Сказаниада - Петр Ингвин

– Егорий, с чертовых болот. Иногда Храбрым называют, хотя не понимаю за что.

– Так это же ты поднял тревогу! Милый, родной, да только ж благодаря тебе моя дочь сбежала! – Голос крестьянина задрожал, как бывает, когда наворачиваются слезы. – После твоего крика все, кто мог, за оружие схватились. Ворота не отстояли, они уже полыхали. Бились за каждый дом, прикрывали отход женщин и детей. Я, как назло, в поле был и, когда дым поднялся, успел только отходящим помочь. Там мне и рассказали, что и как было. Только благодаря тебе, родной ты наш, полгорода ушло, иначе бы все полегли!

– Я даже сделать ничего толком не успел…

Изображение в глазах поехало, сознание рухнуло в темноту.

***

– Егорий! Слышишь меня?

Он разлепил веки.

Белокаменные своды. Люди. Краски. Суета.

– Очнись и срочно приведи себя в порядок. Кощей идет, хочет встретиться с легендарным героем. Может быть, наградит. Кланяться можешь? – Его подняли, протерли грязное лицо рушником, на плечи накинули узорчатый халат. – Стоять хотя бы можешь?

Над ним хлопотали два гридня – один постарше, дерганый и говорливый, второй помладше. Младший соблюдал субординацию и не вмешивался в бесконечное мельтешение старшего. Крестьянина, который привез, не было, да и не могло быть – дело происходило уже в палатах дворца. Это насколько же Георгий отключался, что успели в столицу доставить?

– Идет! – зашушукались перед дверями, где в ожидании сгрудились еще несколько человек. Воинов среди них не было. Сплошная прислуга: лакеи, повара, или кто еще обычно толпится в зале, куда должен явить светлый лик властитель государства? Георгий знал, что бывают постельничьи, сокольничьи, стряпчии, конюшии, оружничьи, чашники… десятки названий пресмыкавшихся перед хозяином дворовых подхалимов-лизоблюдов, чьи потомки будут гордиться «дворянским» происхождением. Кто есть кто в этой толпе было не важно, вопреки пословице все ждали одного, и лишь этот один имел значение.

Георгия отодвинули от пристенной лавки, где он лежал до того, как привели в чувство. Огромный зал освещался через мозаичные витражи, изображавшие пасторальные и батальные сцены, из стен торчали медные светильники искусной работы, они горели через один и, честно говоря, горели зря, из стрельчатых окон лилось достаточно света. В правой стороне стоял накрытый стол, в левой, заслышав шаги, выстроились в шеренгу слуги. Гридни встали по бокам Георгия – поддерживая и надзирая.

Не удостоив взглядом никого из слуг, в арку распахнувшихся дверей вошел лысый бодрячок с крупными чертами лица. Правильнее сказать не вошел, а влетел или ворвался – о некой высокомерной вальяжности королевских особ, знакомой Георгию по кинофильмам, даже речи не шло, торжественность момента определялась только личностью правителя, который не сомневался в своем общепризнанном величии и потому не обращал внимания на условности. Горностаевая мантия развевалась, ноздри раздувались, маленькие глазки впились в Георгия.

– Ну, здравствуй, герой. – Корону Кощей не носил, выглядел простым веселым дядькой, раздобревшим на бесплатных харчах. Одутловатые щеки чуть свисали, ремень оттягивало солидное брюшко. Сеть морщин на лбу и вокруг глаз выдавала немалый возраст. – Наслышан о твоих подвигах: и как против разбойников народу помогал, и как с помещичьим произволом боролся, и как шайку Соловья разгромил, и как в Гевале первым понял, что варяги не торговать пришли.

– Слухи обо мне многое преувеличивают.

– Вот-вот, и о скромности наслышан, а также о смелости, честности и верности слову, и о боевых умениях. Где обычный человек ищет выгоды, ты даже против установленного порядка шел, если на местах видел перегибы, которые противоречили твоему воспитанию. Нужно поблагодарить твоих родителей, они вырастили достойного сына.

Было непонятно, серьезно Кощей говорит или ерничает. Особенно про борьбу с произволом.

– Те господа, с которыми у меня сложились напряженные отношения…

– Не надо, – перебил Кощей с задорной улыбкой, – на самом деле это у них с тобой сложились напряженные отношения. Мне жаловались. Я принял меры: объявил, что привлечем свидетелей из всех сословий и выясним правоту каждого на открытом суде. Ты, сам того не подозревая, безгранично благое дело делал, Егорий. Когда помещик – самодур, и крестьяне от него поголовно бегут, я раньше гридней к такому посылал. Но солдат подкупить можно, а святого вроде тебя – никогда. И купцам ты здорово помог без боязни по лесам ездить, только за одно это тебе низкий поклон. Знаешь, сколько налогов принесло в казну резкое оживление торговли?

Для правителя по одну сторону накрытого скатертью длинного стола поставили нечто вроде резного трона, по другую – обычную лавку. Кощей сел (правильнее сказать – брякнулся, чуть не расплескав свой с трудом удерживаемый ремнем «аквариум»), Георгий по приглашающему жесту правителя разместился напротив. Налетели слуги с подносами, кувшинами и матерчатыми салфетками, стол перед Георгием преобразился. Кощей сделал радушный жест:

– Угощайся. Доводилось ли пробовать такое?

Такое – точно нет. Копченые воробьи, фаршированные перепела, тушеные зайцы… Глаза разбегались. Но после пережитых напастей организм требовал питья, а не еды.

Кощей проследил, как Георгий скромно налил себе фруктового сока. Это тоже понравилось правителю.

– Все знают, что ты пришел с чертовых болот. Хотелось бы услышать, как ты там оказался.

– Чудом. – Георгий поставил чашу на место и промакнул губы бархатистой салфеткой. – Я жил очень далеко от этих мест. У нас все по-другому. – Разумного объяснения случившемуся не существовало, пришлось подправить историю под местные реалии: – Я загадал не то и не так, как хотел, и боги перенесли меня за тридевять земель.

– Ты прибыл сюда один?

Что-то в тоне Кощея насторожило Георгия. В любом случае, лучше не шутить с человеком, у которого везде глаза и уши.

– Одновременно со мной прибыла женщина.

– Кто она тебе?

Хороший вопрос. Давно назрел. Кем Георгию приходится Елена? Живя в избушке, про себя он называл ее женой, хотя юридически точнее было бы звать невестой. Но это заморочки терминологии, в людских отношениях она только мешает.

И другая сторона медали: как отреагирует Кощей на сообщение, что Елена с Георгием жили вместе? Врать, конечно, не стоило, но и правда бывает разной, от прямой в лоб до настолько размыто-обтекаемой, что ее легко принять за противоположность.

Кощей ждал ответа. Георгий пожал плечами:

– Она мне никто.

В душе всклокотало: «Никто?! Да как ты можешь!»

«Разве это неправда?» – честно спросил себя Георгий.

Внутренний голос завис, как компьютер, получивший задание объяснить бесконечность Вселенной. Ответ «никто» тоже был правдой, правда в этом вопросе была бесконечна, как упомянутая Вселенная, и столь же запутана. Душа и сердце разрывались, пытаясь отыскать единственно верное слово, но его не существовало. Любая из крайностей была истиной в последней инстанции. Память,