Санкция «Айгер». Две мертвые китаянки - Треваньян

— Примерно так. Это продолжалось пару лет. И все это время я понятия не имел, что вы с Меллафом — враги. Я даже не знал, что вы знакомы.

— Ну ладно. Это объясняет твою связь с Меллафом, но не объясняет, почему ты отправился в Монреаль.

— Мне не очень-то хочется об этом говорить.

— По-моему, мне-то ты обязан объяснить. Я не полез бы на эту гору, если бы ты сказал мне раньше.

— Нет! Ты бы меня пристрелил и получил свои деньги, — прохрипел Бен.

— Едва ли.

— Ты хочешь сказать, что смог бы отказаться от своего дома, картин и всего прочего?

Джонатан молчал.

— Ты не уверен, да, Джон?

— Не уверен.

— Одной честности здесь мало, Джон. Во всяком случае, я много раз пытался отговорить тебя идти на эту гору, чего бы это мне ни стоило. Умирать я не хотел, но я и не хотел, чтобы ты умер из-за меня на этой горе.

Джонатан не собирался давать разговору уйти в сторону:

— Скажи мне, как ты попал в Монреаль?

Бен хрипло и тяжко вздохнул.

— Да наделал я глупостей, старик. Глупостей, которых опытный профессионал вроде тебя не сделал бы. Я подписал кое-какие контракты… в общем, в таком роде. Потом моя… — Он плотно прикрыл глаза и прижал к глазницам большой и указательный пальцы. — Потом моя дочь пристрастилась к наркотикам и… Меллаф о ней позаботился. Он ее устроил в одно заведение, где ее вылечили… После этого я был в его власти. И я задолжал ему…

Джонатан нахмурился:

— Твоя дочь, Бен?

В глазах Бена появился холодок.

— Да. Не все-то вы знаете, доктор. Джордж Хотфорт — моя доченька.

Джонатан вспомнил, как спал с ней и как потом бил ее. Он опустил глаза и увидел ненадкушенное яблоко. Он начал медленно обтирать его о простыню.

— Ты прав. Этого я не знал.

На этой теме Бен предпочел не останавливаться.

— Майлз все это время знал, конечно, что мы с тобой друзья. Он все прикидывал, как бы втравить меня в большую неприятность, а потом предложить меня в обмен на то, чтобы ты дал ему, для разнообразия, вздохнуть спокойно.

— Такая игра в его духе. Он всегда предпочитал окольные пути.

— А это дело в Монреале дало ему возможность крепко меня подставить. Он сказал мне, что я должен поехать. Мне нужно было пойти с какой-то какашкой по фамилии Крюгер и получить записку или что-то вроде того. Я не знал, что кого-то собираются убить. Но если бы и знал, особого выбора у меня не было.

— Но к убийству ты совсем непричастен?

— Так, наверное, нельзя сказать. Я же не остановил его. Я просто стоял и смотрел, как человека убивают, — Он говорил мрачно, преисполнившись отвращения к самому себе. — А когда Крюгер начал его потрошить, меня…

— Тебя вырвало.

— Да, точно. По-моему, я не создан для убийств. — Он вновь отвернулся к окну. — В отличие от тебя, старик.

— Нечего мне лапшу на уши вешать. В принципе ты ничего против убийства не имеешь. Тебе ведь очень хотелось, чтобы я для тебя убил Майлза. Ты просто не мог это сделать сам.

— Наверное.

Джонатан бросил яблоко обратно в корзину — это был подарок Бена.

— Скажи-ка, а зачем ты полез снимать меня с горы? Ведь если бы я погиб вместе с остальными, ты мог бы отправляться домой совершенно спокойно.

Бен улыбнулся и покачал головой:

— Не воображай, что такая мысль не приходила мне в голову, старик.

— Но ты не создан для убийств?

- Да, и кроме того, я твой должник — ты же снял меня с Аконкагуа.

Бен развернулся лицом к Джонатану:

— Что будет теперь?

— Ничего.

— Не станешь вредить старому приятелю, нет ведь?

— Люди из ЦИРа удовлетворены — им кажется, что они своего добились. Не вижу никакого смысла разубеждать их. Тем более, мне уже заплатили.

— А ты? Я же знаю, как ты обходишься с друзьями, которые тебя предали.

— У меня нет друзей, которые меня предали.

Бен подумал над этим:

— Ясно. Скажи-ка мне, старик, у тебя вообще-то друзья есть?

— Я очень тронут твоей заботой, Бен. Когда у тебя самолет?

— Уже надо идти.

— Прекрасно.

Бен задержался у двери:

— Ну, поправляйся, старик.

— Спасибо за фрукты.

Когда дверь за Беном закрылась, Джонатан несколько минут смотрел на нее. Он почувствовал опустошенность. Уже несколько дней он знал, что никогда больше не пойдет в горы. Он утратил интерес. И Бен ушел. И Джемайма ушла. И он устал считать дырки в потолке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он выключил свет, и синева позднего вечера заполнила комнату. Он закрыл глаза и постарался уснуть.

Какого черта! Никто ему не нужен. Ничего ему не нужно. Когда он вернется в Штаты, первым же делом продаст эту чертову церковь.

Но картины — ни за что! 

Дэшил Хэммет

Две мертвые китаянки

Когда старик вызвал меня в свой кабинет, она сидела на стуле поразительно застывшая и прямая. Высокая девушка около двадцати четырех лет отроду, с широкими плечами и плоской грудью. На ней был серый мужской костюм. О ее восточном происхождении свидетельствовали лишь коротко остриженные волосы цвета воронова крыла, желтоватая кожа ненапудренного лица да разрез верхних век, наполовину прикрытых темной оправой очков. Однако глаза были не раскосые, нос не приплюснутый, а подбородок выдавался вперед сильнее, чем это обыкновенно бывает у монгольской расы. Начиная от низких каблуков темных туфель и кончая фетровой шляпой без каких бы то ни было украшений, это была современная американка китайского происхождения.

Я знал, кто она, еще до того, как старик представил меня ей. Вся пресса Сан-Франциско в течение нескольких дней занималась делами этой мисс, помещая фотоснимки, интервью, заключения более или менее опытных экспертов. Копнули вглубь истории аж до тысяча девятьсот двенадцатого года, чтобы осветить подробности ожесточенной борьбы в местной китайской колонии — в основном выходцев из Квантуна, — в которой демократические идеи сочетались с ненавистью к династии Цин. Это заставляло отца девушки держаться подальше от Соединенных Штатов, где он укрылся лишь после краха империи. Пресса напомнила также о волнениях, вспыхнувших в Китайском квартале, после того как Шан Фан получил разрешение на въезд, — на улицах появились оскорбительные плакаты, готовилась не слишком приятная встреча.

Но Шан Фан перехитрил кантонцев: его так и не увидели в Китайском квартале. Он прихватил дочь и золото, — как полагали, плод долгих лет злоупотребления провинциальной властью — и осел в графстве Сан-Матео, где, по мнению прессы, выстроил себе на берегу Тихого океана настоящий дворец. Там он жил и умер, и его образ жизни был достоин китайского сановника и миллионера.

Это то, что касается отца. Что же касается дочери, то молодая женщина, окидывавшая меня холодным взглядом из-за стола, была маленькой китаяночкой, десятилетней Ай Хо, когда отец привез ее в Калифорнию. Ныне от наследия Дальнего Востока остались лишь уже описанные черты лица да деньги, оставленные отцом. Ее имя в переводе на английский звучало Уотер Лили — Водяная Лилия, а после очередной метаморфозы — Лилиан. Лилиан Шан закончила один из университетов Восточного побережья, получила несколько ученых степеней, стала чемпионкой на каких-то теннисных соревнованиях в тысяча девятьсот девятнадцатом году и написала книгу о природе и значении фетишей или чего-то в этом роде.

Со времени смерти отца в двадцать первом году она проживала с четырьмя китайскими слугами в доме у океана, где написала свою первую книжку. В настоящий момент она писала вторую и сообщила нам, что несколько недель назад застряла на мертвой точке и что в библиотеке Арсенала в Париже находится рукопись древнего каббалистического трактата, который, по ее словам, помог бы ей решить все проблемы. Поэтому она собрала небольшой чемодан и в сопровождении китайской служанки по имени Ван Ма отправилась поездом в Нью-Йорк. Оставшимся слугам она велела присматривать за домом. Решение о поездке во Францию с целью взглянуть на вышеупомянутую рукопись она приняла утром, а прежде чем наступили сумерки, уже находилась в поезде. Где-то между Чикаго и Нью-Йорком ей неожиданно пришло в голову решение проблемы, доставившей столько хлопот, поэтому, не останавливаясь в Нью-Йорке, даже чтобы переночевать, она возвратилась в Сан-Франциско. С паромной пристани позвонила своему шоферу, чтобы он за ней приехал, но ответа не дождалась. Вместе со служанкой они поехали домой на такси. Она позвонила в дверь, но безрезультатно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})