Живой Журнал. Публикации 2010 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Извините, если кого обидел.
07 апреля 2010
История о народных спорах
Сходил, кстати, на "Сноб", посмотрел как срутся снобы по поводу некролога Толкуновой. Вот удивительно — срутся точь-в-точь, как нищие фантасты. Вот, казалось бы, и денег у них в десять раз больше, ка срутся так же. Ещё и какают, наверное.
Извините, если кого обидел.
08 апреля 2010
История про соцреализм или доебёмся до мышей (продолжение)
Ну, ладно. Были там соцеалисты в искусстве разного разлива. Однако ж, наоборот, были и диссиденты — то есть, то, что мы называем диссидентской литературой. То есть, не какая-нибудь "Хроника текущих событий" (Гениальное, кстати, название), а такая литература противостояния. То есть, опять все термины интуитивные — но до падения кровавого советского режима было совершенно ясно — вот это можно, а это — нельзя. Вот какой-нибудь роман Солжениицына — нельзя, или наоборот, какой-нибудь ужасный текст про бравого солдата Чонкина — так тоже нельзя. Их легко было даже отличить по пухлой заграничной бумаге. Причём, было понятно, что за Солженицына могут выгнать из института, а вот за "Пушкинский дом" Битова — не выгонят, но стыдить будут.
Но тут и заключён вопрос — куда это всё подевалось? Не в смысле куда делся Солженицын, а в том, существует ли сейчас литература, которую можно назвать диссидентской.
Самый дешёвы ответ — это привести пару имён каких-нибудь национал-большевиков, но в как-то это всё не выстраивается. Тут ведь надо, и чтобы была литература, и чтобы именно противостояния. А видно лишь гламурную этнографию или неловкие попытки переписать книгу "Мечтатели" Гилберта Адэра. Режим есть, литературы нет.
То есть, литература вообще есть, но диссидентской — нет.
Или, если по-другому — гламурно-бунтарская есть, а типа диссидентской нету. Может, сама поставновка вопроса неверна — кончилось диссидентское время, ушло в осциллограф, как в гудок паровоза.
Или, иначе, возможен ли сейчас оппозиционный роман?
Ну, вот скажи какому-нибудь Емелину, что он диссидент, так он, поди, откашляемся и плюнет в лицо. И правильно сделает.
Или, я даже не знаю кто.
Все плюнут.
Извините, если кого обидел.
09 апреля 2010
История про телевизор
То есть, типа, Невзоров окончательно стал Гулливером?
Извините, если кого обидел.
09 апреля 2010
История про постмодернизм или доебёмся до мышей
Меня тут как-то позвали на круглый стол по итогам очередного периода русской литературы. И вот мой сосед сказал. что главным итогом прошедшего десятилетия "нулевых" был крах литературного проекта под названием "постмодернизм". Я насупился и стал думать на эту тему — потому как я как раз не считаю, что постмодернизм как приём кончился. наоборот, как только о нём перестали говорить с интересом, оказалось, что его как приём все используют.
Это как Виктор, извините, Ерофеев писал: "Сейчас возникает другая, альтернативная, литература, которая противостоит старой литературе прежде всего готовностью к диалогу с любой, пусть самой удаленной во времени и пространстве, культурой для создания полисемантической, полистилистической структуры с безусловной опорой на опыт русской философии от Чаадаева до Флоренского, на экзистенциальный опыт мирового искусства, на философско-антропологические открытия XX века, вообще оставшиеся за бортом советской культуры, к адаптации в ситуации свободного самовыражения и отказу от спекулятивной публицистичности".
Очень хочется, конечно, понять, что такое возникло.
По мне так не возникло ничего — разве что индустрия трэша в массовой культуре. Трэш-то конечно был всегда, а вот отлаженной индустрии не было. Написать дрянной роман несложно, сложно наладить машину по их производству, дистрибуции и потреблению. В девяностые годы многие неглупые люди думали, что смогут скрестить упырей из этого трэша с трепетной ланью высокой культуры. Жизнь надавала им по мордасам, и все успокоились.
По мне, так через десять лет мы не узнаем этот литературный мир — пираты окончательно съедят издательства в их нынешнем виде, электронные книги съедят бумажные, а в мире авторов коренным образом изменятся мотивации.
Вместо писателей будут клоуны на сцене и сценаристы.
Нормально всё.
Извините, если кого обидел.
10 апреля 2010
История про ответы на вопросы (XXV)
Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало отсюда: "http://www.formspring.me/berezin А то ведь начало пропадать.
— Апокалипсис нау. Что бы Вы предпочли: погибнуть сразу или остаться выживать в постапокалиптическом мире?
— А тут как завещал нам великий человек товарищ Сухов: "Хотелось бы, конечно, сперва помучиться".
— Что можете сказать о Маркесе и его "Сто лет одиночества"?
— Роман Габриэля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" с тех пор как его напечатали в 6 и 7 номерах "Иностранной литературы" за 1970 год, пережил период чудовищной двадцатилетней популярности, а потом двадцать лет некоторого равнодушия в наши дни. За те двадцать лет он был несколько перехвален, за последующие — незаслуженно подзабыт. Для многих он остался единственным произведением латиноамериканской литературы, а Маркес единственным именем латиноамериканского писателя. По-моему, роман хороший.
Уместно сказать, что переводил его Валерий Столбов вместе с Бутыриной, а потом — Былинкина. У меня вышел однажды казус: я довольно долго время писал про женщин и женскую прозу под псевдонимом Ева Перонова. И вот, однажды у меня дома раздался звонок. Какая-то женщина спросила меня, действительно ли я — Ева Перонова? Я стал отбрехиваться, но она довольно властно сказала, что спорить бессмысленно. И что для меня у неё подарок — книга Эвиты Перон с её автографом. Я решил, что меня разыгрывают друзья, но всё равно поехал за подарком. Оказалось, что переводчица Былинкина работала когда-то в Аргентине и у неё сохранилась книга. Автограф действительно был — но не с "Вова, я ваша навеки", конечно. Просто с подписью.
— Есть ли у вас жизненная цель? Простите, задаю вопрос согласно своим представлениям. Она же в разное время разная, но должна быть.
— Наверное, записать всё то, что видел. Создать картину мира, которая может кому-то пригодиться. И ещё устроить свою жизнь, чтобы лежать было не очень неудобно.
— А вы помните, раньше смотрели диафильмы? У вас сохранился аппарат? Плёнки? Какое впечатление на вас производили диафильмы? Любимый диафильм?
— Аппарат сохранился, да. Сказать, что я так уж любил это дело — не могу, потому что плёнка рвалась, перекашивалась, лампа перегревалась, в общем, это было больше священнодействие, жертва диапроекторному богу. Я
