На всех парах - Терри Пратчетт

Он ступил с обрыва и остановился. Туман клубился вокруг его лодыжек. Сзади послышались вздохи. Он повернулся и, улыбаясь во весь рот, взглянул на своих попутчиков. Когда он вернулся на то, что можно было назвать твердой почвой, раздался беззвучный вздох облегчения.

— Видите? Хотите, чтобы я пробежался туда и обратно, пока длится этот мистический феномен, или мы все переедем на ту сторону, пока еще есть время?

— Не против, если я попробую? – спросил Ваймс.

Что-то мигнуло, и Мокрист ответил:

— Сколько угодно, командор.

И Ваймс исчез в клубящемся тумане. Виднелся только тлеющий конец его сигары.

— Все равно что стоять на мостовой. Потрясающе. Мистер Симнел, идите сюда! Правда, у меня есть некоторые сомнения относительно того, как долго продлится этот, как сказал мистер Губвиг, мистический феномен. Так что, думаю, рвение должно стать нашим девизом, джентльмены.

Симнел, преодолевая естественное искушение ученого исследовать феномен более детально, огляделся и скомандовал:

— Ага. Все на борт, давайте! – и немного подумав, добавил. – Быстрее… пожалуйста.

Мокрист взглянул на него и спросил:

— Теперь ты веришь мне, Дик?

— Да, мистер Губвиг.

— Правда веришь?

— Правда верю, мистер Губвиг. Я верю в логарифмическую линейку, косинус и тангенс, и даже когда квадратные уравнения задают мне жару, я все равно верю. Железная Герда – моя машина, я сам ее построил, самый последний винтик в ней сделан моими руками. И я считаю, что если бы я мог проложить рельсы в небо, Железная Герда отвезла бы нас и на луну.

Мокрист свистнул и услышал такой же звук снизу. Он поднял голос и сказал:

— Полный вперед, мистер Симнел!

И в тот же миг раздалось пыхтение поезда, рвущегося к путешествию. Мокристу нравился момент неторопливого нарастания мощности - градус за градусом, пока раскатистым грохотом она не провозгласила свою власть над вселенной. И они двинулись через коварный туман по мосту.

С площадки машиниста почти ничего нельзя было разобрать, но Мокрист увидел, как заледенело лицо Симнела, когда вибрации и колебания стали усиливаться. Несмотря на эффектное выступление Мокриста, было видно, что Симнел и его команда в ужасе, и даже он сам начал сомневаться в том, что мост в действительности выдержит давление. А потом колебания прекратились, и возникло странное ощущение, будто Железная Герда сошла с рельс и летит.

Далеко внизу туман принимал странные очертания, спиралевидные завихрения, вызванные движением поезда, и после нескольких минут оцепенения, Железная Герда победоносно коснулась колесами рельс, словно согласившись снова променять полет на понятный надежный путь. Дик дунул в свисток и продолжал свистеть, а она продолжала катиться, как будто не произошло ничего необъяснимого, мистического или жуткого.

И когда Мокрист получил всю свою порцию похлопываний по плечу, и остался наедине с собой, понимание того, что именно он только что сделал, опустилось на него словно отбойный молоток. Поезд, полный людей, движущийся на всех парах; король! – едут по тонкому… воздуху. Следующая мысль заставила его вспотеть. «Столько всего могло пойти не так». По правде говоря, не так могло пойти столько всего, что он начал всерьез опасаться, что история одним ударом отбросит его обратно, чтобы устроить наглядную демонстрацию. Мокрист с ног до головы покрылся холодным потом, но он был бы не он, если бы не смог с этим справиться. По крайней мере, пока Ветинари никогда об этом не узнает.

Мысль о Ветинари продолжала сулить Мокристу наказания, когда позже вечером он наконец улегся в вагоне охраны. И когда убаюканный движением поезда он наконец погрузился в усталую дремоту, образ Патриция снова всплыл в его сознании. Он содрогнулся от воспоминания о своей последней встрече с ним. Ветинари сидел за столом, читая доклады о чем-то, что выглядело подозрительно похожим на телеграммы других людей[83]. При виде Мокриста он нахмурился и спросил:

— Ну а теперь, мистер Губвиг, поезд на Убервальд случайно не готов?

Мокрист воспользовался выражением лица, которое не смогло бы обмануть и ребенка, что, разумеется, тоже было частью игры.

— Не совсем, милорд, но, думаю, перспективы становятся все радужнее и радужнее.

— Много слов. Чересчур много слов. Переходите к сути, если она, конечно, существует. В конце концов, у меня хватает дел государственной важности.

— Ну, сэр, вы, конечно, припоминаете, что в пределах города мы закопали некоторое количество очень древних големов, и вы поклялись, что задействуете их только в случае угрозы национальной безопасности. Прямо сейчас я думаю, что мог бы использовать пару дюжин из них, сэр, если вы, конечно, не против.

— Мистер Губвиг, вы испытываете мое терпение. Я вполне убежден, что вы с вашей женой обладаете всеми средствами, чтобы задействовать упомянутые ресурсы и дать упомянутым големам необходимые инструкции, но, тем не менее, я строго-настрого запрещаю вам делать что-либо подобное. Я имею в виду, делать ради железной дороги.

— Да, милорд, на одну небольшую проблему меньше.

— Позвольте мне прояснить ситуацию. Если я обнаружу какие-то доказательства того, что вы переместили городских големов с надлежащего места и, более того, поместили их куда-то за пределы города, вас отправят к котятам. Это понятно?

Выражение лица Ветинари оставалось таким же ровным, непроницаемым и безмятежным, как море в штиль. Мокрист поклонился и ответил:

— Уверяю вас, сэр, вы никогда не обнаружите подобных доказательств.

Слова «если я обнаружу» плавали в воздухе, как тайное приглашение.

Взбудораженный тревогой и голосом Ветинари, раздававшимся у него в голове, Мокрист вытащил телеграммы Ангелы относительно успехов големов. Он разорвал их и выбросил кусочки в ближайшее окно, а потом смотрел, как они исчезают позади чудесного поезда.

В темноте вагона за спиной Мокриста кто-то демонстративно покашлял. Слабо улыбаясь, появился Ваймс.

— Недоказуемая причастность, да, мистер Губвиг? Но сделано отлично, в любом случае. Просто между нами: эти големы, которых вы никогда не использовали… Как вы думаете, чем они сейчас занимаются?

Мокрист открыл рот, чтобы начать отрицать любое упоминание о големах, но потом передумал. Что-то во взгляде Ваймса приглашало его попробовать.

— Прокапывают дорогу обратно, я полагаю, - сказал он. – После того, как они сделали тоннель сюда, это гораздо проще.

А далеко позади них шаткий мост по кусочку падал вниз, разваливаясь словно в странном механическом танце. Пройдет время, прежде чем им снова можно будет пользоваться, - думал Мокрист, - но теперь у нас есть Рис, так что мы можем бросить все силы на то, чтобы отстроить этот чертов мост так, как надо.

А несколькими часами позже, когда големы как раз прокладывали тоннель под его таверной «Просторный камень», герр Макенфус заметил, что пол танцует, а каждый стакан и пивная кружка в здании отчаянно сотрясаются. Самым решительным образом он бросился подхватывать все падающие емкости, пока вдруг в таверне не воцарилась абсолютная тишина. Он взглянул на своего единственного клиента. Они только что открыли новую бочку Олд Блонка, чтобы снять пробу. Герр Буммель заворожено уставился в остатки, плескавшиеся на дне его кружки, а затем восхищенно прошептал:

— Думаю, стоит повторить.

По мере того, как приближался Здец, горизонт заполняли горы – мерцающие вершины виднелись на фоне ночного неба, крутые склоны изредка отражали лунный свет. Комнадор Ваймс собрал военный совет в вагоне охраны, центре всего планирования. С учетом опыта нападения в Сосцах и разрушения Летуна, планы в основном сводились к защите поезда и Короля.

— А теперь все оглянитесь. Нас окружают только деревья и каньоны. Если бы я был глубинником, я бы воспринял следующий отрезок нашего пути, как последнюю возможность спустить Железную Герду с рельс.

Командор Ваймс выглядел мрачным. Он излагал свои предложения, а Рис согласно кивал, время от времени перебивая его, чтобы что-нибудь уточнить.

— Кроме того, нам следует опасаться атак сверху, - продолжил командор. – Как мы уже убедились, Железная Герда хорошо защищена. Благодаря новому сплаву Дика она будто одета в корсет, но нам, возможно, придется сражаться на крыше вагонов. Вижу, вы улыбаетесь, мистер Губвиг. Так что, господин умник, если такое случится, я приглашаю вас присоединиться ко мне и остальным на крыше, когда придет время. Согласны, сэр? Там, скорее всего, будет весьма опасно.

Внутренний Мокрист приободрился, вспомнив о своем недозволенном приключении на крыше Летуна. Он мог танцевать на поезде, прыгать, крутиться и вертеться, потому что он понимал настроение каждой его части.

— Я хотел сделать что-то подобное с тех пор, как впервые увидел локомотив, командор, - сказал он Ваймсу.