дима не испугался. Орлов никогда не был трусом. Но откровенно зассал он прямо сейчас. Несколько часов он сидел у могилы Лены и не мог заставить себя сдвинуться с места. Ему звонили, не переставая, а он просто боялся взять трубку и снова услышать страшные новости. Дима отчётливо помнил момент, когда врачи сказали, что Лене осталось несколько часов. Они дали возможность им попрощаться. Покойная жена, словно почувствовала неизбежное и выпроводила его из палаты, отослав за какой-то нелепой ерундой. По глазам понял, что Лена знает, хоть Дима и безбожно ей врал. Он вышел из палаты, зачем-то налил стакан воды и тихо скулил под ее дверью несколько часов, в ожидании ее кончины. Лена его пожалела… Худшие ощущения в его жизни. Но вот спустя столько лет история повторяется. Не может он пойти к Юле и снова, сидя у ее койки, врать, что все у них будет хорошо. После того, что с ней сделали, сложно надеяться, что она выживет.
― Твоя мать была права, ты здесь! — сказал неожиданно подошедший Руслан Баринов. Он мельком взглянул на памятник Лене, задумался и спросил: — Зашибись! Я, конечно, понимаю, здесь тихо и спокойно. Но, че сидим? Ждем кого?!
― Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Дима.
― Это ТЫ что здесь делаешь?! — рявкнул Баринов, сплевывая на землю, — Ты ща у Юльки должен быть!
― Я не пойду к ней, — ответил Орлов, мотая головой.
― ЧЕГО?
― Я не могу.
― А ты не охуел?! — заорал Баринов, — Баба ради тебя такое вытерпела… а ты НЕ ПОЙДУ?!
― Я не МОГУ! Ты разве не понимаешь?! — вскричал он, поднимаясь с земли, — КАК я теперь должен Юле в глаза смотреть? А если она не выживет?! Я НЕ МОГУ! Второй раз я просто застрелюсь. Нет!
― Как в глаза смотреть? — язвил Руслан, — А я тебе скажу — ПРЯМО!
― Это я виноват, — сказал Дима, опуская голову вниз, — Я должен был ее уберечь. Она меня никогда не простит…
― Я тебя умоляю! Юля? — ухмыльнулся Руслан, — Эта та, которая после всего, что я ей сделал, со мной вообще разговаривает?! Юля? Мы об одной женщине говорим? Дима, окстись! Она ж на тебе повернутая и сдвинута вконец! Только что в рот тебе не заглядывает и с руки не ест! Не дури, мужик, давай погнали!
― Я себя сам никогда не прощу, — глухо ответил он и зажмурился от мучающей его боли, — Я не смогу… я …. не знаю, как жить теперь… Я должен был предвидеть. Я должен был ее защитить. Я… Господи, как я виноват!
― Орлов, собирай себя в кучу, езжай к Юле, становись на колени и проси прощения, если уж тебе так хочется заняться самобичеванием.
― Руслан, я…
― Хотя, знаешь? — злой Руслан стиснул зубы, — А вот нихера! Не хочешь? Пошел нахуй! Я ее один раз вытащил, я и второй вытащу. А ребенка твоего я на себя запишу и как своего воспитаю.
― А там будет, кого воспитывать? — Дима горько рассмеялся, — Ты уверен, что там будет, кого воспитывать? Они же с ней… Господи, — он запнулся. Перед глазами кадрами проплывали страшные картины измученной Юли. Он обхватил свою голову руками, прикрыл глаза и прошептал: — Она же не выживет…
― Дима, я был в клинике, ее сейчас латают, — сказал Руслан, — Я не знаю, как она. Но точно знаю, что если ты ее сейчас кинешь, вот этого Юля точно не переживет, — он замолчал на мгновенье, и нехотя продолжил: — Я шибко ее подвел, а однажды свою жену вот так как ты кинул. И до сих пор чертовски об этом жалею. Не совершай моих ошибок, Дима.
― И как ты живешь? — потерянно спросил Орлов, — Со всем этим? После того, что сделал?
― А вот так! — зло рыкнул Руслан, размахивая руками, — Радостно, блядь! — он выругался сквозь зубы. — Есть то, что исправить нельзя. Просто прими это. Дима, Юля мне как сестра. Она своя, родная уже. В своей жизни девка вдоволь нахавалась уже дерьма. Не мучь ее больше. Я тебя прошу… по-человечески… Она баба крепкая, выстоит, но реально, Дима, хватит с нее! И так крыша течет у нее периодически, только от тебя жесткой подставы ей не хватало!
Орлов постоял еще несколько минут, подошел к памятнику Лене и прижался губами напоследок. Он никогда ее не забудет. Лена как нежная, призрачная голубка навсегда отпечаталась в его сердце. Но прошлое должно навсегда остаться в прошлом…
Он сел в машину и направился к той, которую любит в настоящем, и без которой, кажется, разучился дышать. К той, рядом с которой чувствует себя живым. Юля никогда не признавалась в любви. Ему это было не нужно. Он видел это в ее ярких, зеленых глазах и чувствовал в каждом ее прикосновении. Юля изначально сопротивлялась, Диме же удалось сходу признать и принять. То, что между ними было, это щемящее чувство — оно глубокое и настоящее. И будь он проклят, если позволит из-за собственной жалкой слабости его потерять. Даже если заметит в ее глазах немой укор, даже если она взбеленится и прямо его обвинит в своей обычной истеричной манере, он стиснет зубы, насильно прижмется ее к груди и стерпит. А дальше, всю свою жизнь положит, чтобы доказать упрямой стерве, что он, несмотря на страшную непоправимую ошибку, достоин того, чтобы быть рядом.
Его решительный настрой мгновенно улетучился, когда Орлов подъехал к клинике. Снова жгучее, удушающее чувство вины навалилось, перекрывая дыхание. Могильный запах больницы врезался в ноздри. Мужчина сколько угодно может бить себя кулаком в грудь и считать себя главным, пыжиться, раздуваться от глупого эгоизма и самодовольства, только решает ведь все равно женщина. Именно эти хрупкие, но стойкие создания выбирают, кого любить, в кого верить, с кем быть рядом. Орлов не был уверен, что Юля в очередной раз доверится ему. Из-за его глупой самоуверенной беспечности ей
